С чего начиналась фотография - Головня Иван Александрович. Страница 21

Попробуем разобраться, что же нового внес Дагер со «своими талантами и искусством» в общее дело компаньонов при жизни Н. Ньепса.

Оставив, наконец, в покое свои надуманные идеи об электричестве и воздухе, являющихся якобы причиной светочувствительности, Дагер примерно с середины 1832 г. принимается за более конкретные опыты, которые, кстати, также не дали желаемых результатов. Так, в письме от 23 августа 1832 г. он сообщает Ньепсу, что предвидится возможность заменить асфальт, который никак не удается полностью обесцветить, другим веществом, а именно светочувствительным ретортным осадком, образующимся при перегонке лавандовой эссенции. И хотя в письме от 3 октября 1832 г. Дагер пишет о лавандовой эссенции как о веществе, «которым я пользуюсь с успехом», но уже в письме от 23 февраля 1833 г. он извещает Ньепса о том, что снимки на лавандовом масле якобы безвозвратно испортились.

Правда, в это же самое время в опытах Дагера появляется вещество, действительно заслуживающее самого пристального внимания, хотя отношение к нему изобретателя было вначале не совсем последовательным. Имеется в виду йод. А началось все с того, что 10 мая 1831 г. Дагер написал в письме к Ньепсу: «Я произвел недавно несколько опытов с 20 (йодом); это вещество очень чувствительно к действию 46 (света). Но я думаю, что трудно извлечь из него большую пользу».

Но уже буквально через несколько дней мнение Дагера об йоде как светочувствительном веществе круто меняется, о чем свидетельствует его письмо Ньепсу от 21 мая 1831 г.: «Я думаю на основании нескольких новых опытов, что нам следовало бы заняться изысканиями над 20 (йодом). Это вещество очень чувствительно к действию 46 (света), когда оно соприкасается с 18 (полированным серебром)… Я получил… на 18 (полированном серебре) результаты, удовлетворительные по быстроте, т. е. менее чем в 3 минуты, в 13 (камере-обскуре), а с 29 (гравюрами) на 56 (солнце) - в 1 минуту, в микроскопе - 2 минуты. Все это очень хорошо, но нужно найти способ обратить действие, которое противоположно естественному, и, кроме всего прочего, закрепить изображение; иначе оно исчезает при новом действии 46 (света). Это вещество имеет преимущество передавать в совершенстве натуральные оттенки света и тени; не так обстоит дело с другими веществами, которыми мы пользуемся, они никогда не передают синих тонов пропорционально силе, которую те имеют… Думаю, милостивый государь и друг, что мы не потратим напрасно наше время, если будем работать с этим веществом. Может быть, мы скорее найдем способ закреплять эти изображения, чем придавать ту же быстроту другим нашим веществам».

Из этого письма явствует, что Дагер ошибочно полагал, будто светочувствительным веществом, с которым он имел дело, был йод, а не галоидосеребряная соль (йодистое серебро). Увлекшись йодом и всячески его восхваляя, Дагер настаивает, чтобы и Ньепс занялся опытами с этим веществом. Однако уже в начале 1832 г., несмотря на то что «ни в одном другом из наших веществ нет такой тонкости (деталировки. - Г. И.), и особенно такой быстроты (чувствительности. - Г. И.)», Дагер неизвестно почему прекратил опыты с йодистым серебром, сообщив Ньепсу в письме от 30 апреля 1832 г., что отныне он намерен работать только с асфальтом, «так как я признал его среди других веществ лучшим».

Безусловно, что работа с йодом, продолжавшаяся чуть ли не целый год, позволила Дагеру накопить некоторый опыт, развивая который впоследствии он пришел к открытию дагеротипии.

Если же мы попытаемся вкратце ответить на поставленный выше вопрос о вкладе Дагера в общее дело Товарищества, то ответ будет отрицательным - ничего нового в фотохимический процесс получения снимков в камере-обскуре за четыре года, прошедших со времени заключения договора, Дагер не внес.

