Жаркое свидание в Майами - Гонсалес Надин. Страница 18

— Нет, — без колебаний ответил Сандро.

— Вот тебе и ответ.

Сандро сложил руки на груди. В глубине души он знал, что может доверять ей. Они обменялись клятвами, обещая хранить секреты друг друга и рассказывать друг другу то, что имело значение. Он должен был выполнять эту клятву.

— Ты обязан ей сказать, — нахмурился Майлз. — Иначе это несправедливо по отношению к ней.

Сандро набил рот шоколадным печеньем и принялся жевать. Его тихий и мудрый друг был прав, как всегда.

— Спасибо, дружище.

— В любое время.

Во время обеденного перерыва Энджел купила кофе и нашла скамейку в тени. Наблюдение за людьми было ее любимым занятием, и торговый центр под открытым небом идеально подходил для этого. Она наблюдала за толпами стильных покупателей и посетителей со всего мира. Покончив с кофе, она достала телефон и набросала оживленную сцену в приложении для рисования. Но даже увлеченная любимой работой, она была вся в мечтах о предстоящих двух выходных вместе с Сандро на Фишер-Айленде. Отношения с ним давали столько радости и уюта, сколько не было за все годы, прожитые с Крисом.

Ее телефон зажужжал в руке звонком по видеосвязи. Это была ее мать. Ее мать!

Энджел подавила желание выбросить телефон в мусорное ведро. Она нажала на кнопку, и широкое смуглое лицо матери заполнило экран.

— Бонжур, моя дорогая.

— Бонжур, мам.

— Ах! Ты помнишь свою мать. Хвала Господу!

— Не начинай. Ты же знала, что я буду занята на этой неделе.

— Занята тем, что ты называешь работой, да, я это знала. Но тебе удалось найти время, чтобы прокатиться по всему городу с кинозвездой. Представь себе мое удивление!

О… черт!

— Это не то, на что похоже, мама. Развлекать знаменитостей — часть моей работы.

— Тогда найди новую работу.

Только не это. Снова.

— Мама, мне тридцать лет, — сказала Энджел. — Моя работа — это мое дело.

Энджел раздражало, что, когда она произносила это страстное заявление, ее голос звучал раздраженно, как у тринадцатилетней девочки. Ее поведение было ненамного лучше. Она лгала и пряталась точно так же, будучи подростком. Энджел жила под куполом родительского неодобрения.

Иммигранты со строгим кодексом поведения ожидали, что их дочери сосредоточатся на образовании. Никаких вечеринок. Никаких выпускных вечеров. Никаких свиданий. Никаких бойфрендов или парней в качестве друзей. Чтобы обойти родительские правила и насладиться последними школьными годами, они с сестрой Бернадетт прибегли к откровенно коварному поведению, все делая втайне и старательно заметая следы.

Алессандро как-то спросил, почему она так быстро отказалась от своих мечтаний. Она дала себе целое десятилетие, с двадцати лет, чтобы добиться успеха. Когда он поделился историями о своих днях официанта/актера, Энджел почувствовала укол зависти. У него была свобода терпеть неудачи снова и снова, пока он не добьется своего. У него не было требовательных родителей, перед которыми он должен был отчитываться. Никто не винил его за жертвы, на которые он был готов пойти в погоне за своей мечтой.

Для Энджел все было по-другому.

Ее мать часто сетовала на так называемое отсутствие амбиций у Энджел. Однажды, на День благодарения, она осудила плохую отдачу от родительских инвестиций.

— Мы столько сделали для вас, девочки, — частные школы, репетиторы, внеклассные занятия, — и ни одна из вас не пошла по нашим стопам. Бернадетт, ты могла бы стать педиатром.

Бернадетт была практикующей медсестрой, и это было хорошо, но недостаточно хорошо для матери. Не говоря уже о так называемой «карьере Энджел в искусстве».

Определение успеха Энджел было привязано к стандартам ее родителей. Следование своему блаженству не было его частью. В тридцать лет ей нужно было что-то показать: стабильный источник дохода, дом, муж, несколько детей. На сегодняшний день у нее не было ничего из этого, и, честно говоря, ей было все равно. После работы она уплывала со своим любовником-кинозвездой на уединенный остров на безостановочный секс-фестиваль. Таков был план, и она никак не могла дождаться вечера. Ее матери придется смириться.

