Ожидаю тебя - Эверет Джесси. Страница 12

В тот момент, когда они вышли на улицу, тишину разорвал громкий рев сирены «скорой помощи». Это был обычный звук в этом месте, но слыша его, Джин каждый раз вспоминала тот день, когда такая же машина доставила сюда Майка, и ту ночь, которую она провела у его постели.

— Ты помнишь, как тебя привезли в эту больницу?

Она спросила не подумав, вопрос возник просто как ассоциация. Лучше бы ей промолчать!

— Помню и очень отчетливо, — серьезно сказал он.

Когда они переходили дорогу, Майк снова взял ее под руку. Он повел ее по направлению к дорожке, которая тянулась через парк вдоль берега озера. Джин всегда ходила этим путем на работу и обратно, но он не мог знать этого. Он выбрал этот путь, потому что когда-то они гуляли здесь, догадалась она. И, видимо, потому, что собирался сказать что-то еще, кроме короткого «помню».

По интонации его голоса и по тому, как крепко он держал ее руку, Джин поняла, что ее ждет трудный разговор, но не знала, как его избежать. Они приблизились к озеру, и Майк усадил ее на скамейку лицом к воде, серебристой в лунном свете.

— Ты была права, когда упрекала меня в безрассудстве, в вечном желании пройти на один шаг дальше, чем нужно, стремлении что-то доказать самому себе, — тихо начал он. — С безрассудством еще можно было справиться, но что касается остального…

Джин едва удержалась от тяжелого вздоха. Бесшабашная смелость Майка всегда находила отклик в ее душе. Но она стремилась к достижению успехов в работе. А Майку все давалось слишком легко, чтобы он мог почувствовать радость победы.

— Да, я критиковала тебя, но, возможно, именно это качество спасло тебе жизнь, — возразила она, вспоминая, как он лежал без сознания, с большой потерей крови, повреждением почек… Этот список можно было продолжать еще долго. — Мне кажется, твое упрямство заставило тебя доказать всем медицинским светилам, что они ошибаются.

Майк удовлетворенно хмыкнул.

— Возможно, ты права. Но временами я задумывался, стоило ли бороться.

— Конечно, стоило! — с горячностью воскликнула она, потому что мир без Майка — даже если он больше не любил ее — был немыслим.

Он, казалось, не слышал ее, глядя на воду и неловко устраиваясь на жесткой деревянной скамейке. Джин припомнила легкую хромоту, которую она заметила в его походке. Наверное, поврежденный сустав все еще причиняет ему боль.

— Конечно, стоило! — повторил он, прервав ее мысли. — Но это заняло много времени. Из-за болезни я пропустил почти год обучения в ординатуре, и мне пришлось начать все заново. Потом я понял, что хочу специализироваться в акушерстве и гинекологии. На это ушло еще два года. Затем была стажировка за границей.

Ночь все плотнее окутывала их бархатной темнотой. Желтые пятна света от фонарей ложились на траву причудливым узором. Вода плескалась у берега, лаская песок. Джин бессознательно впитывала эти образы и звуки.

— Я вернулся и начал работать в клинике в Остине. Все шло хорошо. Я преподавал, вел семинары у студентов…

Где-то в глубине парка закричал кроншнеп, и его печальный крик прозвучал в тон одиночеству, которое слышалось в голосе Майка. Джин усилием воли закрыла сердце стальной броней, чтобы не дать проникнуть туда острому клинку жалости.

Сочувствовать Майку Брэдли? Никогда!

— Ну, и что же случилось потом? — нарочито бодрым голосом спросила она. — Остин разочаровал тебя? Триумфальное возвращение блудного сына в родной город не состоялось?

Она встала, чтобы не дать Майку почувствовать ее смятения, и медленно пошла вниз по дорожке. Почему-то ей было невыносимо думать, что этот веселый и энергичный человек мог быть несчастлив.

Он догнал Джин и пошел рядом, не касаясь ее. Они достигли того места, где спали два лебедя, издали похожие на сложенные белые полотенца, оставленные у края воды.

Если он сейчас заговорит о лебедях, я не выдержу, в отчаянии подумала Джин. Достаточно воспоминаний!

— Я ни на что не надеялся, — тихо проговорил он.

