Игра не для слабых: Баннерет (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 46

Я ничего не ответил. Замер, в защитной стойке, наблюдая за действиями Одрина. Тот сделал шаг размашистый шаг вперёд. Второй. Занёс над головой меч. В движениях капитана почувствовалось уверенность. Излишняя. Командир деревенского ополчения решил, что против него и впрямь выступает шибко борзый молокосос, к которому меч в руки попал по чистой случайности. И это была ошибка. Ошибка, которую я ждал с самого начала нашего боя.

Тяжелое деревянное «лезвие» рванулось вниз, со свистом рассекая воздух у меня за спиной. Я нырнул вперёд, перехватив меч левой, раненной рукой. Правую выбросил вперёд и вверх. Одрин, увлекаемый дубиной, наклонился и сам напоролся на мой кулак своим кадыком. Захрипел.

Я отдернул руку. Перехватил рукоять. Сделал шаг в сторону. Крутанулся на месте, вкладывая всю силу, какую мог в удар. Послышался отчётливо слышимый треск разрываемой ткани. Короткий вскрик боли. Глухой ропот, пробежавший по толпе.

Одрин выронил меч. Оступился. Упал на четвереньки. Сквозь разорванную рубаху было видно, как на его спине проступают капли крови. Удар получился настолько сильным, что кожа попросту лопнула, не выдержав напора тяжелой палки, заменявшей мне меч.

Немного помедлив, я сделал шаг вперёд и со всей силы впечатал подошву своего ботинка в зад капитана ополчения. Увидел, как удар бросил его на землю. И только после этого позволил себе болезненно поморщиться. Растревоженная рана пульсировала. Из-под повязки текла струйка крови. Дерьмо.

— На этом всё, — я бросил палку на землю и подошёл к Одрину, протянув ему руку руку, — Признаюсь честно, ты чуть было меня не уделал. Но чуть — не считается. А значит, договор придётся испол…

Договорить я не успел. Командир ополчеие рванулся в сторону, извернулся, перекатившись на спину и со всей силы, ткнул концом палки мне в пах. Мир на мгновение потемнел. Ноги подкосились. Заскользили по мокрой грязи. Тело отказалось слушаться. Краткий миг невесомости. Удар, выбивший остатки воздуха из лёгких. Тьма. Глухая тишина, вязкой ватой забившая уши, сквозь которую едва пробивался рёв беснующейся толпы.

Я зажмурился, пытаясь успокоить дыхание и хоть как-то перетерпеть боль. На секунду. Услышал свист рассекаемого воздуха. Открыл глаза. Увидел, как тупое деревянное «лезвие» летит прямо мне в лицо. Твоюж мать.

Рывок в сторону. Палка втыкается в землю в том самом месте, где только что была моя голова. Острая боль простреливает левую руку. Пальцы сжимаются на «лезвии» деревянного клинка. Ещё рывок. Одрин не успевший вовремя выпустить рукоять, делает шаг вперёд. Удар. Подошва моего ботинка впечатывается ему в колено. Слышится выворачиваемого сустава. Глухой, сдавленный стон. Меч выскальзывает из рук капитана. Он падает, упираясь здоровым коленом в землю. Скрипит зубами от боли.

Я подтянул к себе меч. Опираясь на него встал. Под гробовое молчание толпы, неуверенной походкой подошёл к поверженному противнику. Немного помедлил. И бросил меч на землю прямо перед ошарашенным Одрином.

— Ты опозорился, — слова давались мне с большим трудом. Холодный воздух словно наждак драл глотку. По всему телу пульсировала глухая, ноющая боль, а по спине текла струйка липкого пота, — Не тогда, когда упал в первый раз. А тогда, когда нарушил заранее оговорённые правила, показав истинную цену своего слова. С этого момента деревенское ополчение переходит под моё командование. Но от твоей помощи мы, пожалуй, воздержимся. Помощь бабы, которая не собирается отвечать за свой трёп, нам не нужна.

— Да пошёл ты, — выдавил из себя Одрин, тяжело дыша, — Слышишь. Пошёл нахуй, уродец. Подавись.

Капитан встал, сплюнул мне под ноги и поковылял прочь, хромая и опираясь на палку, изображавшую тренировочный меч. Крестьяне и деревенское ополчение проводили его тяжелым молчанием.

Глава 16 «Бабкины сказки»

— Кто здесь старший? — вопрос разорвал сгустившуюся, напряженную тишину.

— Я, — небольшой усатый мужичок, в старом потрёпанном гамбезоне и гвизармой в руках сделал шаг вперёд, слегка наклонил голову и добавил, — Сир.

