Поединщик - Савенков Роман. Страница 5

– Что-то я слишком увлекся, – пробормотал он.

– Тебя обучали бою на мечах? – спросил Скиндар паренька.

– Нет, – угрюмо ответил тот. – Но я почти каждый день играл ими с братом.

В толпе засмеялись. Виннигар с силой бросил учебный клинок на землю. Если в столице узнают о его конфузе, не миновать насмешек. Один из чемпионов Овергора проиграл бой щенку, все навыки которого состоят из баловства игрушечным мечом!

Скиндар поднял руку, прерывая всеобщее оживление.

– Ладно, теперь посмотрим на вашу выносливость. Взяли оружие! Вытянуть руку и развернуть меч параллельно земле. Держим. Когда станет невмоготу, можете опустить.

Через пару минут сдался Тиллиер. Потом медленно опустился меч Хоракт. Руку Дертина била усиливающаяся дрожь, а Риордан замер, будто статуя, губы его превратились в белую нитку, а лицо напоминало каменную маску. Наконец и Дертин, отдуваясь словно вол, прекратил испытание. Скиндар выжидательно посмотрел на последнего рекрута, но тот по-прежнему стоял неподвижно, не собираясь сдаваться.

Капрал усмехнулся.

– Хорошо. Упор лежа. Отжимаемся от земли на руках, спину держим прямую. Начали! Виннигар, веди счет.

На тридцатом повторении остался один Дертин. Предпоследним от земли не поднялся Риордан, и было непонятно, то ли парень устал, но не подает виду, то ли просто решил остановиться.

– Теперь приседания. Кто встанет на ноги на пятидесятый раз может считать себя счастливчиком и избранников богов. Виннигар, командуй.

Пятьдесят раз присел каждый из претендентов. Тяжелее всего испытание далось Тиллиеру. Было заметно, что парень еле стоит на ногах.

– А теперь все прочистили уши, – рявкнул Скиндар. – Вы прошли отбор и признаны годными для Воинской школы. Наступило время решения. Если жители королевства доверят вам свою судьбу, вы готовы умереть за Овергор?

Три «да» прозвучало хоть и вразнобой, но громко. Губы Риордана шевельнулись, но он ничего не произнес.

– Эй ты, как тебя там! Я только что обращался к тебе! Ты готов отдать жизнь за короля и народ?

– Я не знаю, – совсем тихо ответил паренек.

Из толпы раздался свист, Виннигар презрительно хмыкнул. По скулам капрала заходили тугие желваки.

– Зачем ты участвовал в отборе?

– Я просто пришел сюда с братом…

– Мне наплевать, с кем ты сюда пришел – с братом или козой на привязи! Если ты не воин по духу, значит, незаконно занял чье-то место! Нам нужны самые лучшие, нам не нужны трусы и мямли!

– Я не трус! – отчаянно выкрикнул Риордан.

– Надеюсь, – усмехнулся Скиндар. – Иначе все подумают, что твой синий барс просто издох от старости. Спрашиваю еще раз – ты готов умереть за Овергор?

– Да, – тихо ответил Риордан.

– Громче, пусть тебя услышат.

– Да!!!

– Хорошо. Король Вертрон принимает твою жизнь. Теперь для всех. Завтра я приду и буду говорить с вашими родителями. Если вас при этом не окажется дома, ваша клятва будет аннулирована. Можете жить спокойно до старости, с клеймом слабака, – капрал внимательно посмотрел на Риордана. – Отбор в Воинскую школу закончен.

Домашние фонари со светляками отбрасывали на стены дома прыгающие тени, которые перемещались вместе с движением насекомых. Жуки время от времени расправляли крылья, пытаясь взлететь, и их гудение действовало Скиндару на нервы. Бурмистр, жалкий скопидом, даже не подумал о том, чтобы обеспечить знатного гостя нормальным ночником. «Здесь мы привыкли экономить на всем». Гнусный враль. Капрал решил, что даст ему за Хоракта один золотой вместо трех. В конце концов, он подсунул рекрута с паховой грыжей, так что должен за это поплатиться. Негромко скрипнула отворившаяся дверь. На красной физиономии Виннигара тоже плясали световые пятна, потому что солдат держал в руках ровно такую же лампу.

