Месть белых воронов (СИ) - Радиант Екатерина. Страница 6

Сказать, что эта новость оказалась для нас болезненной – значит набрать в рот воды. Если это конечно можно назвать новостью, ведь мы все давно догадывались, что явно что-то не так. Поначалу мы верили в сказки о командировке, потом начали подозревать что-то неладное, но все же пытались отгонять от себя страшные пугающие мысли. Не накручивать себя и, тем более, тетушку. Мы смотрели на море через экран и до мелочей продумывали свое путешествие, в которое мы обязательно отправимся, когда вырастем. И когда, наконец, придумаем лекарство от альбинизма, чтобы спокойно нежиться на солнышке, не беспокоясь об ожогах. Мы изредка смотрели на мир в окно, тайком подглядывая за шторы с азартом внутри, как любой ребенок, когда он понимает, что делает что-то запрещенное. Мы думали о родителях и переживали, но каждый по-своему. Молча у себя в голове и совсем не подавая виду. И лишь только чрезмерное напряжение в воздухе вовсю кричало об этом.

Вначале Тим перестал приходить смотреть со мной передачи по Дискавери, потом вовсе отказывался есть со всеми на кухне и хоть как-то контактировать со мной и тетей. Наша связь оборвалась, так и не перейдя на какой-то новый уровень. Вскоре я тоже совсем отдалился и даже не пытался наладить с ним отношения. Не только ему, мне тоже было тяжело. Почему он решил, что ему хуже всех? И это молчание и вечная тишина давили на меня куда хуже четырех стен. Кто и пытался еще хоть как-то с натянутой улыбкой делать вид, что все нормально, так это тетушка. Она неизменно вставала с первыми лучами солнца, чтобы приготовить нам оладьи с малиновым вареньем. Даже если мы наотрез отказывались есть. Она ни на день не оставила уборку и хозяйство. И пусть с более озадаченным видом, но она все так же продолжала смотреть свой любимый сериал вечерами. Все как всегда, не считая черных дыр в нашей груди. Не считая того, что у нас отняли самое дорогое, и мы совсем не в силах что-то изменить. Мы общались лишь взглядами, и наши зрачки говорили громче языков. Так бывает, когда тебе и твоим близким одинаково больно.

Несмотря на нашу временную игру в молчанку, мысли в наших головах не умолкали. В ней с большей силой витали вопросы, что касается гибели родителей. Почему? За что? Как это произошло? Кто в этом замешан? Были ли они тяжело больны? Ведь мы не замечали этого раньше. Но эти вопросы так и остались жить в голове, застряв в ней еще надолго. Ведь было ясно, если они выберутся наружу, так и останутся неуслышанными. А значит, там таится что-то очень страшное и серьезное. Какая-то тайна, которую от нас так старательно прячут. От этого становилось еще хуже, и я каждую ночь не мог уснуть, постоянно размышляя и фантазируя. Мне было страшно, что это «что-то» когда-то доберется и до меня. До моего брата. Что мы тоже должны умереть. Я знал точно только одну вещь: я не хочу умирать. И в полной темноте, с закрытыми окнами, так по-особенному невыносимо об этом думать. Неизвестность пугает больше всего. Это правда. Как только в доме выключались светильники и свечи, я начинал видеть тьму. И в этой тьме всегда пряталось «оно». «Оно» поджидало меня возле кровати, пока я чистил зубы. «Оно» стояло возле двери, когда я переворачивался с одной стороны кровати на другую. «Оно» молча сидело в кресле и терпеливо ждало пока я усну. Чтобы забрать и меня. Поэтому я не спал (по крайней мере, пытался не спать). Но всегда засыпал под утро, когда уже не было сил контролировать свое тело. Когда оно становилось ватным и мысли улетучивались куда-то вдаль от этой комнаты. Той ночью «оно» снова не забрало меня. Видимо, еще не настало мое время. И в эти минуты мне было до жути интересно, что же тогда чувствовали родители? Когда смерть забрала их. Было ли им так же страшно, как мне?

