Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена. Страница 42

— А феи вообще существуют? — Леон искоса посмотрел на свою спутницу.

— Если верить книгам и легендам — да, но я сама никогда с ними не сталкивалась. Феи — это что-то вроде лесных духов, но зимой они должны спать, поэтому я не понимаю… Вообще должна признаться, что я очень мало знаю о лесных духах.

— Во всяком случае больше меня, — усмехнулся Леон.

Как они и предполагали, циркачи уже слышали о произошедшем и встретили незваных гостей настороженно. Когда Леон и Эжени подъехали, все члены труппы сгрудились вокруг большого костра, и языки пламени плясали на их мрачных, полных тревоги лицах. Грета куталась в широкий плащ, явно с чужого плеча, Аякс стоял, разминая мышцы, сёстры и «человек-волк» прижимались друг к другу, карлик Эцци пристроился у ног Греты. Навстречу посетителям вышел дядюшка Селестен, и на лице его не было даже намёка на извечную улыбку.

— Если вы приехали, чтобы велеть нам уезжать, мы это сделаем, — торопливо заговорил он. — Нам не нужны неприятности. Но я готов поклясться головой, что никто из нас не виновен в том, что случилось с бедным юношей. Сильвия не занимается тёмной магией, она лишь предсказывает будущее! И любой из нас готов поручиться за неё.

— Я пока что не собираюсь прогонять вас из моих владений, — ответила Эжени, спешиваясь. — Я всего лишь хочу узнать правду. Если Сильвия или кто другой причастны к этому, лучше скажите сейчас. Крестьянские толки — как пожар: разнесутся быстро, и вскоре загорится всё вокруг. Но пока что я ещё могу их успокоить.

— Я готова поклясться на Библии, что не причинила никакого вреда юному Мишелю, — из раскинутого неподалёку шатра обычной своей неторопливой походкой вышла Сильвия. — Но вы не поверите клятве цыганки, верно? Я ведь не вашей веры, я не верю в Библию. Цыганки все сплошь колдуньи и блудницы, так здесь говорят?

— Я ничего не имею против цыганок, — Эжени прижала руки к груди. — Я просто хочу знать правду. Ты гадала Мишелю Буше?

— Да, и много раз.

— О чём он спрашивал?

— Это тайна, — Сильвия нахмурила свои соболиные брови.

— Сейчас не до тайн, — затрясла головой Эжени.

— Что ж, я скажу, — протянула цыганка с таким удивительным спокойствием, словно это не над её головой висело обвинение в колдовстве. — Он, как и большинство молодых людей, хотел знать о любви. Полюбит ли его какая-нибудь девушка, будет ли она красавицей, найдёт ли он своё счастье.

— И что ты ответила ему?

— Правду. Я всегда говорю только правду. Карты показывали близость прекрасной женщины рядом с ним — но они предвещали и опасность.

— Опасность исходила от женщины?

— Да, и от леса. Я велела ему держаться подальше от леса, но он только отмахнулся. Сказал, что местные только и говорят про этот лес, в котором якобы живут духи, а он ни разу не видел там ни одного привидения.

— Ему повезло, — сквозь зубы проговорил Леон.

— Я не знаю, что это за опасность, — Сильвия обратила свой тяжёлый взор на него. — Я не ходила в ваш лес, потому что незнакомые места и впрямь могут быть опасны.

— Вы с Мишелем Буше были любовниками? — напрямую спросил бывший капитан. Грета тихо ахнула, дядюшка Селестен возмущённо фыркнул, Эцци пробормотал себе под нос что-то явно нелестное, но Сильвия всего лишь широко улыбнулась.

— Нет, — спокойно ответила она.

— И он не был влюблён в тебя? Или ты в него?

— Меня интересуют мужчины постарше, — так же спокойно ответила цыганка, — а его — женщины помоложе.

— Вам всем следует быть осторожнее, — снова заговорила Эжени. — Местные не доверяют вам, и Бог знает, что они могут сделать. Я постараюсь узнать, что случилось с Мишелем, и успокоить его родных, но не уверена, что это получится. Поэтому если вы солгали, это обернётся против вас самих.

Они с Леоном уже сели в сёдла, когда голос подала одна из близняшек.

— Постойте!

Франческа и Франсуаза неуклюже поднялись, кутаясь в один плащ на двоих, и зашагали к лошадям.

