Пороки и наваждения - Паралкар Викрам. Страница 15

На полке Центральной библиотеки лежит запись о первом известном случае Dysacousis torrens. К пациентке, десять лет страдавшей от глухоты, вернулся слух, и она вынуждена была слушать голос уже скончавшегося мужа, который на протяжении восьми лет признавался в грехах жене, а не священнику в решетчатой исповедальне. «Прости меня, ибо я согрешил», — выговаривал его дрожащий голос, когда она готовила, пряла, молилась. Он изливал ей душу, рассказывал об изменах, о которых она понятия не имела. Теперь, когда к ней вернулся слух, она узнала, что все эти годы он ходил по борделям. Исповедь его не умолкала, и женщиной овладели сперва гнев, потом ненависть, а потом и печаль. Наконец откровения стали иссякать, женщина осознала, что сохранившийся голос вот-вот умолкнет навсегда, муж умрет во второй раз, и простила его.

Синдром проклятого целителя

Быть может, синдром проклятого целителя внушил языческим народам представление о катарсисе и очищении, научил их совершать жертвоприношения в надежде, что перемещение вредоносных гуморов от человека к животному способно исцелять болезни. Сообщения историков об этом недуге, пусть и облеченные в притчи, помогают подтвердить его длительное существование в самых разных культурах. Рассказы о нем есть почти в каждой стране.

Больной с синдромом проклятого целителя, порой на четвертом десятке лет, выясняет, что перенимает физические недостатки окружающих. В его присутствии люди обнаруживают, что искривленный нос стал прямым, исчезли пятна на щеках, бородавки на шее. Окружающие исцеляются, пациент же мало-помалу превращается в омерзительного уродца. Искривленные артритом пальцы стариков выпрямляются, его же собственные скрючиваются, изгибаются; горбуны расправляют спины, он сутулится, позвоночник становится губчатым; слепые прозревают, в его глазах развивается катаракта. Несчастный пытается убежать в лес, в горы, подальше от людей, но его все равно находят недуги тех, кто оказывается поблизости. Пальцы его отнимаются из-за проказы, на лбу выступает пот лихорадки, сознание рассыпается от преждевременного слабоумия. Иногда его ловят, продают богатым властителям, и те вынуждают его впитывать болезни своих родных. Теперь любая мелочь может свести его в могилу — чужая инфекция, врожденный паралич, опухоль незнакомца.

Ученые полагают, что источник этой болезни таится в чистой душе целителя. Его сочувствие к немощным и нездоровым так велико, что расплетает нити судьбы и переносит недуг с больного на целителя. Исходя из этого предположения, некоторые врачи предлагают лекарство столь же ужасное, сколь и действенное.

При первых признаках синдрома проклятого целителя они внушают больному высокомерие и ненависть к человечеству, приучают его перенимать у окружающих не болезни тела, но раны души. Благодаря этой методе пациенты оказываются в состоянии преодолеть проклятие и сохранить здоровье и бодрость, но ужасной ценой. Их души, некогда чистые и беззащитные, обращаются в сырые темницы.

Богословы такое лечение осуждают. Они указывают на то, что болезнь начинается в том же возрасте, в каком был распят Спаситель. Следовательно, эта болезнь, быть может, дар Божий, приглашение помочь Ему очистить греховную природу человека. Богословы призывают больных молча сносить страдания и через них сблизиться с Богом, подобно величайшим святым.

VI

Мне следовало бы спросить тебя, когда мы начали, веришь ли ты в то, что чахотка якобы заразна. Кто знает, какими парами я дышал на тебя весь день… Ты ведь в это не веришь, правда? Вот и хорошо. Я тоже не верю.

Я недавно прочел занимательный трактат: в нем говорится, что чахотку вызывает демонический пес, который грызет легкие больного, провоцируя кровохарканье и лающий кашель. Удивительно, если вдуматься, как мало я сегодня кашлял. Должно быть, мой пес отыскал себе кость.

