Прощай, «почтовый ящик»! Автобиографическая проза и рассказы - Врублевская Галина Владимировна. Страница 69

Бабушка мотнула головой, отгоняя воспоминания, пришедшие не ко времени. Хотя почему не ко времени!? Вот она – идея! Вера Игоревна взяла красную куртку внучки и пришила к подкладке батистовую метку, выведя на ней имя девочки и помельче – адрес и телефон.

Белый матерчатый квадратик, пришитый у ворота куртки, напоминал ярлык фирмы-производителя, а Верочка по малолетству не обратила на него внимания. В этой курточке с меткой она пробегала весь первый класс, теперь ходила во второй. Однако записанный на тряпочке адресок ни разу не пригодился. Взрослые-перестраховщики! Забывают, что редко ребенок падает там, где подстелют ему соломку. Бойкая девчушка с тощими, растрепанными косицами продолжала носиться по всему кварталу, но ни разу не заблудилась в чужих дворах, свой дом находила безошибочно.

Но однажды в школьной раздевалке пришитую к розовой подкладке тряпицу заметили мальчишки и подняли Верочку на смех. Хотя у самих на курточках были пришиты метки с фамилией, чтобы не запутаться с одеждой, когда раздевались для урока физкультуры. Но нашивка с адресом, размером почти в ладонь, оказалась только у Веры, у одной-единственной.

Придя домой, заплаканная второклассница спорола кое-как злосчастную метку, швырнув ее на пол, и стала кричать на бабушку:

– Ты – дура, бабушка! Из-за тебя мальчишки меня дразнили, обозвали детсадовкой!

Вера Игоревна со вздохом подняла с пола выдранную метку и убрала ее в корзинку с рукодельем. Попыталась успокоить внучку, приласкать ее:

– Не обращай внимания на глупых мальчишек! Спорола метку и ладно, оставь здесь курточку, я лишние нитки потом удалю. Подойди-ка ко мне, я косички тебе заново заплету, совсем растрепалась!

Но разобиженная Верочка не пошла на мировую с бабушкой, а, бросив куртку ей на кровать, выскочила из комнаты.

Вера Игоревна, недавно вышедшая на пенсию, вздохнула: «Что за ребенок! На работе и то меньше нервов тратилось, чем с этой непокорной девчонкой!». Впрочем, метка, действительно, уже была лишней.

Верочка становилась старше, и все больше дерзила, самовольничала. Вот уже и косички перестала заплетать, распустив прямые русые волосы по плечам. Что ж, растет, превращается в девушку. Но как одета! Бабушка вздыхала, глядя на внучку: выскобленные добела джинсы с нарочитыми прорехами на коленях, обтягивающие топики – полживота и поясница голенькие. Вера Игоревна не понаслышке знала о последствиях такой моды, пришедшей к нам из жарких стран: пока работала в поликлинике, разных случаев навидалась. При нашем-то климате…. Однако Верочка, не слушая нотаций бабушки, торопилась убежать из дома, пока не пришли с работы родители: а то и вовсе не отпустят, велят показать дневник, а там такое…

А у бабушки даже отпрашиваться необязательно. Довольно сказать, что идет заниматься к подруге, что с уроками самой не справиться. И все – поминай, как звали!

И снова Вера Игоревна стояла у окна – теперь уже темными вечерами. Ожидала возвращения припозднившейся внучки от подруги. Отекшие ноги уже плохо держали грузное тело, но разве можно заснуть, покуда Верочки нет дома! Близилась полночь. Замотанные работой родители Верочки уже спали: им завтра снова рано вставать.

Тяжело опираясь на подоконник, бабушка всматривалась в дорожку, ведущую к их подъезду – никого! Дальше все тонуло для нее во мраке, потому что и зрение уже ослабело, и двор был освещен плохо. Однако со стороны детской площадки до ее ушей доносились взрывы раскатистого хохота дурной компании, а то пролетало недоброй кометой выкрикнутое ломким баском скверное словцо. Хотелось отойти от окна, чтобы не слышать безобразных выкриков, но тревога множилась: ведь дворовые хулиганы могли пристать к их девочке, когда она будет возвращаться домой от подруги. У той, к сожалению, не было телефона.

