Бронзовая Жница (СИ) - Орлова Ирина Аркадьевна. Страница 18
Пока она томилась своими думами, время шло. Они с девушками завтракали гречневой кашей и запивали её водой. Каждая ждала, пока в стакане растворится зелёный кристалл.
Этот кристалл имел звучное прозвище «прогонка» и по всей Рэйке служил девушкам лёгкого поведения для предотвращения беременности. Его делали из того, что выпаривалось из смеси багульника, зигаденуса и желчецвета. Некоторым и он не помогал, даже если они пили его утром и вечером; но многим подходил. Однако далеко не всякая желала принимать его. Регулярное употребление «прогонки» старило кожу в считанные лунары. Поэтому многие на свой страх и риск избегали её, и Эйра была одной из них.
«Там, где смерть, не может быть новой жизни», — считала она. Ей бояться было нечего; она рожала уже шесть раз, и каждый раз ребёнок появлялся на свет мёртвым. — «Это всё дети от нашего брака с тёмным супругом».
Роды не портили её фигуру и не оставляли растяжек. Она всегда была рада помочь выкормить детей других девушек, но её опасались, считая, что в ней есть либо болезнь, либо некая дурнота, из-за чего она рожает одних мертвецов. И обращались к ней лишь тогда, когда не было иного выбора.
Эйра старалась не вспоминать о своих отпрысках. Хотя у каждого было имя, она доверяла их Схаалу. И запрещала своему сердцу испытывать боль.
«Там вам не страшно и не тягостно, вы не презираемы и не гонимы. Вы чада самого Бога Горя, и он ласков с вами».
По крайней мере здесь, в «Доме культуры», она понесла лишь единожды — и то положение её завершилось ранее половины срока, так что на это обратила внимание лишь маман. Она дала ей после этого семь дней отгула.
Пустая гречка давно уже приелась. Обычно Грация позволяла к ней хотя бы капусту, но не сегодня. Однако куртизанки «Дома», как и всегда, были объединены оптимизмом и скрашивали друг другу невкусный завтрак. Эйра одна добавляла туда варёные кадаврики, которые подруги давно перестали утаскивать у неё, называя их гадостью.
И хорошо они не знали, откуда в действительности эти чёрные маслянистые грибы.
Покончив с трапезой, девушки повторяли ежедневный протокол. Вновь подняться, отправиться одеваться, причесаться, помочь друг другу с завязками и застёжками, нанести на волосы розовое и лавандовое масло…
«Я так долго думала, что у меня должны были появиться морщины на лбу, а я всё ещё не пришла ни к какому решению».
В послеобеденный час, после открытия, Чаркат впустил к ним компанию из трёх человек. Те завели беседу с Задумчивой и Кокетливой. А потом произошло то, чего никто не ожидал. Внутрь попытался попасть какой-то взволнованный мужчина, но Чаркат грубо отпихнул его от входа.
— Пошёл прочь, пустой кошель! У нас не богадельня! — послышался жуткий рык сторожа.
На шум выбежала Грация. Она ускользнула под полог и позволила незнакомцу ступить на порог. Они о чём-то тихо заговорили.
Разумеется, все Эйры, позабыв даже о гостях, подвинулись ближе и навострили уши.
— Да это я, я, я Шад! — молодой человек дышал тяжело, как после бега. — Мирая, то есть… Трепетная, как вы её называете. Она должна была приехать ко мне вчера вечером! Я думал, она задерживается, или решила напоследок провести ночь с кем-нибудь, но…
— Нет-нет, она уехала именно вечером, я отпустила её с миром, — упавшим голосом проговорила Грация. — Где вы договорились встретиться?
— В трактире на перегонной станции, у «Такелажника». Я ждал её у порога в означенный час!
— А проводник? То был точно такой мужчина, посланный вами, в длинном плаще, руки большими пальцами за пояс заткнуты?
— Да-да, совершенно верно! Это мой торговый посредник в Брезе из конторы Мавлюда; я давно его знаю, но теперь и его не могу найти тоже. Его адрес мне неизвестен, мы всегда общались с ним в «Такелажнике»…
— Боже, Боже, добрый Аан, храни бедную девочку! — голос Грации натянулся и приобрёл непритворные истерические нотки.
Сердце всех девушек упало.
Каждая знала, что такое — уйти с неизвестным мужчине в Брезе на ночь глядя. Эйра стиснула зубы и горестно опустила взгляд. Узор дорогого ковра зарябил перед глазами.
