Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена. Страница 44

— Когда я выйду замуж за Ольхового короля, у меня будут свои детки, — она кивнула на спящего младенца, не переставая качать его и сама раскачиваться из стороны в сторону.

— С ума сошла, как пить дать! — охнул пекарь. — Я уж думал, не подменили ли мне девчонку. А то если это и впрямь феи, то они могут увести человека в лес, а взамен прислать подменыша. Только брат Маэль прочитал над Алисой молитву, перекрестил её, всё как полагается… а она даже не шевельнулась. Будь она подменённой, сбросила свой облик да сбежала бы, верно, господин Лебренн?

— Не знаю, — дёрнул плечом Леон. — Никогда не встречался с подменышами.

— Моя это Алиса, моя дочка! Значит, её не духи околдовали, а артисты эти приезжие, чтоб им пусто было! — он с надеждой заглядывал в лицо бывшему капитану. Леон понимал, почему местные так хотят, чтобы источником всех странностей оказались бродячие циркачи, и упорно отказываются верить в причастность лесных духов. Циркачи, даже если кто-то из них обладает магией, всего лишь люди, которых можно арестовать, заключить в тюрьму, а то и убить. С лесными же духами бороться невозможно, как противостоять им, не знает даже Эжени де Сен-Мартен…

Затем Леон отправился к холмам, чтобы снова поговорить с артистами. Он хотел выяснить побольше об отношении Мишеля и Алисы к бродячему цирку. Мишель ходил туда постоянно, проявляя особенный интерес к гадалке Сильвии, Алиса была на представлениях всего пару раз. С цыганкой или с другими артистами никто из них вроде бы не ссорился — по крайней мере, в деревне ни о чём подобном не говорили, от циркачей же Леон отчаялся добиться правдивых ответов. Они в один голос утверждали, что никаким чародейством не занимаются, что Сильвия порядочная женщина, что местным крестьянам следует искать колдуна среди них самих. Даже лохматая рыже-белая собака, любимица карлика Эцци, подтверждала их слова громким лаем.

Сейчас Леон снова шагал по склону холма, придерживая у бедра шпагу и морщась от ветра, трепавшего полы его плаща, перья на шляпе и на розетке, приколотой к груди. Он старался не думать о том, что выглядит глупо с пучком помятых вороньих перьев, красующимся почти по центру плаща. В конце концов, Эжени вложила в это нелепое украшение какой-никакой труд, и она действительно верила, что оберег защитит её верного помощника от злых чар. А уж Эжени-то разбиралась в магии — во всяком случае, разбиралась куда лучше него.

Хруст ветвей, раздавшийся неподалёку, заставил Леона вздрогнуть и крепче схватиться за шпагу. Он быстро оглянулся и увидел молодого человека, шагавшего в том же направлении, что и он сам. Человеком этим был Мишель Буше. Он шёл вперёд, не отрывая взгляда от какой-то только ему видимой цели, и явно направлялся в сторону леса.

— Эй! — окликнул его Леон. — Куда ты идёшь? Как ты выбрался из дома?

Мишель словно и не слышал вопроса — он продолжал идти вперёд, не обращая внимания на режущий лицо ветер и ветки, цепляющиеся за плащ. Леон догнал его и перегородил дорогу.

— Стой, когда с тобой разговаривают!

Юноша попытался обойти его, потом остановился и очень медленно поднял взгляд — его карие глаза были по-прежнему затуманены.

— Она ждёт меня, — тихо проговорил он. — Она зовёт меня. Я должен идти.

— Куда идти, в лес? К твоей королеве фей? — Леон невольно начал испытывать раздражение. — Нет там никакой королевы! Там только деревья, ямы, в одну из которых ты свалишься, если будешь идти, пялясь в одну точку, волки и рыси, которые с радостью сожрут тебя!

— Вот же она! — Мишель кинулся вперёд, словно увидев что-то за спиной Леона, и тот, почти не думая о том, что он делает, выхватил шпагу и приставил её к горлу юноши.

— Назад, я сказал!

Когда кончик шпаги коснулся шеи юноши, тот вздрогнул, отступил, и даже в глазах его как будто промелькнуло осмысленное выражение. Промелькнуло — и исчезло, но этого Леону было достаточно, чтобы вспомнить слова Эжени о холодном железе. Говорят, оно отпугивает всякую нечисть — так может, и колдовство способно разрушить?

