Попаданка прибыла! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна. Страница 42

Народ засуетился, пришёл в движение и растёкся по улицам, чтобы вновь собраться возле княжьего терема. Начало светать, и огненная иллюминация пошла на спад.

Ульяну засыпали вопросами, суть которых сводилось к тому, что делать с кристаллами?

— Со всем почтением вернуть в печь, а у кого оказался лишний, то можете брать его в дорогу, только обязательно придумайте, каким образом будете поддерживать его в активном состоянии. Если же он вам не нужен, то отдайте тем, кому пригодится. Не жадничайте.

Ульяну спрашивали об одном и том же, только разными словами и она опять вынуждена была баять байки. Ну откуда ей знать, как долго кристалл может лежать без дела? Наверное, недолго, потому что горение — это для него жизнь. Лучше не рисковать и не прятать камешек для потомков в сундук, но люди подкидывали всё больше вопросов:

«А можно ли распилить кристалл? И если да, то насколько частей?»

«А если сытно кормить его, то вырастет ли новый кристаллик?»

«А что будет, если окропить камень кровью? Ну-у, не специально, а случайно?»

«А если случайно проглотить его?»

Ульяна под конец с ужасом смотрела на людей, но ей повезло, что к народу вышел князь.

— У нас два десятка защитников находится между жизнью и смертью, — объявил он. — Мои слуги будут заботиться о них, но все вы знаете, что лечения нет.

— Так может, их того… — предложил кто-то, и это вызвало волнение.

— А если бы на их месте был ты?

— Так они всё равно того этого…

— Действительно, как поддерживать их жизнь? Они же без чувств лежат!

— Предлагаю подождать, — оборвал набирающий спор Радомил. — Мы будем выносить их на улицу, когда на небе явит лик Хорс. Всем известно, что он первый враг тьме и холоду.

— А когда он появится? Не балует нас больше Хорс.

— Появится! Не бросил нас батюшка Хорс, пробивается к нам сквозь стылую завесу, — вновь заспорили люди, но князь вновь их прервал:

— Надо установить дежурство знахарей, чтобы поддерживать тела примученных тварями воинов. Если кто-то не может содержать в доме пострадавших родных, приносите их в мой терем. Я окажу помощь, пока она будет нужна. А дальше… посмотрим, как сложится.

Люди низко склонились, одобряя волю князя.

Ульяна думала, что теперь все разойдутся. Ночка выдалась тяжёлой и страшной, но расталкивая людей, пробилась какая-то женщина в богатой шубе и рухнула на колени перед Радомилом.

— Смилуйся, князь! — возопила она. — Смилуйся! — стараясь ткнуться лицом в княжьи сапоги, при этом крепко зацепившись за них руками, без конца молила несчастная.

Арт создан для этой книги Алисой Декабрь

Глава 22

Такого самоуничижения и одновременно манипулирования Ульяне никогда в жизни не доводилось видеть — и слава богу! Неприятно.

Довольно молодая (по земным меркам, конечно) женщина ползала на коленях и причитала, не столько прося милости, сколько беря измором попытками вцепиться в княжьи сапоги, обслюнявить их и не упасть, наступая коленями на длинные полы богатой шубы. Во всяком случае, так показалось Ульяне, и от этого зрелище было ещё более гадким.

Но люди искренне дивились демонстрируемой покорности ползающей сударыни и сочувствовали. Когда же Ульяна поняла, кто именно изображает земного червя у ног Радомила, то тоже удивилась.

Мать лебеди - Таяны из семейства Бобровичей! Каково?

— Смилуйся, прости её, глупую… — на разный манер повторяла женщина, умалчивая о сути дела, раздражая недоговорками. И князь сдался.

Ульяна давно заметила, что многие сударыни пользуются нелюбовью Радомила к пустословию. Они изнуряют его мольбами, зная, что он уступит, чтобы только избавиться от них. Вообще взаимоотношения между мужчинами и женщинами здесь было урегулировано многими правилами: с одной стороны, царил полный патриархат с плёткой в руке; а с другой считалось позором не уважать женщину, особенно в доме.

В общем, мужчина одновременно был царём и подкаблучником, а женщина бесправным неразумным дитём и владычицей мужчин. И как-то всё это совмещалось.

