Клоун. История одной любви (СИ) - Монакова Юлия. Страница 50

В комнату ворвался свежий морозный воздух.

— Холодно… — тут же проскрипел отец.

— Потерпи немного, — миролюбиво произнесла Динка, подтыкая ему одеяло со всех сторон. — Я сейчас проветрю и закрою окно.

— Скотина… — привычно отозвался он.

Кажется, он сам не отдавал себе отчета в том, почему постоянно обзывает собственную дочь. Это как будто стало его навязчивой идеей. Возможно, он даже не понимал, не осознавал, что из его рта вылетают бранные слова — и ему казалось, что он светски беседует со своей кровиночкой?

Что интересно, он никогда не обзывался ни на сиделку, ни на Соню — просто делал вид, что не замечает их. Игнорировал. Так что Динка огребала, что называется, и за себя, и за того парня…

Закрыв окно, Динка притащила из ванны тазик с теплой водой, губку и клеенку, достала тальк, крем и запасной памперс, а затем приступила к традиционным гигиеническим процедурам. Руки выполняли все буквально на автомате, она старалась не думать о том, что вот это ссохшееся, жалкое и дряхлое тело принадлежит ее отцу. Это был просто человек, нуждающийся в ее помощи — только и всего.

Отец продолжал костерить ее, насколько хватало сил, но в Динкином мозгу к тому моменту словно переключался какой-то рычажок — она просто не слышала всех этих обидных слов.

Переодев отца в чистое, она сделала ему массаж, покормила, дала лекарства… И только потом, с облегчением пожелав ему спокойной ночи, удалилась — чтобы наконец в изнеможении встать под душ и смыть с себя запахи и атмосферу отцовской комнаты, которая, казалась, насквозь была пропитана болезнью.

В этот раз она чувствовала себя более уставшей, чем обычно. Слава богу, впереди были длинные новогодние праздники, и Динка действительно планировала за эти полторы недели выспаться во всех позах на год вперед.

…Затем они с Владой лениво и расслабленно поедали пиццу, валяясь прямо на ковре перед телевизором. Девочка уже вовсю клевала носом, и после ужина Динка сразу же погнала ее умываться и чистить зубы. Когда Влада ночевала здесь, спать им приходилось вдвоем, на Динкиной кровати. Комнат в доме было предостаточно, но Влада боялась оставаться одна. Что ж, одну ночь можно было перетерпеть это маленькое неудобство…

Уложив племянницу в постель, Динка поцеловала ее в щеку и даже нашла в себе силы поинтересоваться, не хочет ли та, чтобы ей почитали перед сном.

— Нет, — пробормотала уже совершенно осоловевшая Влада; глаза у нее слипались, как вареники. — Спокойной ночи… — и буквально через пару секунд засопела.

Динка вернулась вниз, подняла с ковра пустую коробку из-под пиццы, тарелки и стаканы, и отправилась на кухню.

«Может, и правда елку поставить?» — подумала она вдруг. Внезапно захотелось праздника, детского ожидания чуда и сказки… А ведь где-то на чердаке пылился ящик с новогодними игрушками — старыми, еще из их с Соней детства. Наверное, здорово было бы украсить ими елку.

Она ополоснула тарелки, затем быстро покурила возле приоткрытого окна, борясь с зевотой. Заглянула напоследок к отцу — он крепко спал. Теперь можно было с чистой совестью возвращаться наверх, к себе в комнату…

Влада по-хозяйски возлежала на ее кровати в позе морской звезды. Динка усмехнулась и наклонилась, чтобы чуть-чуть сдвинуть девчонку в сторону. И в этот миг ей послышалось, что кто-то легонько стукнул в оконное стекло.

Она резко выпрямилась и замерла, думая, что ей послышалось. Господи, на втором этаже! Этого не может быть…

Однако стук повторился — и у нее оборвалось сердце.

Так стучать мог только один человек на всем белом свете… и это не мог быть он. Никак не мог!

С этими мыслями Динка бросилась к окну и лихорадочно отдернула штору.

Макар

Он сорвался в Светлоградск спонтанно, практически без багажа — с одним лишь рюкзаком.

Цирк закрывался на все новогодние праздники, и поначалу Макар хотел встретить Новый год с Евой, а потом махнуть на турбазу с друзьями — лыжи, шашлык, баня и прорубь, чай из настоящего самовара… Но один-единственный звонок матери заставил его изменить планы.

