Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария. Страница 4

Я судорожно открыла дверь, влетела в квартиру и сразу же включила свет. Убедившись, что здесь из темноты на меня никто не выпрыгнет, я заперла дверь на все замки. Сердце стучало, как сумасшедшее, саднил лоб. Бросив беглый взгляд в зеркало, я увидела, что лицо стало бледным, как мел, на лбу кровавый росчерк — так давил, что содрал мне кожу дулом.

Я не поняла, кто это. Тот, что следил за мной или другой? Без охраны в любом случае, больше ходить нельзя. В подъезде все стихло, меряя шагами прихожую, я набрала номер мамы.

Долгие гудки. Ответь же! Я дошла до пика напряжения, когда в трубке раздался ее сонный голос.

— Дина, дочка, — растерялась она. — Что случилось? Мы уже спим…

С души буквально упал камень. Все в порядке, но я все равно спросила:

— Как маленький Эмиль? Все хорошо?

Мама начала рассказывать, как мы кушали и что сейчас спим. Каждое слово дарило облегчение.

— Мам, у меня проблемы. Тебе придется уехать, — и надавила, когда она начала возражать. — Мне угрожают! Я пришлю охрану. Завтра собирайся, поедете отдыхать заграницу.

Я отключила телефон и без сил упала на стул, опустив голову. На спине остались отпечатки штукатурки после того, как мной вытерли стену. Сердце медленно приходило в норму. Моему сыну угрожают. Мне велели убираться домой, а я в Ростове меньше суток.

Я вспомнила все, что происходило с приезда. Куда я могла «сунуть свой нос», что им не понравилось? Я запросила материалы дела — это самое страшное, что произошло. Заезжала к Антону… Значит, я на правильном пути, раз кого-то потревожила.

Глава 4

— Госпожа Кац, вы готовы? — на громкой связи проорал телефон. — Машина внизу.

Я выдохнула, рассматривая себя в зеркало. За ночь царапина на лбу подсохла и стала темно-коричневой. Сначала я хотела одеться, как раньше — когда жила с Эмилем. На внешнем виде у мужа был пунктик. У меня было только лучшее: одежда, косметика, аксессуары. Бедная девчонка, которой я была до замужества, никогда таких вещей не видела. Но когда я приложила к себе черное деловое платье и представила себя с макияжем и убранными волосами, поняла, что эта долбанная царапина все портит. Леди так не выглядят.

Заведующая лабораторией согласилась встретиться в обед. С утра я позвонила людям, которые охраняли нас с Эмилем. Один из его старых подручных — Борис, согласился обеспечить безопасность мне и отправить людей к моей маме.

Я собрала волосы в простой хвост, надела джинсы и новую футболку, и отказалась от косметики. Молодая женщина в простой одежде и с исцарапанным лбом никого не удивит.

И упрямо спустилась во двор, поборов страх.

Борис открыл заднюю дверь джипа. Из-под серого пиджака выпирала пушка. Я села, шлепнув на кожаное сиденье папку, и осмотрела двор через лобовое стекло. Никаких следов вчерашней стычки. Не знаю, ни кто напал, ни кто помешал. Я хорошо бита жизнью: подозрительность, едкий взгляд и чувство опасности навсегда со мной.

Можно уехать, как велели, но… что меня ждет? Тихий плач в подушку и шепот мужу «вернись» — вдруг услышит? Я пойду за тобой — по твоему следу.

В папке были результаты генетической экспертизы, в которых я мало что поняла. По пробкам мы пробились на другой конец Ростова. Через фойе я шла, как по минному полю, когда заведующая пригласила меня в кабинет. Я устроилась на стуле, потными пальцами сжав папку. На столе стакан воды, нашатырь… Наверное, они часто здесь нужны.

У меня был миллион вопросов, но именно сейчас они разбежались. В голове пустота. Я сидела с напряженной спиной, как балерина, глядя в уставшие светло-голубые глаза заведующей, а затем молча подала папку.

— Я вас понимаю, госпожа Кац, — та разложила бумаги на столе. — Примите мои соболезнования… Вы все еще сомневаетесь?

Я опустила глаза. О моей истории многие слышали. Смерть Эмиля наделала шума.

— Скажите… Образец моего мужа могли подменить?

