Поцелуй льда и снега - Лионера Азука. Страница 21

Он сжимает губы в узкую полоску, но проглатывает ответ и вместо этого накрывает нас плащом. Не устояв, чтобы при этом не бросать на меня ядовитые взгляды, которые, однако, веселят меня. Хорошо наконец-то быть тем, кто его раздражает.

– Спокойной ночи, о великий рыцарь, – поддразниваю я.

Он издает непонятный звук и плотнее закутывается в плащ.

– Спи спокойно, Ви, – немного с опозданием бормочет он так тихо, что я едва слышу.

Удивленная этим прозвищем, я таращусь на него, но он уже закрыл глаза. Ви. Никто никогда не называл меня так.

Глава 9

Леандр

Давине нужно всего несколько минут, чтобы заснуть. С каждым вдохом ее тело все больше расслабляется, пока она не наклоняется и не кладет голову мне на плечо. Сначала я напрягаюсь и хочу оттолкнуть ее, но не могу заставить себя это сделать. Ее аромат щекочет мне нос, и я чувствую ее тепло.

Просить ее подойти ближе не было оправданием моему желанию оказаться рядом с ней. Я не мог примириться со своей совестью, ведь у меня только один плащ. Но она отказалась принять его и в любом случае накрыла бы меня снова, как только решила бы, что я сплю.

Она неисправима! Так сбивает с толку, что, с одной стороны, я хочу оттолкнуть ее, а с другой – понять ее, пока не разберу каждое, даже самое маленькое разногласие между нами.

Это внутреннее противоречие сводит меня с ума!

В отличие от Давины я не могу уснуть, пока костер горит. Я смотрю на девушку и снова очаровываюсь серебристым блеском ее волос, когда слабый свет падает на них. Однако больше всего мое внимание привлекают ее заостренные уши, которые торчат сквозь локоны. Ранее у меня хватило смелости прикоснуться к ней. То, о чем я мечтал с тех пор, как впервые увидел ее.

Сегодня я позволил себе сделать больше, чем просто мечтать.

И это было ошибкой, потому что теперь я хочу снова дотронуться до нее.

Я удивлен, что она сразу не поставила меня на место. Девушка не должна позволять незнакомцу прикасаться к ней, какими бы благородными ни были его намерения. Хотя Давина знает истории обо мне, но я всего лишь мужчина. Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы причинить ей вред! Но чем ближе я к ней подхожу, тем больше ослабевает моя стойкость.

Не могу вспомнить, когда в последний раз был так близок с женщиной. Когда хотелось находиться так близко, без чисто физического влечения.

Я забыл, как хорошо чувствуешь себя, когда тебя касается и обнимает другой человек. Ощущать его близость и тепло. Быть нежным.

В последние несколько лет я должен был оставаться сильным: ради моего короля, моей семьи и, что не менее важно, себя. И я сам, и моя семья оставались на заднем плане, пока я не увидел другой цели в жизни, кроме служения королю. Мои руки знали только твердую, непреклонную рукоять меча и кожаные поводья Элоры. Если я сталкивался с другим человеком, то в основном это был какой-нибудь земелец, которого мне приходилось убить, чтобы не быть убитым. И я хотел это сделать, чтобы наконец отомстить. Секундная слабость, мгновение промедления неизбежно означали бы мою смерть.

Однако после разговора с Давиной о том, чего мы оба ожидаем от будущего, я все сильнее колеблюсь. Я уже потерял больше, чем могу вынести, и часто задаюсь вопросом, как мне удается вставать с постели каждый день. Пора что-то менять! Я не впервые говорю себе это, но пока мне не удалось вырваться из этого круга. Найти новый путь. Смысл.

И для этого судьба посылает мне из всех людей Давину, которая кажется такой же потерянной, как и я.

Какая ирония!

Я просыпаюсь еще до первых лучей солнца. Быстро оглядываюсь вокруг, но обнаруживаю Элору, мирно спящую всего в нескольких метрах от меня. К ней всегда обращается мой первый взгляд. Когда что-то шевелится у меня на груди, я напрягаюсь и хочу потянуться к мечу. Но когда опускаю глаза, то вижу серебристо-белую шевелюру.

Святые боги, когда это случилось?

