Болотник (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич. Страница 3

В палате установилась тишина. Соседи смотрели на меня с интересом. А на лице медсестры удивление менялось на злость и злорадство.

— Вот ты как заговорил. Ну-ну. Тебя отсюдава, прям в тюрьму заберут! Уже приходила милиция по твою душу. Я вот сейчас им и позвоню, они мне номер оставили! Сказали сразу звонить, когда очнешься! Они быстро придут, и угомонят тебя, слава богу в соседнем здании РОВД! Алкаш! — и она быстро развернувшись выбежала в коридор.

— Зря ты, так паря — сказал сосед с загипсованной рукой — она ведь баба злопамятная. Уколы будет ставить, взвоешь. Утка у тебя под кроватью, сам дотянешься?

Я попробовал приподняться снова, и через секунду опять скрипел зубами на подушке от бессилия и боли.

— Эх ладно. Сейчас подам. Сам справишься?

— Постараюсь — проскрипел я, в туалет хотелось просто нестерпимо.

Сосед кряхтя поднялся с кровати и здоровой рукой подал мне эмалированную больничную утку. Преодолевая боль, непослушными руками я с трудом, но справился с поставленной задачей. С почками тоже не всё в порядке, отбили суки. Сосед молча дождался окончания процесса, и с брезгливой миной на лице, забрал утку и сунул ее куда-то под кровать. К запаху рвоты добавился запах мочи.

— В первый и последний раз — строго сказал сосед — вот не повезло же нам с тобой, ведь жили же спокойно вдвоем с Иванычем, в шахматы играли, принесло тебя нам на голову! Нюхай теперь весь день твою блевотину! А милиция и вправду приходила, говорят тебя с поезда сняли, подрался ты там с кем-то по пьяни. Так что ты бы права не качал и не грубил бы людям, а лучше подумал бы, как оправдывается будешь. А то ведь и правда на зону загремишь.

— Я-то вот никому не грубил, а терпеть в свою сторону хамство никому не позволю — злость не отпускала — только очнулся и уже столько ругани и матов в свой адрес услышал, а ведь я вам и ей ни чего плохого не сделал. Так что спасибо тебе конечно, сосед, но жить ты меня не учи, меня жизнь сама уже давно научила и за языком следи.

— Чему тебя жизнь научить то успела, пацан — криво усмехнулся, глядя в мою сторону второй сосед — молод ты еще, чтобы со старшими так разговаривать. Сопля зеленая.

— Вот не пойму я тебя Иваныч — сказал я, прищурившись — вроде взрослый мужик, а за здоровьем своим не следишь, в больницу попал, с виду целый.

— Радикулит у меня — сказал Иваныч — а чего это ты моим здоровьем озаботился?

— А вот встану на ноги и нос тебе сломаю вдобавок, хрыч старый! Только же сказал, хамить мне не надо, тоже мне, нашел пацана!

Нашу содержательную беседу прервала открывшаяся дверь палаты, на пороге стоял, заспанный и помятый мужик среднего возраста в медицинском халате, в высоком белом колпаке, как в старых книжках про доктора Айболита, антураж дополнял фонендоскоп, еще, наверное, советского производства, перекинутый через шею и здоровенные роговые очки. За спиной врача со злорадной ухмылкой на лице стояла Нина Павловна. Врач поморщился от запаха, и повернувшись к медсестре, сказал.

— Подотрите полы Нина Павловна и утку вынесете, невозможно же дышать.

Медсестра скривилась, но молча ушла в коридор, откуда послышался её злой шёпот. Опять меня ругает, подумал я. Общение с персоналом больницы и соседями по палате как-то сразу не задалось. Нужно перебираться в платную палату, а еще лучше в частную клинику, если здесь есть такие. Отношение в гос больницах к больным явно не на высоте, толи дело частники, за деньги тебе и кушать из ресторана возить будут. Были времена, когда я и хлеб с майонезом ел на завтрак, обед и ужин, но сейчас я не бедный человек, могу себе позволить.

— Вы чего бузите, молодой человек? — сделав строгое лицо спросил врач — медсестру обидели. И вообще, у вас закрытая черепно-мозговая травма, сильное сотрясение мозга, сломаны несколько ребер, вам вредно волноваться.

— Я никого обидеть не мог, я вообще сама доброта, а ваша медсестра ведет себя по-хамски. Мало того, что она обязанности свои не выполняет, утку мне соседи, помогли достать, а воду, что я просил, мне так до сих пор не принесли, так она еще позволяет себе оскорблять пациентов. И вообще, просветите меня пожалуйста, что это за город и больница, какое сегодня число, где мои вещи, и самое главное, что со мной? И представится бы не мешало.

