Семья волшебников. Том 1 (СИ) - Рудазов Александр. Страница 93

И на душе опять погано. Вообще-то, даже поганее, чем до.

— Я не буду его больше призывать, — сказал он.

— Ну и не призывай, — пожала плечами Лахджа. — Он явно не такой дедушка, которого Вероника захочет увидеть на именинах. Хотя, честно говоря, он не настолько ужасен, как ты вспоминал. Меня он, конечно, облил презрением, но я привыкла, в Мистерии это каждый второй делает.

— Не надо к этому привыкать.

И тем не менее, этот разговор пошел Майно на пользу. От него перестали исходить тоскливые флюиды, а Лахджа перестала видеть неприятные сны. Этой ночью она спала, как младенец… пока не проснулась от странного ощущения.

У нее на груди что-то лежало. Что-то маленькое, темное, волосатое и склизкое…

Лахджа приподняла голову и пригляделась. Оно тоже подняло голову.

Ночную тишину прорезал двойной визг.

Глава 25

Гремела музыка и лилось рекой вино. В одной из глубочайших преисподних, на самом дне Ада, демолорд и Князь Тьмы опрокидывали все новые кружки, которые не успевал наполнять другой демон — совсем юный, но многообещающий.

— Пивной салага, сюда!..

— Пивной салага, подлей!..

— Пивной салага!..

Хальтрекарок и Асмодей горланили, стараясь перекричать друг друга. Их стажер и сам периодически прикладывался к бутылке, но где уж ему было догнать старших товарищей! Залитые с головы до ног, источающие невыносимый перегар, всемогущие демоны громко рыгали и гоготали, словно соревнуясь, кто из них больший пьянчуга.

Асмодей, некогда прекраснейший из падших ангелов, был в своей обычной неприглядной форме. Рыхлый, обрюзгший, с ослиными ушами и отвислым пузом, он старался выглядеть как можно гаже… еще, еще гаже!..

Полной ему противоположностью был Хальтрекарок. Темный Балаганщик, величайший импресарио Паргорона, выглядел по обыкновению великолепно. Воплощение мужской красоты, вечный любимец женщин, он даже в насвинячившемся состоянии казался прекрасным божеством.

— Слабак! — ткнул ему в грудь Асмодей. — Потому от тебя женщины и уходят!.. У тебя слишком… нет яиц!..

— Как и складок на боках, — тряхнул их у друга Хальтрекарок. — Не похудеть ли тебе, о славный Асмодей? Хотя, думаю, ты уже и не сможешь. И женщины от меня не уходят… что за чепуха?

Асмодей глумливо захохотал. Тряся животом, он опрокинул в пасть целый бочонок и изрыгнул:

— Не уходят, говоришь?! А как же та, некогда любимая, что бросила тебя ради… смертного?!

Хальтрекарок спал с лица. Музыка продолжала играть, но для него она смолкла. Праздник перестал быть праздником, вино во рту стало уксусом. Демолорд плотно стиснул челюсти, ненавидя сейчас друга за то, что напомнил… об этом.

— Ты ведь… был у нее, — с трудом все-таки выдавил он. — Зачем… как… как она поживает?..

— Лучше и не придумаешь, — охотно провернул нож Асмодей. — Она счастлива без тебя. Она абсолютно счастлива. У нее все хорошо. Вон, детей уже от того смертного рожает… хорошая девчонка получилась, здоровенькая. На мой профессиональный взгляд — крепчайшая семья. Чистейшая, искренняя любовь. Давай выпьем за их семейное счастье и блистательное будущее. Без тебя.

Тут даже Хальтрекарок понял, что это издевательство, и проникся ненавистью к своему лучшему другу… хотя какой ему Асмодей друг после этого? Бухой ублюдок. Озверевший черт.

Чтобы выразить свое отношение, Хальтрекарок щелкнул пальцами, и бутылки с пивом взорвались. Какой-то мелкий бес за окном упал, пораженный осколком.

Асмодей хохотал так, что вино пошло носом. Юный стажер угодливо подхихикивал, уже снова наполняя бокалы. Воспаривший над полом Хальтрекарок несколько секунд еще кипел от злости, но потом решил, что переживать из-за такой ерунды ниже его достоинства, и бросил:

— А я даже рад за нее. Рад, что после того, как я ее выгнал, она нашла хоть какой-то приют. Хотя бы в хижине смертного.