Позавчера вечером я задумался, есть ли на том свете библиотеки. Глупость, конечно, но, видишь ли, я посвятил этому месту всю жизнь. Я знаю Энциклопедию как собственное тело, я читал о каждом из недугов. Всякий раз, как я читаю о них, понимаю что-то новое, взаимосвязь между описанными в разных томах болезнями, которую прежде не замечал. Как было бы славно продолжить свои занятия за гробом: читать, понимать и думать, главное — думать. Единственное, чем страшит меня посмертие, — что связи между земными вещами, людьми и историями, которые я разгадывал всю жизнь, покажутся мне очевидными и простыми, едва я попаду на тот свет. На каждый вопрос уже будет готов ответ. Нечего изучать. Для меня это вовсе не рай.

Не удивляйся так. Чем старше я становлюсь, тем свободнее размышляю о подобных вещах. И не бойся, что нас услышат. Что они сделают? Вздернут старого библиотекаря на дыбу?

Болезнь Ланфранко

Болезнь Ланфранко вызвал случайный взрыв бочек с порохом на ярмарке в маленьком городке в Саксонии. Никто не погиб, но сотни посетителей ярмарки, оказавшиеся поблизости, лишились слуха. Крайняя степень их глухоты уже тогда вызывала удивление, однако лишь развитие болезни выявило ее истинные особенности.

Сперва у больного звенит в ушах, как обычно бывает при воспалениях органов слуха. Врачи сочли это признаком того, что слух непременно вернется, но больным никогда уже не суждено было услышать звуки внешнего мира. А вот звон в ушах изменился. Он дрожал, колебался, становился отчетливее и в конце концов превратился в скопления звуков. Через год с небольшим после происшествия больные начали различать ноты мелодий.

Синьор Ланфранко, музыковед, случившийся в то время в городке проездом в Лейпциг к знакомому органисту, обучил некоторых больных записывать звуки, которые они слышат. Он понял то, о чем никто не догадался бы. В ушах больных вились музыкальные фразы из одного-единственного произведения. В следующие недели городок заполонили теоретики и контрапунктисты, готовые отдать последние деньги, которые им удалось выманить у покровителей, за возможность научить горожан записывать свою музыку. Ныне взору открывается величественный бескрайний простор, шедевр полифонии, изобилующий темами и контртемами, лейтмотивами и разновидностями, экспозицией и развитием.

Немногие отваживаются задуматься о природе этой неземной музыки. Те, кто ее изучал, как один в отчаянии, поскольку записанные фрагменты чудовищно незаконченны. Крестьянам нужно чистить стойла, доить коров, печь хлеб; они недолюбливают ученых, вмешивающихся в их жизнь. Самые великолепные отрывки раздражают больше всего, поскольку наводят на мысли об изысканных полифонических шедеврах, которые никогда не будут закончены. Композиторы пытались представить это произведение в целом, заполнить пробелы, но их попытки — ничто по сравнению с совершенством оригинала.

Крестьяне привыкли к глухоте, вернулись к своим трудам, рожали здоровых детей, не обращая внимания на неумолчно звучащие в ушах ноты. Ни на полках Библиотеки, ни в трудах многих ученых, каждый день бывающих здесь, нет упоминаний о других случаях этой болезни. Прошло много лет, и горожане, во время взрыва бывшие детьми, уже состарились. Возможность доступа к музыке сократилась до горстки нитей. Вскоре она умалится до трио, дуэта, соло.

Болезнь Мнемозины

Мнемозина — дочь Урана и Геи, мать муз, богиня памяти, ее сестра Лесмозина — богиня забывчивости. Пуристы полагают, что этот недуг следовало бы назвать в честь второй богини, поскольку, строго говоря, это не расстройство памяти. Скорее, оно лишает своих жертв способности забывать, наделяя их нелепой силой.