Игра не для слабых: Баннерет (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 67

— А с этими что? — поинтересовался Тур, пнув носком сапога одного из раненных бандитов, которых тоже уже подволокли к телегам. Разбойник зашипел, зажимая руками раненное бедро из которого торчало толстое древко болта. Похоже, ему повезло. Артерию не задело, иначе бы он уже давно истёк кровью.

— Кончить их и двигаться дальше, — отрезал Бернард, — Нет у нас времени сейчас с ними возится.

— Господин! — к нам подбежал один из кметов. Приземистый мужичок, с развесистыми усами, в стёганке и с глевией в руках, — Не губите, прошу. Ентож мой свояк, Яков.

— Матош, ты чтоль, — разбойник поднял замутнённый болью взгляд и поглядел на крестьянина, — Да уж, свела нелёгкая.

Ситуация начинала становиться всё интереснее и интереснее. Выходит, кто-то из «местных» уже с этими бандитами даже породниться успел. Дело, в которое нас втянул староста всё больше и больше начинало пахнуть каким-то дерьмом.

— Молчи, дурень, — оборвал его кмет, — Милсдарь рыцарь, он енто, не со зла. Глупый просто. Повёлся на россказни этого скотины Любоша. Старосты Приречья, значит. Наслушался и полез в драку за его «правое дело». Чтоб ентому содомиту засратому пусто было.

— А вот это он тоже не со зла? — я остриём меча указал утыканные стрелами на трупы крестьян, лежавшие на дороге, — По дурости, надо полагать?

— Так ведь, енто. Он не стрелял же. Токмо увидел, что мы идём и сразу в кусты. Дёру, значица дал. Верно я говорю, Матош?

Бандит энергично закивал, с надеждой смотря, то на родственничка, которого ещё десять минут назад пытался убить, то на меня. Кмет тоже нетерпеливо переминался с ноги на ногу ожидая моего решения, и то и дело повторяя, что его свояк, мол, виновен только в том, что дурень набитый, а так он бы и мухи не обидел. Ни одного, ни второго не смущал тот факт, что мои ребята подстрелили засранца всего в двадцати шагах от дороги. А когда принялись обыскивать — нашли полупустой колчан.

— И много у вас там родственничков живёт в этом Приречье? — поинтересовался я, поворачиваясь к остальным крестьянам.

— У Одрина — брат с семьёй, — вперёд выступил один из десятников. Если память мне не изменяла, его звали Гарвел, — И ещё тётка. Милена.

— У меня, — выступил вперёд молодой парень, — Кузен, значица, тама обретается. Лесорубничал и плотничал, пока его Любош на кривую дорожку не своротил.

— А у меня шурин, — прогудел какой-то приземистый мужичок, с густыми усами и выступающим вперёд пузом, — Янек.

— У Мики там полюбовница, — выкрикнул кто-то.

Толпа крестьян загудела. Кто-то кажется ещё пытался перечислять родственные связи, которые имелись у него с приречинцами, кто-то яростно спорил, доказывая окружающим, что давно они уже не родичи, а сволочи и убивцы. Третий кричал, что вовсе там уже людей не осталось, а всех выворотцы подменили, и предлагал пустить уцелевшим бандитам кровь, чтобы убедиться наверняка. То, что все трое и так были ранены и перемазаны собственной юшкой, его не смущало от слова совсем.

— Я думаю нам лучше отвернуть назад, — прогудел Тур, — Сдается мне, нас пытаются впутать в какое-то дерьмо, от которого мы вовек не отмоемся.

— Кровь уже пролита, — пожал плечами Бернард, — Да и за работу задаток уплочен. В конце-концов, мы наёмники, и раз уж взялись за дело...

— Вот именно, что наёмники, а не головорезы засратые, — возразил Тур, — Негоже это вот так запросто людям глотки резать. Не разузнав, что тут вообще к чему. А то наворотим таких делов, что к нам потом половина местных претензии иметь будет.

— Наша работа — рубить того, на кого укажет наниматель. Не требуя объяснений и не задавая лишних вопросов, — пожал плечами Бернард, — Впрочем, командир у нас Генри. Ему и решать, что делать дальше.