Бабушке не догадывалась, что внучка находится рядом. Да, Верочка вновь полюбила детскую площадку, где вечерами собирались подростки с окрестных дворов. В уютном полумраке маленького пятачка – слабый свет из окон окружающих домов едва доходил до двух скамеек, составленных напротив друг друга – Вера вместе с дворовыми приятелями тянула вино из бутылки, ходящей по кругу. Закусывая его кофейными зернами, чтобы дома не унюхали запах спиртного. Здесь пили и пели под гитару, и выкуривали первые сигареты, и целовались, забывая о времени.

Наконец в двери поворачивался ключ. Вера переступала порог квартиры, торопясь проскользнуть в свою комнату мимо обеспокоено причитающей Веры Игоревны. Облако чуждых ароматов, сигарет и кофе, сопровождало припозднившуюся внучку, вызывая у бабушки смутные подозрения о ее времяпровождении. Но поднимать шум, дознаваться, Вера Игоревна не решалась, чтобы не разбудить спящих уже родителей Веры.

Но однажды Вера Игоревна не выдержала и пожаловалась на поздние возвращения их дочери. Отец Верочки, охваченный воспитательным порывом, лишил дочь карманных денег и приказал ей быть в девять вечера, к его приходу, дома. Нехотя, Верочка подчинилась отцовскому наказу, но бабушку назвала предательницей и перестала с ней разговаривать.

* * *

Теперь ущемленная в правах Верочка собирала компании у себя днем, когда не было дома родителей. Приходило трое-четверо, внучка запирала дверь своей комнаты, и чем подростки занимались, Вере Игоревне знать не полагалось. Но ее беспокоили громкая музыка, хохот, струйки сигаретного дыма из-под двери, и изредка шмыгающие по коридору в туалет гости с остановившимся взглядом – если бабушка попадалась на пути, ее бесцеремонно задвигали на кухню.

Но однажды подростки вывалились в коридор всей гурьбой и быстро заспешили к наружной двери. Мальчик, уходящий последним, все же окликнул бабушку и сообщил ей, что Верочка как-то странно заснула. И тотчас исчез вслед за другими.

Спит? В середине дня? Удивленная бабушка заглянула к внучке. Верочка спала, распластавшись на спине. Вроде бы ничего страшного. Вера Игоревна широко распахнула окно, чтобы выветрить прокуренный воздух, наполнявший комнату. Снова подошла к спящей Верочке: что-то слишком бледна! И дыхания не слышно! Двумя пальцами коснулась запястья внучки – пульс едва прослушивался.

Вера Игоревна попыталась разбудить внучку, тронув ее за подбородок. И тут увидела рассыпанные на постели таблетки и круглую белую коробочку – лекарственную упаковку. Мелкие буквы на этикетке едва просматривались, без очков не разобрать, что написано. Но сила духа озарила вдруг слабые глаза, и бабушка-врач, узнав название, кинулась к телефону. Набрала номер неотложки – занято! Но промедление чревато… Вера Игоревна метнулась к своей аптечке: шприц и сердечные стимуляторы у нее всегда наготове – хранила для себя, но пригодилось к случаю. Она наполнила шприц и ввела в вену внучки нужный препарат – Верочка приоткрыла глаза. Бабушка уже держала наготове стакан с водой и черные, угольные таблетки.

– Пей! – приказала она.

Верочка послушно пила воду, и глотала бабушкины пилюли, и подставляла ягодицы для нового укола. А придя, наконец, в себя, стала умолять бабушку:

– Бабуля, не говори маме с папой, что я… Про то, что случилось?

– Даже не проси! Я все расскажу им, пусть тебя к наркологу сведут!

– Бабулечка, я же только попробовала! Ребята сказали, выпей две таблетки, словишь кайф. Они тоже глотали и ничего!

– Сначала таблетки, потом травку, потом…сама знаешь, что. Ты же чуть Богу душу не отдала! Понимаешь ты это?

– Если ты не расскажешь родителям, то обещаю, что больше никогда…, выдавила из себя Верочка.

Родители, вернувшиеся вечером с работы, удивились, что дочь уже спит. Спросили у Веры Игоревны, не заболела ли.

– Все в порядке. Верочка сегодня переутомилась, контрольная работа у нее была трудная.

Провинившаяся оценила партизанскую стойкость бабушки и стала чуть мягче в общении с ней.

Но вряд ли своевольная отроковица тотчас разорвала бы дружбу с дворовой компанией, однако приближались экзамены за девятый класс. А получить выпускное свидетельство ей все же хотелось. Так что большую часть времени она теперь проводила за учебниками и даже обращалась к отцу за помощью в математике.