Нет, она не звала Макара к себе, но что-то в ее голосе — жалобное, надтреснутое — заставило сглотнуть ком в горле и самому предложить: «Хочешь, я приеду?»

Разумеется, она обрадовалась, хотя и пыталась поначалу для проформы отговорить сына — дескать, не стоит ломать из-за нее свои планы. Но он уже все для себя решил. В конце концов, мать она ему или кто? Почему он ни разу за все эти десять лет не побывал у нее в Светлоградске? Всегда приглашал ее в Москву погостить, а сам так и не приехал, словно забыл дорогу…

Ева, конечно, предсказуемо надулась — она-то рассчитывала на романтическую новогоднюю ночь вдвоем, собиралась наготовить традиционных салатов и, возможно, втайне надеялась на то, что Макар, впечатлившись этой хозяйственностью, наконец-то сделает ей предложение. Он чувствовал, что она ждет от него этого шага, и его это, честно признаться, немного напрягало. Макар не хотел никаких обязательств и, боже упаси, серьезных отношений, а Ева в последние месяцы все чаще словно невзначай заговаривала о совместном будущем, постоянно использовала местоимение «мы» вместо «я» и тоннами вываливала во все соцсети их фотки вдвоем.

— Понимаешь, мать у меня совсем одна, ей тоскливо в праздники, — попытался объяснить Макар. — Я побуду немного с ней, а к Рождеству вернусь.

— Если хочешь, поедем вместе? — прижавшись к нему и преданно заглядывая в глаза, предложила Ева. — В конце концов, надо же нам с ней когда-нибудь познакомиться…

Макар совершенно не считал, что «надо». Он серьезно покачал головой:

— Да ну, тебе там будет скучно. Захолустный городишко, никаких развлечений…

— С тобой мне никогда не бывает скучно, — горячо возразила Ева, и он мысленно сделал себе пометочку: пора, пора это притормаживать, она, кажется, и впрямь навоображала себе лишнего по поводу их отношений.

— Это же в Калининградской области? — она смешно наморщила нос, припоминая. — Привезешь мне какой-нибудь сувенир или украшение из янтаря?

— Договорились, — кивнул Макар, и она счастливо выдохнула, глядя ему в глаза:

— Люблю тебя!

— Аналогично, — отозвался он в свойственной ему манере, и Ева шутливо саданула его острым кулаком в плечо.

— Свинтус! Все время «аналогично» да «аналогично», ни разу по-нормальному не сказал… Мне это не нравится!

— Не нравится? Хочешь, чтобы я отвечал: «А я тебя нет?» — поддразнивая, Макар показал ей язык.

Она прижалась к нему и шепнула:

— Я буду очень скучать по тебе, хоть ты и засранец.

Он закинул в рюкзак домашние шорты с футболкой, смену белья, умывальные и бритвенные принадлежности, зарядник для телефона — и решил, что этого пока хватит. Все остальное необходимое можно было купить прямо на месте… в том числе, кстати, и подарок матери на Новый год — об этом он еще не успел позаботиться.

— Сколько лет ты там не был? — с любопытством спросила Ева, наблюдая за его сборами.

— Десять, — коротко отозвался Макар.

— А уехал оттуда… из-за травмы, да? — осторожно поинтересовалась она.

— Да. Извини, я не люблю об этом вспоминать.

— Ой, конечно! — тут же спохватилась Ева. — Слушай, а почему мама не осталась с тобой в Москве, когда ты пошел на поправку?

— Ну… — он пожал плечами. — Ее очень звали обратно в Светлоградск, она была звездой местного цирка. Это у меня там… ничего не получилось, а она-то в чем была виновата? Тем более, в Москве у меня все потихоньку пошло своим чередом — поступил в цирковое на факультет эстрадного искусства… Она убедилась, что со мной все в порядке, и со спокойной душой уехала строить собственную карьеру. Ну а потом, когда по возрасту уже не могла кувыркаться под куполом, открыла в городе студию воздушной гимнастики. Знаешь, сколько детей к ней ходит? — оживился Макар. — И ведь кто-то потом начинает заниматься этим вполне профессионально, побеждает на соревнованиях и конкурсах. В общем, матери там вполне по кайфу. По Москве она не очень скучает, хотя, конечно, приезжает по возможности…