Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич. Страница 58

Я спросил Эрну, нельзя ли спрятать некоторые принадлежащие мне вещи под Седалищем. Она ответила, что можно, однако специально охранять тайник фурии не станут, а если им придется улететь из города, вообще ни за что не отвечают. Меня это устраивало. Вскоре молва о существах распространится по округе. Пока они здесь, кто‑то может прийти в Дом приговоров за помощью или ради истребления клана, – но не для поиска кладов. И после фурий тут искать ничего не будут: сами они сокровищниц не устраивают. А что кто‑то организовал тайник при них – до такого попробуй додумайся.

Избавившись от еще остававшихся у нас трофеев, мы с Люцифером бросили пустую волокушу на площади и немедленно выдвинулись в сторону городских ворот, расположенных напротив часовни путешествующих. Мы не пошли через них в город, поскольку стан Грюнберга располагался слишком близко, но теперь позиции удобнее не пожелаешь. Надвратная башня сохранилась хорошо. Проезд сквозь нее напоминал темную подворотню из фильма про грабителей, и я ощутил себя настоящим бандитом, готовящимся кое‑кого потрясти. Окончательно войти в образ помешало то, что я сидел в седле.

– Береги себя!  – сказал Люцифер. – Знаю, тебе хочется лично поквитаться с Гуго. Однако будет печально пасть в сражении, имея такой перевес в силах.

– Не беспокойся, – ответил я. – Представится возможность – поквитаюсь. А нет – так нет. Я не хочу чтобы союзницы порвали меня в пылу схватки, приняв не за того.

– Как раз об этом можешь не волноваться. У фурий превосходная память. Будь спокоен, они не спутают тебя ни с кем другим. И меня с другой лошадью не спутают.

– Да‑а‑а? Отлично! Тогда поступим так. Если я правильно понял, фурии не станут убивать воинов Грюнберга только для того, чтоб убить, и не будут добивать раненых. Разделимся: ты как раз и займешься добиванием, а я… А я – как придется. Ребята Гуго еще только глаза продирают; поможем же им зарядиться бодростью на целый день! Чтоб оставшиеся в живых улепетывали не останавливаясь до самого вечера!

Со стороны Дома приговоров донесся нарастающий шум крыльев, и секунду спустя развернувшаяся полумесяцем стая старухособакомышей штормовым шквалом прошла над крепостной стеной. С разрушенных временем зубцов наверху посыпались мелкие камни. Изогнутый атакующий строй мстительниц изогнулся еще сильнее, превращаясь в двузубую вилку. Ее острия нацелились вниз и вонзились в лес.

– После боя встречаемся в разгромленном лагере! – бросил я Люциферу уже на скаку. – Девчонки настроились решительно, и я не сомневаюсь, что он будет разгромлен!

Последние мои слова заглушил пронзительный визг фурий, сквозь который едва пробивались испуганные вопли потерпевших. Промчавшись по чаще галопом три сотни метров, я спрыгнул с Люцифера и ринулся в свалку. Пусть он потом ругает меня за безрассудство, но я не в состоянии соблюдать осторожность и прятаться за спинами баб, даже таких безобразных и воинственных. И просто руки чешутся!

Как я и предполагал, лагерь лишь начал пробуждаться. И хотя Грюнберг держал на часах шестерых бойцов, песенка отряда была спета. Только эти шестеро и оказались в полном вооружении. Остальные метались полуодетыми, отмахиваясь от фурий мечами, топорами и палицами, и одновременно пытаясь натянуть на себя хоть что‑то из брони. Дергались полотнища поваленных палаток, накрывшие тех, кто не успел выскочить наружу. Дико ржали стреноженные на ночь лошади. Они неловко скакали почти на месте, лягались свободными задними ногами, застревали в кустах, падали, силились подняться. Те из них, которым удалось порвать путы, носились по лагерю кругами, сбивая с ног всех, кто попадался им на дороге или пытался поймать. Достойные укрытия у Оленьего камня отсутствовали, а сам он оказался обычным валуном, не слишком даже большим. Использовать его каким‑либо образом для обороны было невозможно.

