Любовь и «каннибалы» - Клейн Норма. Страница 10

— Сколько лет тогда было Майклу?

— Четыре или пять. Лайза разрывалась между ним и работой. Иногда ей не удавалось найти никого, кто бы согласился посидеть с ним. Тогда отец разрешил ей брать его с собой, и я присматривал за ним. Он был ничего,— слегка улыбнулся Олаф.— То есть довольно послушный. Чаще всего он просто сидел и смотрел на всех с таким видом, словно боялся, что его вот-вот выгонят. Но он был не дурак. Когда его отдали в школу, он умел читать и даже немного писать. А через пару месяцев Лайза и мой отец поженились. Отец был лет на двадцать старше, и оба они были одиноки. Моя мать умерла больше десяти лет назад. Лайза с ребенком переехали к нам.

— А как вы... Как Майкл отнесся к этому?

— Да нормально, кажется. Черт побери, я сам тогда был мальчишкой...— Разволновавшись от воспоминаний, он встал со стула.— Лайза из сил выбивалась, чтобы всем угодить. Такая уж она была. А отец... Знаете, он был не подарок и много времени проводил в баре. Мы, конечно, не были идеальной семьей, но все было более-менее нормально.— Он оглянулся на фотографии и с удивлением ощутил, как его кольнула зависть.— Я не обращал внимания на то, что под ногами крутится какая-то мелочь. Почти не обращал. Потом я ушел служить во флот и не думал о высшем образовании. Это была семейная традиция. Когда Лайза умерла, Майк сильно переживал. И отец тоже. Наверно, они скрывали это друг от друга.

— И как раз тогда Майкл начал доставлять хлопоты?

— Да, пожалуй. Он замкнулся, ушел в себя, но после смерти матери, конечно, стало хуже. Когда я вернулся, отец очень жаловался на него: мол, все делает наперекор. Связался с панками. Так и жди беды. Отец был очень болен. А Майк то и дело отлынивал от работы и норовил хлопнуть дверью. И когда я что-нибудь говорил, он предлагал мне поцеловать его в...— Олаф пожал плечами.— Вот вам все как на духу.

Да, она поняла. Малыш, от которого отказался родной отец. Он готов был полюбить нового брата, но столкнулся с равнодушием, и это чувство умерло в нем. Он потерял мать и остался один на один со стариком, который годился ему в дедушки и с которым его ничто не связывало.

В его жизни не было ничего постоянного. Постоянным было только чувство отверженности.

— Олаф, я не психолог, но мне кажется, ему нужно время, чтобы привыкнуть к вам. Он должен свыкнуться с мыслью, что в ближайшее время вам придется жить вместе. И я не думаю, что его следует держать в ежовых рукавицах. Похоже, он начинает понимать вас, а со временем научится и уважать. Может быть, тут следует немного поднажать.— Она вздохнула и отложила свои записи.— Так вот в чем дело... А я была так груба с ним... Слушайте, давайте сыграем в старую игру «хороший коп — плохой коп»! Я буду «хорошим копом» и постараюсь выслушивать его жалобы. Поверьте, мне всегда удавалось находить общий язык с самыми трудными парнями и сорвиголовами. Я выросла среди таких. Мы начнем с того...

Ее прервал телефонный звонок. Она сняла трубку.

— Алло! Ага. Хорошо. Очень хорошо. Спасибо, Джон! — Она прочитала в глазах Олафа облегчение и повесила трубку.— Его засекли по дороге к бару.

Облегчение быстро сменилось гневом.

— Ну, я ему врежу!

— Нет, вы очень вежливо поинтересуетесь, где он был,— поправила Эйджи.— А во избежание зла я поеду с вами.

Майкл сам пришел домой. Он считал, что очень хорошо все продумал. Он прошмыгнул через кухню бара, и Монти ничего не заметил. Избавиться от их слежки проще простого.

Сегодня все шло из рук вон плохо. Он быстро прошел на кухню и взял бутылку пива. Олаф не запрещал ему этого. В конце концов, что он такого сделал? Всего-навсего встретился с ребятами и узнал, что происходит.

А ребята приняли его как чужого.

Просто они не поверили ему, обиженно подумал Майкл, сделав пару глотков. Джо решил, что раз его так быстро выпустили, он настучал на них. Казалось, он сумел их переубедить. Но когда он рассказал все, что с ним приключилось (начиная с ареста и кончая мытьем посуды в баре у Олафа), все покатились со смеху.