Брат продолжает играть в молчанку и портить нервы мне и тете. До этих событий интонация его голоса всегда была ровной и безэмоциональной, этим он всегда напоминал мне робота. Но сейчас же мне кажется, что скоро он забудет все выученные слова и станет похож на скелет. Я тоже уже не такой болтливый, как раньше. Но с тетушкой Агатой мы перешли на какой-то новый язык – язык жестов и вздохов. Когда Тим в очередной раз отказывается есть или когда мы молча вспоминаем о маме и папе, мы переглядываемся и тяжело вздыхаем. И кажется, что весь мир понимает, о чем мы хотим сказать. Но не можем. Все слова будто вдруг закончились. И иной раз мне кажется, что их вовсе не существует. Все слова из словаря не те. Они не подходят, чтобы описать ту боль, что кроется внутри. И жизнь уже точно никогда не станет для нас прежней. И я никогда уже не буду тем ребенком, что когда-то жил в домике за холмом. Родители показали мне мир, приоткрыв шторы. Но теперь я один на один с этим миром, который оказался слишком суров для ребенка. Мне нужно двигаться дальше, познавать новое, жить. И скоро я сам приду к этой мысли, но не сейчас. Сейчас же моя детская импульсивность мешает мне прийти к этой истине. Нужно время, чтобы все стало на свои места. Чтобы я смог отпустить родителей, а не вспоминать их лица каждую минуту своей жизни. Чтобы найти силы открывать глаза и радоваться новому дню. Найти силы жить свою маленькую жизнь.

***

Я с закрытыми глазами задуваю свечи на яблочном пироге и загадываю свое единственное и заветное желание. Разгадать тайну смерти наших родителей. Напротив меня сидит Тим и задувает свечи со своей стороны. Мне кажется, он загадал то же самое. И это тот самый редкий случай за долгое время, когда мы снова сидим все вместе за одним столом на кухне. Когда тетушка не приносит отдельно еду Тиму в комнату. Когда мы позволили себе улыбнуться. Сегодня тринадцатое июня. Наш восьмой день рождения. Но, кажется, повзрослели мы уже пару месяцев назад. День прошел тихо и спокойно. Мы просто позволили себе выдохнуть и провести время вместе. Тетушка приготовила всеми любимый Рататуй и достала новую кружевную скатерть. И вроде бы все так же почти молча мы общались друг с другом, но в этот день не был таким тяжелым воздух. Родители хотели бы, чтобы мы жили. И мы живем. Наверное, только благодаря этой мысли мы все же отметили наш день рождения и даже задули свечи. И каждый из нас представил маму и папу за нашим семейным столом. Как в тот вечер, когда мы впервые оказались на пороге этого дома. Когда закатное небо было ярче красок в альбоме, звенели бокалы, а улыбки не спадали с наших лиц. Счастливый был вечер. Жаль, что не повторится.

Когда свечи были задуты и мы уже хоть немного разговорились, тетушка достала две маленькие коробочки и протянула их нам. Мы попытались открыть подарки одновременно, но в какой-то момент любопытство взяло верх, и я все же открыл раньше Тима. Изнутри на меня посмотрел красивый серебристый перстень-амулет с черным агатом. И тогда тетя сказала, что эти два одинаковых перстня будут нашим оберегом от зла. И чтобы мы никогда их не снимали. Разве что только когда будем идти купаться или же перед сном. Но перед сном я не снимал, потому что до сих пор каждую ночь я готовился ко встрече с тьмой, которая поджидала меня за шкафом и у окна. И пусть я все еще дрожал от страха неизвестности и не мог уснуть, предвидя кошмары в эту ночь я крутил свой перстень на пальце, и это хоть на какое-то мгновение меня успокаивало. Я концентрировал свое внимание на этом перстне. И таким образом быстрее засыпал. Надеясь на то, что если это «что-то» и вправду существует в моей комнате, то магический перстень меня спасет.

Перстень и правда меня спас. И я проснулся следующим утром в своей постели здоровым и, главное, живым. И хорошие новости не заставили меня ждать. Как оказалось, перстень был не единственным подарком тетушки. Следующим утром после дня рождения она подарила нам еще кое-что не менее ценное для нас. Она подарила нам свободу. И уже после завтрака мы отправились с братом гулять. На улицу. За калиткой. Столько эмоций за один день я давно не испытывал! Года, проведенные взаперти, определенно стоили этого глотка свежего воздуха. Перед прогулкой тетушка напомнила нам, что мы уже взрослые. И сказала, что хоть солнце все еще небезвредно для нашей кожи, более взрослому организму легче с ним справляться и защищать ее. В конце своей речи, в которой она огласила места, где можно гулять, а где нежелательно, и во сколько мы должны быть дома, тетя сказала еще одну важную новость: осенью мы пойдем в школу. Так что эта и еще несколько таких прогулок и были нашей репетицией перед ней. Наша с Тимом социальная адаптация. Мы учились выходить в мир и смотреть на его реакцию. Так мы познакомились с другом, который позже окажется предателем. Это было наше первое столкновение с реальностью.