Рождённая Небом. Три сестры (СИ) - Лайт Элеонора. Страница 49

— Так что я должен делать? — спросил он.

— Иди… и выполни моё поручение. Приведи ко мне волшебника и эту «богиню». Если не удастся привести обоих сразу, тогда приведи хотя одного из них. Проще всего это будет сделать с парнем, который пока ещё не осознал себя Архонтом, если он действительно им является. Но даже если не является, то будет отличной приманкой для настоящего Архонта. Она обязательно придёт, чтобы его освободить. Иди, Моран. Я буду ждать столько, насколько хватит моего духа.

С этими словами она сделала правой рукой жест, означающий, что сегодняшний их разговор окончен. Моран низко поклонился матери и вышел из тронного зала в сопровождении двух вороноподобных слуг.

Что касалось Аулы Ора, то с того времени, как ей удалось победить во сне свой кошмар — преследовавшую её ведьму, имени которой она не знала и даже не пыталась узнать, в её настроении произошли некоторые перемены. Осознав и поняв, что Этт Мор, будучи далеко от неё своим телом, был, тем не менее, близок своей душой и духом, не покидал её и всё это время, оказывается, учил некоему искусству управления собственными скрытыми силами. Он делал это, приходя в её сны или давая подсказки, когда она бодрствовала, но до сих пор она не знала, кто бы её тайным, но настойчивым и требовательным наставником. Внимая его советам, Аула пыталась управляться со скрытой в ней тайной сутью не только в своих снах, но и наяву, но только теперь это стало у неё получаться. Это приводило к тому, что она, «собираясь в кучу» и «собирая силу в кулак», постепенно училась управлять своими чувствами, мыслями, настроением и даже самочувствием, излечивая свои же мелкие недомогания, которые неизбежно возникали в жизни любого человеческого существа. Подруги и преподаватели стали отмечать, что она стала более спокойной, собранной и весёлой, но объяснили это по-разному: преподаватели — возвращением в привычное русло, к нормальной жизни после почти нескольких триад пребывания в лиерамской «преисподней», а подруги — тем, что она якобы послушалась их, забыла думать о своём «непутёвом жреце» и теперь готова к новой жизни и знакомствам с новыми перспективными кандидатами в мужья.

Иногда ей писали подруги из Лиерама. Последний раз письмо прислала Эйла Хан и сообщала в нём о том, что после отъезда Аулы жизнь в их пансионе стала ещё более серой, скучной и однообразной, чем была до её приезда. Всем девушкам вновь остригли косы и теперь распорядились стричь их в начале каждой триады. Ужесточились и другие правила и порядки. Не забыла она упомянуть и о том, что после того, как Аула была переведена обратно в Оттарийский пансион, её саму постигло гораздо более суровое наказание, чем она могла ожидать за свою проделку. Эйлу публично опозорили перед всем пансионом, а потом посадили в холодную северную башню и продержали там три дня и три ночи без пищи и воды. В итоге Эйла заболела жуткой простудой с надрывным кашлем, жаром и судорогами, и её пришлось как можно скорее отправить к госпоже Кристе. Та, ворча и причитая, принялась лечить её разными снадобьями, но болезнь усиливалась и грозила смертью. Тогда Криста обратилась к городским целителям, и те приказали ей ожидать в тот же вечер. Тот, кто к ней пришёл, не был похож ни одного из эскулапов местного Тетрагона. И она не могла определить, кто это был, ибо пришедший был одет в длинный зелёный плащ с надвинутым капюшоном и половину его лица закрывал повязанный вокруг нижней части головы кусок белой ткани, были видны только глаза. Незнакомец в плаще и с тряпкой на лице поприветствовал госпожу Кристу и двух её помощниц, затем повелительным жестом приказал всем четверым выйти из помещения, где находилась Эйла и ещё несколько захворавших учениц, и те покорно покинули лазарет. Ученицы заохали от удивления, а странный посетитель в зелёном велел всем успокоиться, сказал, что непременно вылечит всех по очереди и начал, разумеется, с Эйлы. Она не стала описывать, что именно делал с ними всеми этот человек и как он это делал, просто сообщила, что это было лучшее в мире лечение, после которого все они поправились ровно через три дня, но таинственный целитель так и не представился и даже не взял с них ни одной монеты.

Но самым удивительным было то, что после этого госпожа Криста попыталась привести этого загадочного целителя к госпоже Серрель, которая была не совсем здорова ещё с середины осени, а к весне её болезнь усилилась настолько, что она почти перестала покидать свой кабинет и почти всё время требовала к себе Кристу или её помощниц. Как только главная директриса увидела закутанного в плащ и скрывавшего лицо кареглазого незнакомца, она неожиданно попятилась, спряталась за заваленный свитками и письменными приборами стол и велела его прогнать. После чего она перестала допускать в себе даже пансионных лекарок и открывать им дверь. Только один раз затем Криста открыла её дверь тайным ключом, который был предназначен для особых случаев, и обнаружила госпожу Серрель мёртвой. По тому, что смогли потом сказать приглашённые целители из Тетрагона, среди которых таинственного субъекта в зелёном плаще не было, Серрель Обриа умерла в ночь полнолуния Энталии, в первую весеннюю триаду, от сильнейшего внутреннего кровотечения неизвестной природы. Собственно, такую же неизвестную природу, по их словам, имела и сама её болезнь.

