Асфоделия. Суженая смерти (СИ) - Серина Гэлбрэйт. Страница 100

– Скучаешь по дому?

Вопрос с подвохом?

Не то чтобы я такого вопроса совсем не ждала, особенно от Тисона, но именно сейчас он отчего-то застал врасплох. Потому ответила не сразу.

– И да, и нет. С одной стороны, мне не хватает в вашем мире стольких вещей, что составляли прежнюю мою жизнь – и предметов, и возможностей, и реалий, – а с другой… – я задумалась, пытаясь подобрать слова, что наиболее точно, верно определили бы мои чувства по сему вопросу. – Нет чего-то и ладно, не так уж это страшно на самом деле, – я помолчала, шевельнулась в кольце рук обнимающего меня мужчины, всколыхнув воду в ванне, и продолжила: – Наверное, это немного странное сравнение, но есть что-то схожее со смертью близкого тебе человека, твоего родственника. Даже когда знаешь, что он может скоро умереть, что это практически неизбежно, его кончина всё равно сваливается на тебя внезапно. Вот человек был и вот его нет, совсем нет, остались лишь воспоминания. Не понимаешь, как подобное возможно, что ты больше никогда его не увидишь, не поговоришь с ним, его не будет ни далеко, ни близко и вообще нигде, никак и никогда. И не всегда доводы разума в духе «однажды это всё равно случилось бы» и «все люди смертны» помогают. Но время идёт, ты живёшь дальше, мир так и вовсе не останавливается, и постепенно ты свыкаешься с мыслью, что человека нет. Поначалу было странно и страшно думать, что я могу не вернуться в свой мир, не увидеть ничего из того, что видела и что не успела увидеть, а потом… привыкла. Его, моего мира, для меня нет, и вряд ли я смогу реально что-то изменить, ни вернуться в свой, ни переделать этот под высокопарные стандарты современного человека. Никогда не верила в идею успешного прогрессорства в романах про попаданок.

– Ты рассказывала о своей сестре.

– Ну, благодаря связи с Асфоделией выяснилось, что Света скучать по мне точно не станет. Да что там, она и подмены не заметила. То есть Света видит, что её сестра не такая, какой была раньше, однако причин не понимает. Отчасти обидно, конечно… хочется надеяться, что близкие знают нас лучше… а отчасти я её не виню. Кто бы в своём уме и трезвой памяти предположил подобный вариант?

– Мне кажется, я заметил бы, переменись вдруг Диана, или Эветьен, или ещё кто-то из моих близких, в одночасье, без видимых причин, – Тисон усмехнулся. – Хотя возможно, это лишь иллюзия. Порой мы все твёрдо уверены, как поступили бы в той или иной ситуации, и, разумеется, исключительно верным образом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А выпихни кого в реальную ситуацию и сразу поймёшь, что все мы просто несовершенные человеки со своими тараканами в голове.

И живём как умеем.

В том мире, какой есть.

– Всё же у тебя есть шанс вернуться.

– Думаешь?

– Он мал, шанс этот, едва ли не ничтожен, но есть. Во всяком случае, так говорит Эветьен.

– Да, он мне тоже что-то такое говорил. Однако мне и здесь неплохо, – я чуть отодвинулась от Тисона, повернула к нему голову, глянула лукаво – Или ты уже от меня устал?

– Что ты, как от тебя возможно устать?

– Легко. Иногда я и сама от себя устаю.

Тисон улыбнулся, не принимая моего заявления, и поцеловал меня, долго, нежно и томительно. Даже вспыхнувшее было желание поспорить погасло мгновенно, уступая другим, более приятным. Я попробовала, не разрывая поцелуя, извернуться в мужских руках, а там и вовсе сменить позицию на располагающую к дальнейшему, но вкрадчивый стук двери вынудил замереть, словно меня застигли на месте преступления. Тисон же без малейшего смущения поднял голову, глянул искоса на вошедшего брата. Я отметила толику недовольства в тёмно-карих глазах, однако не настолько ощутимого, чтобы указать нарушителю уединения на дверь.

Парадокс наших отношений – я, не желавшая выбирать между ними, всё ещё напрягаюсь и смущаюсь, когда кто-то из них прикасается ко мне при другом, пусть бы объектом выступает невинная часть тела вроде руки или плеча, а братья, поначалу неодобрительно реагировавшие на внимание второго ко мне, нынче ведут себя совершенно спокойно и невозмутимо.