Но это был совсем не тот веселый общий смех, в котором он участвовал раньше. Это был смех злой и ехидный. Дик хихикал как дурак, а Джо делал вид, что улыбается, и поигрывал финкой. Только Арт глядел на него с сочувствием, когда он рассказал, как было дело.

Ни один из них не вспомнил, что они смылись, как только его сцапал коп.

Он ушел от них и стал искать Барби, с которой встречался последние два месяца. Он был уверен, что она не только с сочувствием выслушает, но и приласкает его. Но ее не было — видно, нашла себе кого-то другого.

Все как прежде. Его опять выгнали, выгнали отовсюду. Ничего нового, сказал себе Майкл. Но обида не проходила.

Черт побери, они решили, что могут заставить его жить так, как им хочется. Это у них называется «семейная жизнь». Думают, что смогут держать его под замком, никуда не выпускать и устраивать скандалы по всякому поводу. Он им не поддастся, подумал Майкл и швырнул пустую бутылку в мусорное ведро. К его удовольствию, она разлетелась вдребезги. Черта с два он им поддастся!

Услышав шум открывающейся двери, Майкл поморщился и вышел из кухни. Он ожидал увидеть Олафа, но никак не Эйджи. Почувствовав незнакомое тепло, он покраснел. Не только от смущения.

Олаф снял куртку, пытаясь совладать с гневом.

— Надеюсь, у тебя была серьезная причина, чтобы смыться из дому?

— Я хотел подышать свежим воздухом.— Майкл вынул сигарету и чиркнул спичкой.— Это что, запрещено законом?

— Мы договорились,— грозно начал Олаф.— Ты предупреждаешь меня, что уходишь, и ставишь в известность обо всех твоих планах.

— Нет, мужик! Это ты так говорил. А я живу в свободной стране, где люди могут гулять, когда им вздумается. Ишь, и адвоката с собой прихватил. Судить меня будешь, что ли?

— Слушай, ты. молокосос...

— Я не молокосос,— отрезал Майкл.— Когда ты был в моем возрасте, то приходил и уходил, когда вздумается, и жил в свое удовольствие!

— В твоем возрасте я не был вором! — Выйдя из себя, Олаф сделал два шага вперед. Эйджи схватила его за руку.

— Стивенсон, вы не принесете мне бокал вина? Того самого, которым угощали в первый раз. Это было бы просто чудесно! — Он попытался освободиться, но она только крепче сжала пальцы.— Пожалуйста, сходите, а я пока с глазу на глаз поговорю со своим клиентом.

— Ладно, будь по-вашему...— У двери он обернулся.— Что бы она ни сказала, всю следующую неделю ты будешь сидеть за семью замками. А если снова попытаешься слинять, я велю Монти приковать тебя к мойке!

Олаф вышел, изо всех сил хлопнув дверью. Майкл выпустил клуб дыма и плюхнулся на диван.

— Крутой мужик,— пробормотал он.— Он решил, что может мной командовать. Я уже давно сам себе хозяин. Нашел время меня перевоспитывать!

Эйджи села рядом. Она решила не обращать внимания, что от него, малолетки, пахнет пивом. Почему Олаф не видит тоски в глазах Майкла? Почему она сама не замечала этого?

— Конечно, трудно переезжать, когда ты уже привык жить отдельно...

Ее голос звучал мягко, и в нем не было осуждения. Майкл удивленно покосился на нее.

— Ага,— осторожно сказал он.— Одна надежда, что я через два месяца мотану отсюда.

— Когда я впервые уехала из семьи, то была ненамного старше тебя. Я жутко волновалась, потому что боялась одиночества. Я бы никогда не согласилась жить одна, но вот пришлось. У меня было два старших брата, и мне надоела их опека.— Она тихонько засмеялась, но на лице Майкла не было и тени улыбки.— Я ужасно злилась на них, но привыкла чувствовать себя в безопасности. Они еще долго следили за тем, когда я возвращаюсь домой, но мне каждый раз удавалось их перехитрить...

Майкл хмуро уставился на кончик сигареты.

— Он мне не настоящий брат.

Боже мой, да он совсем ребенок, подумала она. Очень грустный ребенок.

— Все зависит от того, что считать настоящим.— Она положила руку на его колено в полной уверенности, что Майкл сбросит ее. Но он только перевел взгляд с сигареты на ее пальцы.— Куда проще думать, что ты ему безразличен, но ведь ты не дурак, Майкл!