— Правильное отношение, — одобрил Асмодей. — Воистину ты великодушен. Правда, это не такая уж хижина… для смертного — вполне достойная усадьба. Как у рядового гхьетшедария, пожалуй. В сравнении с твоим дворцом — скромненько, конечно, зато там она сама себе хозяйка и единственная жена своего мужа.

— Ясно, — только и проронил Хальтрекарок.

— Возможно, это был твой первый шаг к просветлению, — с удовольствием закинул ногу на ногу Асмодей. — Прогнать несчастную женщину, тем самым толкнув ее в объятия тому, с кем она счастлива. Еще несколько таких благородных поступков сделают из тебя небожителя… или куколда. На всякий случай напоминаю, что я предпочитаю рыжих.

— Суть Древнейшего, Асмодей, прекрати меня злить. И вообще, я уверен, что ты вре… преувеличиваешь. Я… я должен убедиться сам. Наверняка она не возвращается только из гордости. Собрала ее остатки и еле держится, чтобы не приползти на коленях. Сейчас… я тебе докажу.

После некоторых событий Хальтрекарок оказался ограничен в возможностях. На целых триста… уже двести девяносто шесть лет ему запретили свободно действовать в иных мирах. Искать за пределами Паргорона новых жертв — игроков и женщин. С этими затруднениями он худо-бедно справился, нашел альтернативные пути и даже сумел внести разнообразие в свое творчество… но теперь он стал тосковать по прогулкам за Кромкой.

Странное дело. Прежде Хальтрекарок терпеть их не мог. Большую часть времени он проводил дома, в своем великолепном дворце, и лишь изредка выбирался куда-то с Асмодеем, да еще ныне покойным Гелалом. Другие миры интересовали его исключительно как источник живого материала.

Но теперь, когда ему запретили по ним гулять… они внезапно стали желанными.

Конечно, тот же Ад Хальтрекарок по-прежнему посещал свободно. Пусть-ка Сальван попробует что-то на это возразить. Но все остальные миры… только по приглашению их владельцев. А они обычно не горят желанием пригласить к себе демолорда Паргорона.

Так что просто отправиться на Парифат Хальтрекарок не мог. Не во плоти. Не в полном своем могуществе. Но просто заглядывать в них ему никто не запрещал, у него осталось то, что называют гостевым уровнем. А значит, он мог…

— …Вот и я! — провозгласил Ярлык Хальтрекарока, ступая на пожухлую траву.

В этой части Парифата был ясный осенний полдень. Листья на деревьях пожелтели и уже начали опадать, но зима ожидалась еще нескоро. Присутствуя Ярлыком, Хальтрекарок мог сделать гораздо меньше, чем в телесной форме, но превосходно все видел, слышал и чувствовал.

Он сорвал с дерева листок и смял его. Ну да, живая растительность. Точно такая же, как в его садах. Великолепных, роскошных садах, что Хальтрекарок вырастил для своих жен, и воистину каждая из них — самый прекрасный цветок на его клумбах.

— Пф, уныло, — произнес он, глядя на осенний пейзаж. — И пресно. Как я и ожидал.

Хальтрекарок скрыл себя. В виде Ярлыка он и так почти не источал демонических флюидов, но все же внимательный маг может что-то заметить. А Хальтрекарок хотел увидеть бывшую жену прежде, чем она его обнаружит. Посмотреть, как она без него поживает. Убедиться, что Асмодей солгал в каждом своем слове.

…Майно и Лахджа готовили обед. Енот назначил на сегодня внеочередную генеральную уборку, так что стряпней занялись люди. Дегатти только что закончил делать фарш, и Лахджа сразу четырьмя руками лепила свои любимые чаттбуллар, чудесные тефтели. Один за другим мясные шарики летели на сковороду, в раскаленное масло, и сразу начинали скворчать.

— А почему тут сухарная крошка целыми комками? — недовольно спросила демоница.

— Просто фарш чересчур луковый получился, вот сухари и плохо растопились, — ответил супруг, раскрывая газету.

— Или ты его плохо размешал?..

— Или так. Но это объяснение мне не нравится, оно выставляет меня в невыгодном свете.

Даже с комковатой сухарной крошкой тефтели получились превосходными. Поставив блюдо на стол и мимоходом чмокнув мужа, Лахджа крикнула:

— Обед готов, слетайтесь, бесы!..