Он сделал паузу, но у нее уже не было сил поддерживать разговор. Их неожиданная встреча утром и необходимость постоянно общаться с ним в течение дня утомили Джин. Ей нужно было прийти в себя, привести в порядок чувства и восстановить силы, чтобы выдержать еще тридцать девять дней.

Она широким шагом пошла вперед, выбрав кратчайшую дорогу к дому — по аллее раскидистых деревьев, переплетенные кроны которых полностью закрывали ночное небо.

— Надеюсь, ты не ходишь здесь вечером? — спросил Майк.

В его голосе слышалась искренняя озабоченность.

— Я редко возвращаюсь домой так поздно, — ответила Джин.

Когда они вышли из парка, она указала рукой на другую сторону улицы.

— Я живу вон там. И теперь спокойно дойду сама.

Она пыталась сохранить безразличный тон, но у нее это плохо получалось. Джин хотелось убежать или закричать на Майка, потребовать, чтобы он оставил ее в покое. Потому что была твердо уверена, что рано или поздно он уйдет от нее снова, оставив ненужные следы своего пребывания, вроде забытых носков.

Нельзя допустить, чтобы он вошел в дом и обнаружил признаки существования Софии, например, разбросанные игрушки или кукольный дом, который они строили вместе из кубиков.

Видимо, уловив настроение Джин, он остановился, потянул ее назад в тень деревьев и повернул лицом к себе. В полумраке выражение его лица было неясным, но она кожей чувствовала волны смешанных эмоций, накатывающиеся на нее.

— Я построил свою жизнь заново, — продолжил он. — Сначала учился стоять, потом ходить. Я обучал свой мозг читать и воспринимать прочитанное, накапливать знания. Я упорно работал и преуспел в этом, получив высшие оценки на экзамене по специальности. Меня пригласили в клинику и предложили заниматься преподавательской деятельностью. Я был до фанатизма погружен в работу, но моя жизнь оставалась пустой, как школа во время каникул.

Горечь его слов отозвалась жгучей болью в груди у Джин. Она сделала шаг к дороге, но Майк удержал ее за руку.

— Полгода назад я начал понимать, что, достигнув многого, я потерял еще больше.

Он наклонился и коснулся губами ее лба. Этот поцелуй был целомудренным, как робкое приветствие ребенка, но обжег кожу Джин огненным клеймом.

Ее сердце забилось в таком лихорадочном ритме, что в течение нескольких секунд она едва могла дышать. Но затем закипающий гнев выплеснулся наружу.

— Ты сам разорвал наши отношения, Майк! — рассерженно выпалила она. — Ты заявил мне, что все кончено. Ты сказал, что понял это еще до несчастного случая. Ты отказался видеть меня, ты не принес извинений и ничего не объяснил. А теперь у тебя хватает наглости снова врываться в мою жизнь и говорить о какой-то пустоте! — Джин удержалась от желания топнуть ногой. Вместо этого она набрала воздуха в легкие и продолжила: — Так вот, мистер Брэдли, мне прекрасно известно, что такое пустота. Ничего с тобой не случится! Ты привыкнешь к ней и даже научишься скрывать ее от самого себя.

— Значит, ты не испытываешь ничего подобного? Ты нашла счастье с кем-то другим?

Его голос звучал откуда-то издалека. Джин поняла, что это гнев стучит у нее в ушах, заглушая все эмоции. Она хотела бы солгать, но правда слишком много значила для нее.

— Я нашла жизнь, которая мне нравится, работу, которую я люблю, и спокойствие. Риск — не для меня, Майк.

— Значит, ты считаешь возобновление наших отношений, хотя бы на основе старой дружбы, рискованным? — спросил он.

В его голосе звучала легкая насмешка, словно все сомнения внезапно исчезли. Джин пыталась понять, что в ее словах могло так резко изменить его настроение, но не находила ответа.

Их встреча показала, что этот мужчина все еще волнует ее и, видимо, всегда будет волновать. Она отлично понимала, о какой пустоте он говорил. Ее жизнь без него ничем нельзя было заполнить.

Но когда-то он сказал, что любит ее, а потом отвернулся. И нет никакой гарантии, что это не повторится. Если бы она отвечала только за себя, то могла бы позволить себе вернуться в его объятия и, вероятно, в постель, чтобы потом снова расхлебывать последствия этого. Но она не может рисковать покоем Софии.