— Я что-то слышала этой ночью, — продолжила та же девушка. — Мне не спалось, я лежала, вслушиваясь в темноту, и мне вдруг послышалось чьё-то пение. Я подумала, что это Грета или Сильвия, но голос доносился издалека, с холмов… или из леса. Какая-то женщина пела, но я не могла разобрать слова. Потом донеслись какие-то крики, смех, словно кто-то веселился на холмах. Я думала, что у крестьян какой-то праздник, и хотела выйти посмотреть, но мне не хотелось будить Франческу. Она так сладко спала!

— У Франсуазы очень тонкий слух, — подтвердила вторая сестра. — Когда мы жили в монастыре, она всегда заранее слышала, как настоятельница идёт к нашей келье, и другие послушницы успевали разбежаться.

— Какие пляски на холмах могут быть зимой? — недоуменно пожал плечами Аякс.

— Насколько мне известно, никаких, — растерянно ответила Эжени. — У местных нет такого обычая.

— Ей это могло и присниться, — Франческа приобняла сестру за плечо.

— Если услышишь пение ещё раз, не выходи… не выходите к холмам, — очень серьёзно сказала Эжени. — А в лес лучше вообще не ходить, даже когда там тихо, даже днём.

***

В жизни Леона дю Валлона появилось новое расследование, но нельзя сказать, что он был рад этому. За последнее время его неверие в мистику и колдовство сильно пошатнулось, и предсказание Сильвии теперь казалось ему исполненным глубокого смысла. Мысль о том, что эта женщина может быть не только гадалкой, предсказывающей будущее, но и колдуньей, очаровавшей Мишеля Буше, была ему неприятна. Сам до конца не осознавая того, Леон хотел, чтобы цыганка, которой он доверил своё будущее, оказалась невиновна.

После случая с очарованным юношей прошло несколько дней, не принесших никаких результатов. Родители позвали к Мишелю священника — отца Клода сменил брат Маэль, молодой, долговязый, неуклюжий, вечно путавшийся в собственных ногах и словах. Леон, после истории с отцом Клодом и ундиной научившийся не доверять священникам, поначалу относился к нему настороженно, но отец Маэль был нелеп, безобиден, мужественно делал вид, что не верит в местные легенды о нечисти, но на самом деле ужасно боялся. Он прочитал над Мишелем Буше все известные ему молитвы, окропил юношу святой водой, множество раз осенил крестом, но всё было бесполезно — сын старосты оставался в своих странных фантазиях. Одно было хорошо — матери всё-таки удалось заставить его съесть немного хлеба, хотя она не переставала причитать, что сын ест гораздо меньше, чем раньше.

Новый случай произошёл через три дня. Алиса Моро, дочь местного пекаря, возвращалась домой в сумерках, но так и не дошла до дома. Отец не спал всю ночь, разыскивая её, а утром обнаружил дочь возле самого крыльца. Она была не так одурманена, как Мишель Буше, говорила с родными, но не переставала напевать странные песенки и пританцовывать. Пекарь решил, что его дочь опоили и совершили над ней насилие. Он обратился за помощью к целительнице, Жанне Буле, которая осмотрела девушку и заявила, что Алиса по-прежнему девственна. Однако это не успокоило Моро. Он был уверен, что циркачи околдовали его дочь, чтобы «этот мерзкий карлик» мог овладеть ей, но Алисе удалось вырваться и сбежать.

Напряжение в деревне нарастало. Бродячие артисты прекратили свои представления и готовы были уехать, но теперь уже местные не желали выпускать их. Несмотря на то, что Алиса Моро говорила про какого-то «короля фей», в умах крестьян всё по-прежнему свелось к цирку и Сильвии, которая якобы очаровывала людей и заставляла их видеть в себе королеву фей, прекраснейшую из женщин, а в карлике Эцци — такого же прекрасного короля. Крестьяне боялись выходить не только в лес, но и к холмам, никто не знал, откуда ждать опасности, и обещанный Эжени пожар готов был разгореться.

— Как быстро люди забыли веселье, которое принесли им циркачи, — с грустью говорила она, когда они с Леоном возвращались из дома пекаря. — Ещё около недели назад они смеялись над шутками Эцци и восхищались даром Сильвии, теперь же они готовы растерзать карлика и сжечь цыганку на костре.