— Иди домой, — Леон шагнул вперёд и снова коснулся Мишеля шпагой. Тот вздрогнул сильнее, схватился рукой за шею, хотя ни крови, ни пореза там не было, потом неуклюже развернулся и зашагал вниз, прочь с холма. Леон, всё ещё держа оружие в руке, проследил за сыном старосты взглядом, убедился, что тот ни разу не обернулся и, судя по всему, не собирается возвращаться, и только тогда опустил шпагу.

— Леон!

От донёсшегося сзади оклика бывший капитан дёрнулся и резко развернулся, снова вскинув оружие. За его спиной никого не было — только покачивались от ветра кроны деревьев, жалобно скрипели стволы, выплясывали свой причудливый танец на фоне белёсого неба ветви. Леон прищурился, до рези в глазах вглядываясь в сумрак меж стволов, — и снова дёрнулся, когда среди них проскользнуло что-то белое, похожее на женский силуэт в широком платье.

— Эй, кто там? — крикнул Леон, не отрывая взгляда от леса. Он не ожидал ответа, поэтому вздрогнул в третий раз, когда из-за деревьев снова донеслось его имя, и голос, произнёсший его, был неуловимо похож на голос сестры.

— Анжелика? — позвал он, твёрдо зная, что Анжелики там нет и не может быть, что она за тысячу лье отсюда, в далёком Париже или в своём имении, веселит своих друзей или готовится к свадьбе с Раулем. Это наверняка игра лесных духов, это они зовут его, заманивают в лес, и Леону лучше всего сейчас же развернуться и уйти, броситься бегом с холма, пока он ещё в состоянии думать. Вместе с тем его удерживало ощущение того, что тысячи глаз смотрят на него из леса, и стоит ему отвернуться, на него, зловонно дыша и капая обжигающей слюной с клыков, кинутся злобные твари, порождения чащи.

— Леон! — в третий раз донеслось из леса, и сын Портоса, не в силах больше стоять на месте, сделал шаг. Шаг вперёд, по направлению к мрачным деревьям и жалобно воющему между их ветвей ветру. Леон понимал, что это опрометчиво, глупо, опасно, но развернуться и уйти с холма было бы трусостью, это означало бы признать своё поражение в борьбе с неизвестным противником. В конце-то концов, не он, так другой станет сегодня или завтра жертвой неизвестных лесных созданий. У него хотя бы есть шпага из холодного железа и оберег, сделанный Эжени. Кроме того, если его зовут те же существа, что встретились на пути Мишеля и Алисы, то большее, что ему грозит, — это впасть в такое же полусонное состояние, грезить наяву и мечтать о королеве фей. Эжени найдёт способ исцелить его, а если и не найдёт, то это, может и к лучшему. Он погрузится в сон наяву, забудет обо всём, что его волновало, — об отце, которому было наплевать на него, о сестре и её друзьях, которые его не приняли, о бесконечном ворчании и недовольстве Кольбера, о приказах изменчивого и капризного Короля-Солнца, о заколотом Арамисе, о руках, губах и объятиях де Круаль. Он хотел найти в этом диком краю забвения, и он его нашёл.

— Кто бы вы ни были, живые или мёртвые, люди или духи, я иду к вам! — крикнул Леон и, крепко сжимая в руке шпагу, шагнул в клубящийся возле деревьев туман.

***

Тревога начала мучить Эжени де Сен-Мартен вскоре после полудня, когда выяснилось, что Леона, отправившегося проведать Мишеля Буше, Алису Моро и бродячих артистов, нет уже несколько часов. Даже при том, что бывшему капитану пришлось идти пешком, он уже давно должен был вернуться в замок. Ни Бомани, ни Сюзанна не видели Леона после завтрака, и Эжени, оседлав Ланселота, пустилась на поиски.

Пекарь Моро и староста Буше подтвердили, что господин Лебренн был у них, справлялся о здоровье их детей. Староста к тому же посетовал, что Мишель умудрился сбежать из дома, но вскоре сам пришёл домой, сел на своё прежнее место и песен больше не поёт, а только держится за горло и что-то шепчет. Эжени, забыв о правилах приличия, решительно подошла к юноше, взяла его за подбородок и задрала его голову вверх. На горле у Мишеля виднелось едва заметное красноватое пятнышко, похожее на ожог.

— Откуда это у тебя? — требовательно спросила она.