Давина блаженно спит, прижимаясь ко мне. Не знаю, как ей удалось незаметно сделать это. Но вот она лежит сбоку, прижавшись щекой к моей груди. Она такая миниатюрная, что идеально мне подходит. Я мог бы положить подбородок на ее макушку и обхватить ее руками. Испугавшись этой мысли, я качаю головой, чтобы поскорее прогнать ее. Я не могу этим наслаждаться. Как только я доставлю ее в Браннвин, она вернется на родину. У нее здесь никого нет, и она считает, что нет ничего, в чем она была бы особенно хороша. Я в это не верю – ведь я своими глазами видел, как она ехала на Элоре, – но это не меняет того факта, что я, вероятно, никогда больше ее не увижу.

Я не могу зациклиться на чем-то, что изначально обречено на провал, только потому, что Давине удается возродить ту часть меня, которую я считал мертвой. Эта часть должна оставаться такой, если я хочу выиграть следующую битву.

Вздохнув, я прислоняюсь головой к стволу дерева. Я серьезно задаюсь вопросом, когда в последний раз спал так глубоко и спокойно и как возможно, что ни разу не проснулся. И не заметил, что Давина прижалась к моей груди. Обычно достаточно тихого шороха или другого звука леса, чтобы напугать меня и заставить схватиться за меч.

Но не в эту ночь. Мое предательское тело, кажется, даже наслаждается ею – близостью, теплом и прикосновением другого человека. Я чувствую себя настолько отдохнувшим, что могу свернуть горы. Даже бремя, которое лежало на моих плечах до вчерашнего вечера и придавливало к земле, почти исчезло, хотя я все еще далек от того, чтобы принять решение о своем будущем. Но то, что я думал и разговаривал об этом с кем-то, кто может понять меня и мои заботы, было правильным решением.

Точно так же, как правильным будет взять Давину домой. И пусть мы пробудем там всего несколько часов.

В любом случае это на пути к Браннвину; мы не потеряем даже и половины дня. Благодаря разговорам с ней я снова вспомнил, что когда-то было самым важным для меня. О чем я мечтал до того, как стал рыцарем короля. До того, как начал выполнять его грязную работу.

И это то, что я хочу ей показать и услышать ее мнение. Вполне возможно, что она посмеется надо мной, но я должен пойти на этот риск. Она единственная, кто мог бы меня понять. Кроме нее, я еще ни с кем об этом не говорил, даже с королем Эсмондом, хотя до его коронации мы были кем-то вроде лучших друзей.

Сегодня я уже не так в этом уверен. Бремя короны изменило его так же, как моя настоящая жизнь изменила меня.

Я смотрю на Давину сверху вниз, едва сдерживая желание снова провести пальцами по ее ушам. Вместо этого я убираю прядь волос с ее лба. Покалывание, исходящее от кончиков пальцев, поднимается выше по руке.

– Проснись, Ви, – шепчу я. – Мы должны двигаться дальше.

С ворчанием, которое я считаю милым, она прижимается крепче ко мне и зарывается лицом в мою грудь, чтобы спрятаться от луча солнца, заблудившегося в ветвях дерева.

– Ви, – я тыкаю указательным пальцем в ее щеку, от чего она только сильнее утыкается в меня. Мое сердцебиение сбивается с ритма, но тем не менее я заставляю себя сказать: – Тебе нужно проснуться.

– Еще пара минут, – невнятно бормочет она.

Я смиренно вздыхаю.

– Но только пару. Нам предстоит долгий путь.

Она издает какой-то гул, который я истолковываю как согласие. При этом я не хочу ее будить. Я мог бы сидеть здесь еще несколько часов и чувствовать ее мягкое тело на своем. Ее тепло, которое все больше согревает, заставляя оттаивать мои оледеневшие внутренности. Я делаю глубокий вдох, втягивая ее аромат, который при всем моем желании не могу передать. Свежий и чистый. Я никогда не видел снега, никогда не был во Фриске, откуда она родом, но думаю, что заснеженный лес должен пахнуть точно так же.

Элора уже проснулась и бежит к нам. Остановившись рядом со мной, она фыркает, как бы спрашивая, почему я до сих пор не встал. Я осторожно пожимаю плечами и показываю на Давину. Клянусь, я вижу вспышку понимания в теплых карих глаза Элоры. Она снова отбегает, подыскивая себе место, чтобы попастись.