– Ты вернулся, – прокомментировала я, садясь ровнее.

– Вернулся, – подтвердил Эветьен очевидное, окидывая нашу диспозицию взором оценивающим, глубоко заинтересованным. – Отличная идея, – добавил и принялся раздеваться.

Глаза я отвела, ибо тяжеловато с непривычки смотреть на одного обнажающегося мужчину в присутствии другого, тоже неодетого.

– Как продвигаются дела с оглашением? – осведомился Тисон.

– Почти всё готово. Прежде всего безопасность, разумеется, в первую очередь для суженой Стефанио.

– А ребёнок? – спросила я.

– И для ребёнка, конечно же.

– Мы сегодня заезжали к арайнэ Фалианне за платьем, и я слышала разговоры, будто Мадалин сама распустила слухи о якобы появлении новой фаворитки, – я прижалась спиной к груди Тисона и закинула ноги на бортик ванны.

– Скорее всего, так и есть. Фрайнэ Жиллес не особо довольна вторжением в многовековые традиции.

– И своим увольнением.

– Недальновидно с её стороны открыто демонстрировать недовольство тем, что однажды случилось бы неизбежно, рано или поздно. Ещё прискорбнее добровольно служить источником слухов, которые едва ли придутся по нраву императору. Я всегда полагал Мадалин… более разумной особой.

– Потому что раньше были жёны, выбранные посредством жребия и уж не знаю, чем там обычно руководствовался Стефанио, отдавая предпочтение той или иной кандидатке. А теперь это бывшая возлюбленная, да ещё и с ребёнком, ради которой он переворачивает все вышеупомянутые многовековые традиции.

И тем печальнее осознавать, что если бы не экзотические выверты деторождения в императорской семье и не дочь Астры, то чёрта с два Стефанио танком попёр бы против системы. Он не из-за великой любви всё затеял, не из-за понимания, что идея жеребьёвки несовершенна сама по себе, отжила своё и приносит больше вреда, чем пользы, но сугубо ради обеспечения престола наследниками. Да с тем же успехом он мог взять в жёны принцессу из какой-нибудь соседней страны, разница была бы невелика.

Оставив одежду неопрятной грудой на полу, Эветьен забрался в ванну. Растревоженная вода поднялась выше, плеснула щедро через край, заливая пол. Я передвинулась ещё чуть-чуть, так, чтобы сидеть не совсем ровно, но наискосок – туловище к одному бортику, ноги на другом, освобождая место для третьего не лишнего. А с длинными конечностями брата пусть сам разбирается, на такое количество посетителей за раз эта ванна точно не рассчитана. Несмотря на мои любезно убранные ноги, устроиться со всем удобством у Эветьена не вышло: к тесноте и чужим коленкам присоединились два крана с узкой стороны ванны, которые, в отличие от привычной мне сантехники, не отворачивались. Эветьен поморщился, уткнувшись в один из них, и тоже передвинулся, ближе ко мне. Тисон за мытарствами брата наблюдал с лёгкой благодушной улыбкой человека, вовремя подсуетившегося и отхватившего лучшее местечко. Ну да, у Тисона тут почти целая я, а Эветьену достались только ноги, с коих к тому же капало, добавляя сырости на полу.

Пару-тройку минут мы молчали, Эветьен так и вовсе по моему примеру притёрся вполоборота к длинной стороне и глаза закрыл. Я откинула голову на плечо Тисона, чувствуя, как его пальцы прогуливаются неспешно по моему телу от бёдер до груди.

Всё-таки странно немного, когда вот так втроём, и никто не возражает, не спорит, не ревнует откровенно и не ставит ультиматумов в духе «или я, или он».

Странно, но интересно.

Волновало приятно, будоражило воображение и успокаивало, дарило удивительное ощущение уверенности, надёжности.

И следовало признать, что чем больше проходило времени, тем более правильным оно мне казалось.

– Я проверил, насколько это возможно, род, происхождение и связи каждого, кто был на борту и стрелы, и барки, – нарушил молчание Эветьен. Открыл глаза, посмотрел на нас с Тисоном. – Среди эмиссаров двое так или иначе связаны с Элиасами, один прямым родством, другой, как ни странно, приходится дальним родственником фрайнэ Жиллес.