Не лучшим образом обстояли у него дела и с камерой-обскурой, «новую систему», которой Дагер должен был согласно договору представить Товариществу. Вначале, пытаясь усовершенствовать объектив предназначенной для Ньепса камеры-обскуры, он вводит в него постепенно все большее количество линз. Из этого, естественно, ничего не получилось. Правда, в ходе этих опытов Дагер благодаря своей наблюдательности сделал правильный вывод, что с увеличением числа линз в объективе уменьшается его светосила, но причину этого явления, не зная о поглощении стеклом ультрафиолетовых лучей и о действии этих лучей на асфальт, объяснить не смог.

В целом же, несмотря на то что Дагер в каждом письме к Ньепсу пишет о проводимой им работе по усовершенствованию камеры-обскуры и обещает со дня на день выслать таковую своему компаньону, все его уверения и обещания так и остались на бумаге. И даже сообщение о подборе очень удачного, как ему, Дагеру, кажется, ахромата из двух склеенных линз также, вероятнее всего, было не более чем вымыслом. Если внимательно прочитать все письма Дагера к Ньепсу, то можно сделать вполне определенный вывод: ни к началу совместной работы, ни к ее концу, связанному со смертью Ньепса, никакой «усовершенствованной камеры-обскуры» у Дагера не было и в помине.

А что же сделал за это время Ньепс? Если судить по результатам, имеющим практическое значение для усовершенствования гелиографии, то и он не достиг особых успехов, хотя в отличие от Дагера работал регулярно и много. Ведь кроме того, что Ньепс сам экспериментировал и проверял опытами свои идеи, ему приходилось постоянно и тщательно проверять еще и идеи Дагера. А идеи эти, как помните, граничили порой с алхимией. За это время Ньепсу удалось лишь добиться сокращения выдержки путем нагревания светочувствительного асфальтового слоя да еще исследовать ряд новых веществ (шеллак, мастику, сандарак, копал, воск, камфару), правда, чтобы тут же отказаться от них.

И в заключение этой главы еще несколько слов о Н. Ньепсе. Перед нами прошла жизнь одного из пионеров фотографии, жизнь яркая и трудная. Этот необыкновенный человек не может не вызывать у нас симпатии и расположения своей завидной целеустремленностью и подвижническим трудом. Ему в большой мере были присущи и другие положительные качества: правдивость, чуткость, общительность, большая культура, за которые его уважали окружающие. Поэтому не удивительно, что многие, и притом такие разные, люди, с которыми сталкивала Ньепса жизнь, становились его друзьями. Это генералы революционной армии Франции Фротье и Кервеген, государственный деятель и знаменитый ученый Кар-но, основоположник литографии во Франции Ластейри, художник Леметр, оптик Шевалье, английский ученый Бауэр и другие.

Н. Ньепс как истинный труженик и прирожденный изобретатель отлично понимал, как еще далек он от намеченной цели, а потому настойчиво трудился до последнего дня своей жизни. Никакие трудности и неудачи не могли оторвать его от любимой работы. Только смерть положила конец напряженному труду изобретателя. Скончался Жозеф Нисефор Ньепс 5 июля 1833 г. на 68-м году жизни. Не стало человека, который первым сумел зафиксировать изображение, получаемое в камере-обскуре, и стал таким образом первооткрывателем фотографии.

Едва прискорбное известие о смерти Ньепса дошло до Парижа, как Дагер поспешил написать на имя Исидора Ньепса письмо (12 июля 1833 г.), в котором выражалось глубокое соболезнование семье и самые искренние чувства к покойному. В письме, в частности, говорилось: «Это ужасный удар и для меня; пишу это письмо с глазами, полными слез; излишне описывать Вам скорбь, которую я испытываю… Я потерял все мужество в этот момент, когда нам, наоборот, необходимо удвоить усилия, чтобы обессмертить его имя обнародованием его открытия».

Трудно судить, насколько искренними были слова Дагера. Довольно скоро он нашел в себе силы и мужество для дальнейшего продолжения своих фотографических опытов, что, конечно, очень похвально. Прискорбно другое. Все его высокопарные заверения о том, что «необходимо удвоить усилия, чтобы обессмертить его имя обнародованием его открытия», оказались не более как словами - Дагер никогда так и не нашел в себе мужества признать, что его открытия в области фотографии были самым тесным образом связаны с работой и открытиями Н. Ньепса и явились их продолжением. Больше того, он сделал все возможное, чтобы предать забвению имя Н. Ньепса.