– Чего тебе? И почему без стука?

– Я не хотел вас случайно разбудить.

С первыми словами из его пасти густо пахнуло перегаром от местного грубого пойла. Наверняка налакался с деревенскими, а те готовы наливать ветерану сражений за его байки о победах. С улицы до сих пор слышались голоса, смеялись и повизгивали девки. Конечно! Ублажить героя Меркийской войны для многих из них было заветной целью. Ребенка, рожденного от солдата, государство сразу брало под свою опеку.

– Почему ты не разогнал этот сброд? – палец Скиндара ткнул в направлении темного окна. – Они мешают мне заснуть.

– Сейчас схожу, – виновато ответил солдат. – Хотел узнать насчет отбора… Мы возьмем Дертина?

Капрал зевнул.

– Никудышный боец. Но этот верзила сгодится в качестве «сундука».

Когда умелый воин выдыхается, у него первым делом падает скорость. И если в следующем поединке он нарвется на противника, который значительно превосходит его в физической мощи, то даже подлинный мастер бессилен. Такая расстановка называется «заманить в сундук» или «положить в сундук», и на нее неоднократно попадались даже признанные технари. А бывшие неумехи в одночасье становились национальными героями. В армии Овергора сейчас не было нормальных «сундуков», вернее всех их к тому моменту попросту вырезали.

Виннигар помедлил.

– А что вы думаете о Риордане? Я знаю, парень хорошо держался, но мне кажется, что у него нет настоящей храбрости.

Скиндар язвительно хмыкнул:

– И доказательством его трусости, по твоему мнению, служит тот факт, что Риордан в одиночку вышел на синего барса и одолел зверя.

– Нет, я не то имел в виду. Да кто знает, что там было с этим барсом! Но ему просто повезло сегодня.

– Злоба и обида застилает тебе глаза, Виннигар. Храбрость делится на отвагу и мужество. Первая заставляет людей идти навстречу опасности, второе – не отступать при ее приближении. Для армии мужество ценнее отваги, потому что его верный спутник – хладнокровие. Риордан дважды пятился перед тобой, хотя мог этого не делать. При ваших сшибках кисть у него не отклонялась, я видел. Но он попятился, словно струсил. И ты, с твоим опытом и мастерством, поверил и бросился вперед. Если бы у Риордана в руках был настоящий меч, ты бы не смог врезать ему по ноге. Знаешь почему? Ты был бы очень занят, зажимая руками свое перерезанное горло. Поверь моему опыту – у этого молокососа отличное боевое мышление.

– Простите меня, капрал, – тихо сказал Виннигар.

– Иди, проспись, солдат. И захвати с собой проклятые лампы, а то с этими жуками я всю ночь глаз не сомкну.

Если бы Риордан мог услышать этот разговор, он бы изрядно смутился. Дело в том, что сам он не верил в собственное мужество, а наоборот – постоянно подозревал и обвинял себя в малодушии. Но он успел убедиться в том, что стоит страху припереть его к стенке, то откуда-то из глубины натуры или характера появляется решимость для преодоления себя. Так было с охотой в горах. При первых вылазках он боялся до дрожи, потом испуг сменился упорством и злой сосредоточенностью. Когда он выходил из укрытия на синего барса, его колени ходили ходуном от ужаса, но едва он наткнулся глазами на взгляд хищника, выражающий только ярость и желание убивать, паника отступила, духу вернулась уверенность, а рукам твердость. Если его подначивали сверстники, он часто отворачивался с гордым невозмутимым видом и потом корил себя за трусость, но стоило Тиллиеру грубо пройтись насчет отца, назвать его одежду обносками и тем самым перейти черту, как внезапно Риордан ощутил холодную злость и решимость наказать наглеца. Более того, если бы на месте Тиллиера был Дертин, здоровяку тоже бы не поздоровилось, потому что в том момент Риордан ощущал себя несокрушимым. На отборе Виннигар не просто хотел испытать его, он хотел уничтожить морально, рассчитаться за собственное унижение на первом состязании, и чувство безвыходности подсказало стратегию поединка. Так что Риордан презирал себя за малодушие, но всегда шел навстречу страху, потому что знал – он может преодолеть его и стать сильнее. А может, это и было тем самым мужеством, о котором толковал Скиндар?