Да уж. Ситуация действительно сложилась непростая. Дерьмовая, я бы сказал. С одной стороны Бернард был прав. Какая нам к чёрту разница, кем эти бандиты были раньше. Они пытались нас убить уже дважды. Они похищали крестьян с полей, а после и вовсе — начали вытаскивать целые семьи прямо из хат, только ради того, чтобы отдать их на растерзание чудовищу, управлявшему выворотцами. С другой стороны и Пешик нам рассказал далеко не всё, прежде чем подрядить на это дело. Но по крайней мере теперь было понятно, почему он наставивал, чтобы мы справились с ним сами. И почему Одрин так не хотел отдавать ополчение под моё командование. Настолько, что поступился собственным достоинством. И пытался меня покалечить, прекрасно понимая, что в случае успеха, мои ребята ему язык через жопу вытащат. А когда понял, что всё равно придётся и резня неизбежна — пошёл и наклюкался до свинячьего состояния, чтобы хоть самому во всём этом не участвовать. Ёбаный хер. В какое же говно мы влезли…

— Поступим так, — после долгого молчания наконец произнёс я, указывая остриём клинка на остатки ополчения, — Спросим у них, чего они хотят. Если скажут — отворачивать, вернёмся в деревню и прижмём Пешика к ногтю. Если скажут — бить бандитов, значит сначала разберёмся с теми засранцами у реки, а потом и старосте нанесём визит вежливости.

Бернард смерил меня долгим и подозрительным взглядом. Тур одобрительно кивнул. Такой подход здоровяку нравился больше. Мне, впрочем, тоже.

— Значит так, люди, — крикнул я, подходя к ополченцам, — У нас с вами есть два варианта. Один — вернуться в деревню и попытаться уладить дело миром через ваши родственные связи. Второй — закончить начатое и разгромить бандитов. Что скажете?

Толпа загудела. Крестьяне принялись яростно спорить друг с другом, выясняя, какой вариант лучше. Судя по крикам сторонников кровавого варианта было всё-таки большинство, но и приверженцы мира явно не собирались уступать. В конце-концов несколько кметов сцепились и принялись кулаками отстаивать свою правоту, щедро осыпая друг друга ударами, пинками и зуботычинами.

Я уже хотел было прикрикнуть на них, но меня опередил Гарвел. Десятник заорал так, что у всех кто стоял с ним рядом на мгновение заложило уши.

— Заткнулись! Заткнулись, мать вашу!

Подействовало. В воздухе повисла звенящая, напряженная тишина.

— Я вот что думаю, — спокойно сказал десятник, повернувшись ко мне, — Неможно нам теперича отворачивать. Ежель отвернём, то Приреченцы сочтут, что мы струсили, и насядут на нас с утроенной силой. Нет, нужно вдарить по ним как следует сегодня же. Выбить всю дурь из головы и показать, что с Риверграсцами шутки плохи. А там, как поймут, может на чём и сговоримся.

— Гарвел верно говорит, — выкрикнул кто-то из толпы, — Врезать им надо.

«Слегка». Да уж, хорошее слегка. Всего-то четыре трупа на дороге, пятеро в кустах и ещё мой боец где-то в лесу. Зараза. И ведь потом будут хвататься за голову со словами «что ж это на нас нашло, что ж мы натворили».

Но в слух я этого, конечно, не сказал. Не было смысла. Повернулся к своему отряду и скомандовал.

— Раненых на телеги. Убитых оставьте. Бернард, — я подошёл к сежранту и перешёл на полушепот, — бери людей и выдвигайся в тыл к противнику. По возможности постарайтесь их не убивать. Хер его знает, что у них за разборки, но чем меньше к нам по итогу будет претензий, тем лучше.

— Калечить можно, — равнодушно поинтересовался Бернард.

— Можно, — кивнул я, — Главное не забудь — наша задача, заставить бандитов сдаться. А отношения выяснять они уже будут без нас.

— Добро, — хмыкнул сержант, — Парни, идём. Пора устроить этим говнюкам принуждение к миру.

Глава 23 «Истинное лицо»

— Ждут, суки, — сквозь зубы процедил Тур, осторожно выглядывая из-за толстого ствола раскидистого ясеня, — Должно быть сбежавшие дружки успели их предупредить о том, что мы идём.

Отряд расположился на самом краю вырубки, под прикрытием густых крон деревьев и редкого подлеска, пробивающегося сквозь плотный моховой ковёр. Приречинцы пока нас не заметили, но были уже настороже. Лагерь сейчас напоминал разворошённое осиное гнездо. По нижнему двору, где располагались крестьянские избы, бегали солдаты, а возле конюшен стояла небольшая пёстрая толпа и о чём-то оживлённо спорила. Похоже, диверсия всё-таки удалась. По крайней мере ни одного осёдланного коня видно не было.