— Милость моя у тебя есть, говори дальше! — раздражённо рявкнул Радомил, с трудом скрывающий дрожь в правой руке от испытанного в бою напряжения и полное онемение в левой.

Ульяна встала рядом с ним, увидев, как тяжело ему даётся стояние перед народом и атака обезумевшей (или делающей вид, что обезумела) женщины.

Не верила Уля настолько показным чувствам! И подтверждением её мыслей стояли горожане, потерявшие сегодняшней ночью своих близких. Они были раздавлены горем и плохо соображали, куда идут, что делают. Их тащили за собой соседи, не давая выпасть из общего дела, но сами они были оглушены своей потерей. Их безмолвная боль сжимала сердце Ульяны, а канючащая милость князя сударыня вызывала раздражение. И все же, женщина была не в себе и Уля напомнила себе, что не вправе поверхностно судить других.

Мать Таяны вспыхнула злостью, увидев приблизившуюся к князю Ульяну, но сразу же подавила в себе гнев и уже смотрела только на Радомила.

— Моя девочка, моя умница и красавица всего лишь хотела быть первой, — сбивчиво начала говорить просительница. — Она достойна стоять на вершине и принимать поклонение.

Люди зароптали. Чрезмерное славословие матери покоробило только что сочувствующих ей людей. Красота Таяны у многих вызывала прекрасные чувства, но поклоняться ей желали лишь молодые парни.

— Ты отнимаешь моё время, — нетерпеливо прорычал князь, чувствуя, как взмокшая в бою спина остыла, и холод добрался до костей.

— Ты прав! — к коленопреклонённой женщине неожиданно ринулся глава семьи Бобровичей! Он схватил её за плечи, начал тянуть назад. — Она сошла с ума и больше не помешает тебе, — сердито пыхтел он, оттаскивая от князя сопротивляющуюся невестку.

— Отпусти! Не смей! Не трогай меня! Это ты во всем виноват! — взбеленилась просительница, и теперь в её глазах плескалось безумие. — Это ты внушил моим детям, что они избранные и имеют право на власть! Ты вплёл в их сердца неоправданные чаяния и тем самым отравил их жизнь!

— Замолчи, пока я не вырвал тебе язык! — прошипел свёкор женщины.

— Не заткнёшь! — подскочила она. — Не буду молчать! Мои дети в опасности, и всё из-за тебя.

Радомил дал знак воинам подойти и тихо велел:

— В подвал их.

— Нет!!! — вновь кинулась к ногам женщина. — Таяна и Смел выкрали у него, — тут она махнула рукой на главу семьи, — тёмный артефакт и окропили своей кровью.

Она замолчала, пытаясь отдышаться, а может, подумать, чуя, что нельзя всё говорить.

— Дальше! — потребовал князь.

— Молчи, дура, — процедил свёкор, но его слова только подстегнули женщину.

— Этот тёмный артефакт — наследие их семьи, — небрежно мотнув головой, выплюнула она.

«Высокие отношения!» — мысленно охарактеризовала Ульяна объёмной и знаменитой на Земле фразой семью Бобровичей.

— Артефакт призывает на охоту разных тварей, — уже тише продолжила женщина, — но если они не получают достаточно жертв, то начинают преследовать тех, чья кровь пролилась на артефакт.

— Ты говоришь недостаточно, чтобы я тебя понял, — Радомил поднял руку, чтобы помассировать виски, но тут же опустил, поняв, что пальцы не сгибаются и сначала надо разминать ладонь. — Таяна и Смеян призвали в город тварей, но зачем?

— Им надо было уйти, а он, — она вновь указала на свёкра, — не пускал их.

— Куда уйти? — раздражённо спросил князь и меняясь в лице прохрипел: — Зачем?

Ульяна застыла, догадываясь о том, о чем подумал Радомил. Она бы схватилась за голову, но руки отяжели и бессильно повисли. Их махинация с липовым предложением жениться сработала. Вот только никто из них не мог предположить, чем это обернётся.

— Повелитель Синих холмов покорен красотой моей дочери и мечтает бросить всё, что имеет, к её ногам! — гордо сообщила женщина. — Моя девочка должна править миром, как и предрекал мой свёкор, вот только он же и запретил ей идти навстречу своей судьбе.