— Как звать? — я едва заметно покачнулся. Выплеснувшийся в кровь во время схватки адреналин начал понемногу отпускать. По телу начала растекаться противная, вязкая слабость, смешиваясь с глухой, пульсирующей болью.

— Янек… Сир.

— Значит, слушай внимательно, Янек. К восходу солнца собери здесь всё ополчение и мужиков, которые способны держать оружие. Это понятно?

— Точно так, — кивнул мужик, встопорщив густые усы.

— Хорошо. Тогда от простого переходим к сложному, — я повысил голос так, чтобы меня могли слышать все, — Объявляю военное положение. Вводится комендантский час. Любой, кто высунет нос из избы после захода солнца, будет немедленно схвачен и доставлен ко мне для дознания. Ночью на улицы выйдут вооруженные патрули. Ты, Янек, будешь отвечать за это собственной головой. Пока всё понятно.

По толпе крестьян прокатился недовольный ропот.

— А ежели, ну значится, — подал голос один из кметов, — Нам по нужде захочется ночью. Это чтож, прямо посреди избы, значится теперь гадить?

— Погадить можно и до захода солнца, — я снова поморщился от боли. Знатно меня приложил по причиндалам этот сраный Одрин. Ну хоть не «всмятку». По крайней мере, хочется в это верить, — Что до остального, есть такое изобретение. Называется «ночной горшок». Если вдруг кто ещё не успел опробовать — настоятельно рекомендую. На этом всё. Все, кроме Янека свободны.

Люди постояли ещё некоторое время, возмущённо переговариваясь, но затем всё-таки начали расходиться. А я, наконец-то смог позволить себе согнуться пополам. Упёрся руками в колени. Закрыть закрыл глаза. Тяжело выдохнул.

Внезапно, мир покачнулся. Я почувствовал, как теряю равновесие. Но ничего уже не мог с этим сделать. Сил на это попросту не осталось.

Предплечье здоровой руки стальной хваткой сжали чьи-то грубые ладони. Сжали, и дёрнули меня вверх. Встряхнули, не давая упасть. Я ещё раз выдохнул и открыл глаза. Бернард. Ну, конечно. Кто же ещё. Благодарно кивнул ему. Попробовал высвободится из хватки. Но сержант не спешил отпускать.

— Погоди немного, — покачал головой он, — Дай телу прийти в себя. Не то свалишься и придётся тебя тащить аж до самого лагеря, — Немного помолчал и добавил, — Говорил же идея дерьмовая. Да и фехтовальщик из тебя херовый.

— Этот гандон штопанный дрался бесчестно! — слева послышался полный возмущения голос Айлин. Девушка осторожно закатала рукав моей рубахи. Осмотрела сбившуюся, кровоточащую повязку. И выругалась так, что даже

— Да, бесчестно, — не стал спорить Бернард, — И надеюсь вы оба сделали из этого правильные выводы.

— Например, — я помотал головой и всё-таки освободился от хватки сержанта. Слабость понемногу отступала. Тело вновь начинало меня слушаться.

— Например, что нельзя подходить близко к упавшему, но ещё не убитому противнику, — покачал головой сержант, — И уж тем более нельзя проявлять к нему милосердие, пока рядом с ним есть что-то хотя-бы отдалённо напоминающее оружие, — Бернард обвёл нас с Айлин тяжелым взглядом, вздохнул и продолжил, — Тот удар, которым Одрин свалил тебя на землю. Он, на самом деле, был нацелен не в твоё мужское достоинство. А в бедренную артерию. И если б у него в руках был настоящий меч, а не сраная палка — ты бы истёк кровью за несколько минут. И ни я, ни Айлин, ни Вернон ничем не смогли бы тебе помочь.

— Понимаю, — кивнул я.

— Рад это слышать, — согласился сержант, — Но ещё больше я буду рад, если ты в отличии от Одрина, подкрепишь своё слово делом, прекратишь тунеядствовать и всё-таки начнёшь упражняться с мечом, — немного помолчал, смерив девушку подозрительным взглядом, и добавил, — Тебя, Айлин, кстати это тоже касается. Ваши фокусы, вещь, конечно, неплохая. В определённых ситуациях. Да уж больно ненадёжная. А вот верная сталь не подведёт никогда, ежели рука не дрогнет.

Айлин фыркнула и покачала головой. Девушку явно не прельщала мысль, что Бернард будет гонять её по ристалищу вместе с остальной солдатнёй. Меня, впрочем, тоже. Но сержант был прав. Магия однажды может нас подвести. И в этот самый момент будет куда лучше иметь запасной вариант действий, чем не иметь его.