— Исключено. Его изымал судмедэксперт в присутствии следователя и вашего юриста. Доставили сюда под охраной, ни на секунду образец не оставляли без присмотра, при нем постоянно кто-то был и не один человек. Здесь камеры. Я лично проводила исследование.

Она очень уверенно и убедительно говорила. Каждое слово словно забивало гвоздь в крышку моего гроба.

— И что, эти тесты никогда не ошибаются? Ни разу не было ошибки? Никакого человеческого фактора?

— Госпожа Кац, делу уделили много внимания. Пресса, прокуратора, Следственный комитет. Вы представляете, какой был бы скандал, если бы на любом из этапов выявили ошибку? Я лично все перепроверила, не один раз, прежде чем дать заключение. Я могу гарантировать, что ошибки нет.

Я судорожно вздохнула.

— Убедитесь сами, — предложила она. — Перепроверьте в другой лаборатории. Пусть ваш юрист ходатайствует, чтобы получить стекла.

— А так можно?

— Почему нет, если вы не верите? Вы не первая приходите ко мне с таким вопросом.

Я нахмурилась.

— А кто еще? Из полиции?

— Пресса. Их тоже интересовало, возможны ли ошибки в деле.

— А вы уверены, что это пресса? — разволновалась я. — Как они выглядели, у них были удостоверения?

— С их слов да. Я отказалась говорить, не беспокойтесь. Вот, посмотрите, — она пододвинула бумаги, начала объяснять анализ. — В наличии был образец ребенка, мы сравнили их по сорока локусам. Сомнений нет. Если отец вашего сына — Эмиль Кац, ошибка исключена.

У меня опустились руки. Наедине я позволяла себе мечтать. Но всякий раз, когда говорила со специалистами, реальность топтала мою надежду. Год назад я думала о ребенке, как о величайшем даре. Молила судьбу подарить малыша от мужа. У меня нет поводов сомневаться в отцовстве.

— Мне жаль, — заведующая протянула салфетку, когда по моей щеке скатилась слеза.

Я надеялась, верила, но каждый шаг убеждал в том, что Эмиля больше нет.

— Я за пересмотр образцов, — сказала я и поднялась, сжав в кулаке салфетку.

Домой я вернулась раздавленная. Но вместо того, чтобы плакать, с упрямой злостью разложила на полу все, что удалось собрать. Не хватало отчета по вскрытию, может, он бы что-то прояснил.

Я начала с медицинских документов Антона и тщательно их изучила. Он не просто получил ожоги, он горел. На нем нашли следы бензина. Теперь понятно, как в клубе возник пожар. Кто-то заметал следы?

Взгляд возвращался к бланку лаборатории. Анализ ДНК обрубал все нити. Я решила не принимать его во внимание, пока все не проверю. Следственный комитет не зря в деле. Не зря на меня напали. Не зря кто-то приходил к заведующей с теми же вопросами, что и я.

Эмиль просил не мстить за него. Они боятся, что я вычислю виновных в смерти мужа и отплачу? Поэтому гнали из Ростова? Или боятся правды? Нужно понять, кому я мешаю. И чтобы это выяснить, нужно идти не к властям… Совсем не к ним.

Общая картинка не складывалась.

Нет, я ищу другое и должна задавать правильные вопросы. Если бы мой муж решил инсценировать смерть, то как? Сделал бы все один или кому-то бы рассказал? Антон точно знал правду.

Но там был не только он.

Иван пропал перед бойней, я думала, сбежал, потому что виновен в смерти Эмиля. Предупредил его врагов. Но что если причина иная? Юрист упомянул, что в «Фантоме», возможно, был кто-то еще. Если Иван был в курсе, не это ли заставило его прятаться? Я совсем его упустила, когда погрузилась в траур. Нужно выследить, узнать о нем все.

Я набрала номер Бориса:

— Про Ивана что-нибудь слышно?

— Я этим не занимался, госпожа Кац, — судя по голосу, я поставила его в тупик — это было полгода назад. — Вы уехали.

— Найдите его. Я хочу выяснить, где он. Узнайте все о семье, связях.

Я отключила телефон, рассматривая бумаги и надеясь, что меня осенит.

Я ведь трогала его, и шрамы. Прошло много времени, я была в шоке, но сейчас попыталась вызвать в пальцах те ощущения. Это был ты? У меня нет ответов, а неизвестность хуже яда.