Врач взглянул на меня удивлено и о чем-то задумался, но через пару секунд удостоил ответом.

— Да, Нина Павловна бывает излишне резка, возможно вы правы, тем не менее вам всё же не стоило грубить женщине.

— Да я не грубил ей! — воскликнул я. Медсестра которая в это время уже вытирала пол, возмущенно фыркнула, но перебить врача не осмелилась.

— Не перебивайте! Я отвечу на ваши вопросы, а потом быстро осмотрю вас и покину. С вами хотят пообщается сотрудники милиции. Так вот, вас сняли с пассажирского поезда в городе Каменногорск и сейчас вы находитесь в районной больнице, в отделении травматологии. Число сегодня 27 марта 1973 года. Ваши вещи в складе у завхоза, получите их, когда вас выпишут, правда те что были на вас сильно пострадали и в крови. Извините прачки здесь нет, стирать и чинить будете сами, когда вас выпишут. Документы ваши в милиции. У вас же, как я и говорил, черепно-мозговая травма, сильное сотрясение мозга, сломаны несколько ребер, гематомы по всему телу, ножевое непроникающее ранение в области груди и возможно повреждение внутренних органов, ясно будет после проведения полного обследования. Ну и наконец, зовут меня Зульман Иосиф Максимович, ваш лечащий врач. А теперь помолчите и дайте мне вас осмотреть.

От услышанного я впал в ступор. В психушке я что ли? Весь это бред, что творился с момента моего пробуждения был похож на дурной сон или дурацкий розыгрыш. Хотя на розыгрыш не похоже. Не стали бы мои друзья так жестко надо мною шутить. Я молча обдумывал свое положение и как буду из него выпутываться, когда произошло то что, полностью утвердило меня в мысли, что я сошел с ума. Врач молча откинул простыню с моего тела, и я разглядел его во всей красе. Я лежал голый на кровати с перевязанными тугой повязкой ребрами, на бинтах выступала кровь. Всё мое тело было покрыто кровоподтеками и царапинами, а также следами плохо вытертой крови, которая очевидно натекла из раны на груди, но не это было главное. Тело было не моё! Когда я пользовался уткой, простыню я не откидывал из-за своей природной стеснительности, неудобно ссать на глазах пусть и мужиков, но людей мне абсолютно посторонних. Сейчас же я смотрел на себя и мозг мой закипал. Сильное, мускулистое тело, лет примерно тридцати или меньше, пуза нет (а я к нему так привык), и рост явно повыше моего, как бы не два метра, шрам от аппендицита. Ноги размера сорок пятого не меньше. Огромные лапы, с моим сорок вторым не сравнить. Говорить, что я удивился, это значить неправильно выразить свои мысли, мысли были строго удивлённо-матерные. Тем временем врач закончил осмотр.

— Ну что же. Говорить пока рано, еще не готовы результаты анализов, но в общем, ни всё так плохо. Пару недель полежите у нас и можно будет выписывать. А сейчас я вас покину, с вами хотят пообщается работники милиции. — врач направился на выход, взяв под локоть притихшую медсестру. — вы товарищи тоже идите погуляйте — сказал он моим соседям. Те так же молча вышли.

Я потеряно молчал. Ни говорить не видеть никого не хотелось. Хотелось спокойно обдумать своё положение и понять наконец, сошел ли я с ума или это всё на самом деле. Да и голова вдруг сильно разболелась.

Дверь открылась снова и в палату вошёл милиционер. Обычный такой, как в советском кино показывают или на старых плакатах рисуют. Высокий, подтянутый, выбритый до синевы подбородок, глаза добрые предобрые. Прям не мент, а мама мне родная. Синего цвета китель, с красными петлицами, погоны младшего лейтенанта. На петлицах — герб СССР, значит не следак. У тех вроде в петлицах щит с мечами должен быть, у ГАИ, как сейчас помню, французский ключ и молоток. Значит опер или участковый. Бред продолжал развиваться.

— Здравствуйте Кирилл Владимирович. Я оперуполномоченный Каменногорского районного отдела милиции, младший лейтенант Кирюшин, вот моё удостоверение — милиционер махнул, не открывая своей служебной коркой, на красном фоне которой мелькнул герб СССР — у меня к вам несколько вопросов.