Фурии яростно наседали сверху. Они маневрировали меж деревьев с такой скоростью и бесстрашием, словно некие силы отталкивания мешали им врезаться в стволы и ветви. Я наметил себе бездоспешного воина, ловко отбивавшегося от сторонниц воздаяния коротким копьем, и кинулся на него со спины. Он меня почувствовал, развернулся и успел раз восемь попробовать прочность моей кольчуги, прежде чем я попал по нему мечом. Правда, попал удачно: сразу отсек голову.

«Вы убили воина сорок седьмого уровня!..»

Повезло! Будь на нем что‑то прочней шнурка для амулетов на шее и холщовой рубахи, системное сообщение пришло бы ему. Но где поздравления и порция кайфа? Воин более чем на десять уровней выше меня… Впрочем, что это я раскатал губу? После встречи с Раймондо ничего выдающегося не сделано. Не накапало мне пока на тридцать третий. Умерь аппетиты, Ваня, – ты давно не в той поре, когда за единственный труп новый уровень дают. Даже за труп с высокими показателями. Смирись и работай дальше.

Рослый и плечистый латник с арбалетом заметил гибель товарища, отвлекся от стрельбы по фуриям и прицелился мне в живот. Я подставил под выстрел щит – болт не долетел до него буквально на волос, развернулся на сто восемьдесят градусов, полетел обратно и вонзился арбалетчику между ребер.

«Вы повторно использовали тайные свойства Идельменгера. Вероятность отражения урона возрастает на 0,3 %. Остальные подробности все еще скрыты от вас. Продолжайте использовать щит, чтобы получать больше информации».

Опять проявили себя скрытые характеристики. Интересно, фига на щите помогла их активизировать?

Я подбежал к стрелку и рубанул его по шлему, казавшемуся не слишком прочным. Меч с первого удара шлем не взял, а от второго воин прикрылся арбалетом. Тогда я отступил и сделал прямой выпад, целясь в уже пробитое болтом место на латах. Получилось: меч со скрежетом вошел в отверстие, расширяя его, проткнул тело и достал позвоночник.

«Вы убили воина сорок четвертого уровня! Навык владения мечом улучшен на 1 %. Точность колющих ударов возрастает на 2 %».

Люцифер тоже не зевал: крутился на периферии сражения, помогая раненым парням Гуго стать мертвыми. Фурии пока никого не потеряли убитыми, но некоторые выбыли из схватки. Получив серьезные ранения, они взмывали вверх и улетали в город. Натиск остальных не слабел ни на миг, и дружина Грюнберга не выдержала – ударилась в бегство.

Трое уцелевших латников и немногие сохранившие присутствие духа бездоспешные тщетно призывали соратников отступать организованно. Среди общей паники я наконец разглядел виконта: ему удалось напялить на себя поддоспешную рубаху, шлем, и поймать лошадь. Теперь он скакал на ней по кустам зигзагами, ругал проклятых трусов, ободрял храбрецов и оповещал тех и других о сборе у какого‑то старого священного вяза.

Я вложил меч в ножны, забросил за спину щит и прицелился из лука. Поддоспешница Грюнберга обладала прочностью среднего качества лат; все, что мне удалось, – это ранить его с третьего выстрела в ничем не защищенное бедро. Он развернул лошадь и погнал ее на меня, поднимая меч и заваливаясь назад для удара. Я отпрыгнул вправо, чтобы лишить противника возможности рубить с руки, бросил лук, выхватил меч и подсек лошади переднюю левую ногу. Грюнберг грохнулся на меня, мы оба упали, раскатились в стороны, вскочили, он замахнулся, – но продолжить поединок нам не удалось. Не признававшие частных разборок в групповой свалке фурии навалились на виконта и заставили его отступить, а затем и побежать. Я метнул ему вслед топор, не особо надеясь попасть, – я не индеец из книжек Фенимора Купера. Однако не только попал, но и ранил Грюнберга: лезвие прорубило‑таки нестандартно крепкую подкольчужницу и вошло виконту под лопатку. Чуть‑чуть вошло, только кончиком, но отныне я могу считать себя последним из могикан! Грюнберг взревел, обернулся на бегу и врезался башкой в низкую ветку. Шлем слетел с головы, топор выпал из спины, заложившая вираж у самой земли фурия со вкусом куснула виконта в ногу, вырвав кусок мяса. Грюнберг взревел громче, пригнулся и скрылся в кустах. Я решил не догонять – бегал он быстро, раны для своего уровня получил легкие, и мог организовать в зарослях роковую для меня встречу.