Прочтя это, Аула вздрогнула: именно в ту ночь ей приснился сон, в котором она, с помощью своего напарника и наставника Этта Мора, поразила огненным мечом жуткого демона в обличье колдуньи, закутанной в чёрный плащ с капюшоном, и освободилась от посягательств той на свою свободу и жизнь. И только теперь до неё стало доходить, что та женщина с большими ясными глазами и бледным лицом, что приходила во сне, пытаясь каждый раз её связать, ограничить и поработить, была смутно похожа на госпожу Серрель.

— О Великие Боги! — воскликнула она, убедившись вначале, что в комнате в этот вечерний час никого нет. — Кто бы мог подумать, что директор пансиона мог чинить мне такой вред и что я могла, сражаясь во сне, лишить её жизни наяву? Нет, нет, это, скорее, совпадение. Досадное совпадение или я видела просто вещий сон.

Быстро скрутив письмо в свиток и спрятав его в ящик тумбочки, она переоделась к вечерней трапезе, припудрила лицо порошком мыльного камня и отправилась в нижнюю гостиную.

Глава пятнадцатая

Так проходили дни, декады, триады и годы мирной, безбедной и совсем неплохой, на взгляд большинства жителей Союзных Королевств и других государств, жизни. Пока поверженные геспиронские Императоры вместе с лишённой Императорского титула королевой Ардаманта напряжённо думали, как и где им снова собрать силы и поднатореть в магии, которая могла бы сломить мощь и дух множества элайских народов, последние восстанавливали свои силы гораздо быстрее. После урона, нанесённого не столь давней войной, в особенности в западных эллиорских Королевствах и на севере Тенгинского Дариата, что находился на материке Тенгин несколько восточнее Эллиоры, были заново отстроены многие города с селениями, здания и сооружения, возвращены прежние торжества и состязания в разных видах искусств. Было даже совершено немало научных открытий и создано немало изобретений. Люди, как было заметно, постепенно отходили от Великой Скорби, а их жизнь возвращалось в прежнее русло.

С тех пор, как невероятным, на взгляд обывателя, способом ушла из жизни Серрель Обриа, а принц Моран покинул Ардамант, чтобы выполнить заветное поручение единственно близкого ему человека — своей матери, прошло три года. За это время ни в Геспироне, ни в Аманте с другими Союзными Королевствами, ни в целом мире вообще не произошло никаких особых перемен. Новым было только то, что восемь Королей Непобедимого Союза и три Ашхана из Сакриды отправили своих лучших, особым образом обученных воинов в степи Юго-Запада Эллиоры для поимки разбойников, состоявших, главным образом, из жалких остатков разгромленных армий Паллиэна и Арихона. Тем, в свою очередь, удалось договориться с местными представителями племени паскатов и Драконами Алайды и Алмазных пещер, и всем вместе изловить треклятых грабителей. Их оказалось в горных и равнинных степях довольно много. Часть из них были повержены стрелами и клинками прямо на поле боя, а другие, те, что не согласились умирать в степях — доставлены в столичные города разных королевств и казнены публично. Все одиннадцать правителей были единодушны в том, что нельзя оставлять в живых тех, чьи сердца и души навеки отравлены ядом ненависти, алчности и бездушия. Часть разбойников досталась людям-кошкам, которые не убивали их, а вонзали усыпляющие стрелы, а потом отправляли свою добычу в некий параллельный мир, откуда им не было выхода, а дракониды забирали в свой плен и утаскивали в горы, где с помощью особых ритуалов и тонких душевных приёмов постепенно превращали их в мирных добытчиков соли и драгоценных камней. Этим счастливчикам, можно было смело сказать, повезло: после десяти-двенадцати лет пребывания в обществе крылатых горцев они целиком отучались от прежних своих привычек, мыслей и побуждений и их ценности коренным образом менялись. Они не были рабами и поэтому были вольны отправляться в людские города, осваивая новые ремёсла. Некоторые из бывших бандитов, убийц и вражеских воинов, пойманных драконидами ранее, жили в разных городах восьми Королевств и севера Сакриды, открыв свои лавки и став булочниками, стекольщиками, очажниками и прочими мастерами, и не испытывали даже малейшего желания вернуться к жизни, о которой вспоминали как о кошмарном сне, твердя, как глубоко они заблуждались и как ужасно жили, пока их не просветила Великая Богиня. Подобным влиянием на умы и души, кроме крылатых жителей гор, обладали также некоторые жрецы и маги из числа людей, однако ни правители, ни их воины не додумались до того, чтобы отправить к ним пленённых мародёров.