— Знаешь что, мам? — сказала она. — Мне платят не за то, чтобы я развлекала знаменитостей. Я не знаю, почему я это сказала. Алессандро — мой парень.

Как только эти слова вырвались у нее, она захотела, чтобы это было правдой. Он не был ее парнем, как бы хорошо это ни звучало.

К счастью, ее мать, казалось, не купилась на это.

— Угу.

— Ладно. Так что, может быть, он не…

— Анджелина, у этих людей нет ни жен, ни подруг. Эти люди хотят только одной вещи: хорошо провести время. Им все равно, кого они обижают или используют.

Эти слова пронеслись сквозь нее, как товарный поезд. Алессандро определенно любил хорошо провести время.

Но он не использовал женщин. Он ловко предлагал им возможность использовать его. Таким образом, он мог уйти, чувствуя себя так, словно оказал услугу. И даже не сказав спасибо. Энджел знала правила с самого начала.

— Мама, ты не должна беспокоиться обо мне.

Мать сделала глоток из пластиковой чашки.

— Ладно.

Энджел была слишком хорошо знакома с этим резким тоном.

— Мой обеденный перерыв закончился. Мне нужно идти, мам.

— Ладно.

— Люблю тебя.

Мать устало вздохнула.

— Любовь — это то, что убивает тебя, Анджелина.

Глава 17

Выходные с Алессандро, о которых она так мечтала, начались не по плану. Вечером пятницы ей пришлось задержаться в галерее, так как ее сменщик не вышел во вторую смену. Когда она закончила работу, было уже слишком поздно, поэтому они с Сандро поужинали у Майлза и переночевали у нее дома, а ранним утром отправились на остров. Они были вознаграждены ясным небом и кристально чистой бухтой в полном одиночестве. Вилла тоже была пуста. Сабина больше не наведывалась, а Марицу, экономку, Алессандро отпустил на несколько дней, чтобы никто не мешал уединению. Теперь вся вилла была только в их распоряжении.

— Энджел?

— Да?

— Ты мне очень, очень нравишься. Я должен был сказать это в первый же вечер, а не выдумывать дурацкие причины, чтобы ты осталась. Все эти разговоры о лечебном сексе были просто…

— Что? — шепотом спросила она.

— Способ…

— Раздеть меня догола?

Он рассмеялся и прижался лбом к ее лбу.

— Заставить тебя остаться.

В ту первую ночь она играла в любую игру, которую он хотел, только ради шанса быть с ним, узнать его, прикоснуться к нему, попробовать его на вкус.

— Ты мне тоже нравишься, — сказала она. — Гораздо больше, чем я думала.

Он уткнулся лицом ей в шею.

— Правда? Энджел… Я хотел спросить, что дальше?

— Не знаю. Я даже не знаю, что будет, когда ты уедешь через несколько дней.

— Недель, — поправил он. — Я могу остаться на каникулы. Потом я уеду в Новую Зеландию. Когда съемки закончатся, я могу вернуться сюда вместо Лос-Анджелеса.

— Или я могла бы навестить тебя в Калифорнии, — предложила она, страстно желая пойти ему навстречу. Необходимость сохранить его в своей жизни граничила с отчаянием, и разве не от этого пыталась предостеречь ее мать?

— Если ты это сделаешь, — сказал он, — я сделаю для тебя каждый день прекрасным. Обещаю.

Он понимал ее опасения. Предстоящая разлука была опасна для них обоих. В конце концов, что она будет делать после того, как он уедет на несколько месяцев? Сидеть и ждать? Да и он не был идеальным мужчиной. Он не мог предложить ей обычных семейных пятничных вечеров в кинотеатрах или субботних пикников. Он не мог распоряжаться всем временем в своей жизни.

— Энджел…

— Что?

— Я хочу быть с тобой. Я хочу просыпаться с тобой при любой возможности.

Дрожь пробежала по ее телу. В мгновение ока он снял с нее одежду. Он занимался с ней любовью, она прижалась спиной к стене, ее ноги обвились вокруг его талии. И в этот момент она сказала «да» — всему, что им предстояло.