«Хоть бы этот проводник просто решил воспользоваться ею. Хоть бы он привёл её в их несчастный трактир, хоть бы не отдал каким-нибудь ублюдкам и не убил…»
Редкой девушке так везло, чтобы из борделя попасть замуж; неужели Трепетной не суждено было наконец зажить счастливо после такой работы!
Эйра закусила губу, хотя привыкла выносить плохие новости стойко. Болтливая вдруг расплакалась и убежала прочь из холла, а Упрямая с большим трудом вернула к себе внимание гостей.
«Мавлюд, под эгидой которого служит этот “проводник”, — это один из известнейших брезарских купцов. Вернее, он был купцом когда-то; теперь это хозяин многих городских складов, покровитель контрабанды и тот, кто зарабатывает большие деньги на выкупах, наркотиках и разного рода услугах. И со всего этого, конечно, отстёгивает марготу».
Грация порекомендовала Шаду нескольких людей, к которым обращалась, когда ей надо было кого-то отыскать. И отпустила его с тяжёлым сердцем. Однако она рассердилась на «дочек» за то, что те подслушали, и шлёпнула каждую веером, велев возвращаться к работе.
Когда стемнело, Эйра твёрдо решила, что сегодня совсем не в состоянии миловаться с мужчинами. Она поднялась на верхний этаж, в обитые розовым бархатом покои Грации, и взмолилась:
— Позвольте мне сейчас пойти и поискать Трепетную, Почтенная! Вы же знаете, я на улицах незаметна, как чёрная тень. Почти каждую ночь я ухожу и возвращаюсь невредимой.
«Схаал бережёт меня, когда я иду на благое дело; хочется верить, что он не оставит меня и тогда, когда я шагну во мрак улиц без лопаты».
Грация сидела, опустив голову, на изящном бархатном кресле с загнутыми ножками. Всё в её комнате было отделано со вкусом, но слегка старомодно — с тяжёлым балдахином и яркой вышивкой на настенных коврах. Всем девушкам нравилась эта богатая, просторная комната с окнами на сравнительно тихий задний двор.
Вот только посреди всех этих красот сама Грация была надломлена и пуста.
— Как ты её найдёшь? — еле слышно пошевелила губами маман. — Будешь лазать по канавам, куда выкидывают убитых?
«Легко!»
— Или заглядывать на нижние этажи притонов, где женщин держат привязанными, а то и бездыханными?
«Это уже нелегко».
— Или станешь допытываться у головорезов разных мастей, не видели ли они прелестную девушку с веснушками, уведённую кем-то из людей Мавлюда, пока тебя саму не утащат?
«Этим следовало бы заняться самому Шаду, раз он мужчина».
Эйра понурилась, но всё же напрягла сцепленные пальцы и сдвинула брови.
— Почтенная, сегодня работа не пойдёт, — сказала она честно. — Я отпугну больше гостей, чем привлеку. Но я знаю этот город. Я привыкла к вонючим переулкам Брезы. Я в них как рыба в воде. Я хочу ходить и искать, чтобы знать, что я сделала всё, что смогла.
«Я возьму свою свечу и попытаюсь хотя бы понять, жива она или мертва».
Но Грация не отвечала ей. Сильная предприимчивая маман неожиданно превратилась в старую не по годам женщину, измученную когда-то «прогонкой», которая бессильно посмотрела на свой сундук.
— Представляешь, я положила заколку, которую она оставила мне на память, к остальным вещам от моих девочек, — прошелестела она. — А там платка Певицы нет. Могла я его куда-то деть? Или…
Эйра положила руку ей на тёплое плечо и легонько сжала.
— Певице он нужнее, Почтенная. Может, она мёрзла. И забрала его.
Тяжёлый взгляд Грации поднялся на неё. Маман хорошо знала, как жестока жизнь. Но жила лишь потому, что, как и всякая, хранила в себе надежду.
— Думаешь, так? — спросила она с неожиданным доверием. Не как у воспитанницы, а как у жрицы.
Эйра едва заметно кивнула.
— Думаю, так. Она уже счастлива и спокойна.
Грация вздохнула и прошептала едва слышно:
— Ничего, может, когда-нибудь… если верно говорят ааниты… если не врут ааниты, Бог-Человек позаботится о нас — тех, кто жив ещё; он не позволит человеку больше существовать, как зверю, и поможет навести порядок в нашем ужасном краю… Они несут радостную весть о том, что скоро закон и справедливость воцарятся во всей Рэйке, надо только дождаться…