День рождения (сборник) - Марголина Ольга. Страница 5

— Напоследок предлагаю хором прокричать короткие эпиграммы, они помещены в конце журнала.

Первая — Комсомольцам:

Довольно жить нам двойкой, тройкой!

Пора пятерки получать!

Побольше думать и учиться,

А каинов не воспитать!

Вторая — ученицам 9 «А»:

С утра садимся мы за парты,

Мы рады голову сломать

И, презирая всех на свете,

Орем: «Сорвем урок опять»!

Третья — учителям:

О чем шумите вы, учителя?

Пора понять, что мы не дети.

Пора понять, что много бед на свете

И двойкой нас не испугать!

Мы всё успели до шести часов: выпили, закусили, за собой убрали, обсудили кучу проблем, спели хором и сказали соло всё, что думали и писали в прошлом году, наметили кое-какие планы на этот год, а главное, еще раз убедились, какие мы дружные и активные, притом что бываем злыми и противными.

В поезде, собравшись в «могучую кучку» и заглядывая в страницу литературного журнала, мы громко запели «Былину об ученицах мудрых и глупых»:

Понастроено школ на Руси, понаделано.

И не мало, а ровно полтысячи.

В каждой школе по тысячи просвещаются.

Среди тех просвещающихся есть и мы, три десяточка,

Три десяточка девиц на подбор, все красивые юные девицы.

Утром в школу приходят во лучшую, во храм всех

премудростей долгих.

А премудрости все крыты пылию, крыты пылию,

плесенью, паутиною.

А наукам тем девиц научивают девы старые, толстые,

тонкие.

И средь них лишь одно утешение, есть средь них два

козла отпущения,

Два витязя младые — смелые. Девы старые, витязи храбрые

Просвещают девиц, знанья алчущих. Говорят им про

царства далекие,

Про леса, города тридесятые, и про физику, штуку

прехитрую,

И про алгебру, вещь непонятную, и бинокли трубой

Галилеевой

Именуют, ничуть не смущаяся. Землю нашу,

кормилицу-матушку

Дерзновенно «планетой» прикликали, воздух чистый,

природой дарованный,

Называют химической смесию. Обучаются девицы юные

Обучаются там десять годиков, десять годиков, как один

годок.

После всех их снабжают бумажками, в коих писано, где

обучалися,

А прилежным вручают медали, золотые медали, серебряны.

И выходят во свет девы юные, девы юные, как одна все

красивые.

Головы всех их премудростью книжною до краев, до

макушки наполнены.

Слава школе-десятилетке! Слава! Слава!

Слава девам и толстым, и тонким! Слава! Слава!

При расставании подруги дружно постановили: Олькин день рождения прошел отлично!

1956 год

Алтай

24.08. Полтора месяца назад мы с Ниной приехали в экспедицию в Камень-на-Оби. В управлении выяснилось, что в экспедиции есть только одно место. Мы тащили спички, кто где будет работать. Я вытащила горы, Нина — равнину. Ехать мне надо далеко и сложно, об этом предупредил начальник экспедиции. К тому же там ждут парня, так как работа предстоит физически тяжелая. Докажу, что я не хуже. По ужасной дороге я добралась до Барнаула. В 23 часа, чтобы убить время, пошла в кино, а после сеанса гуляла по темному городу. Наконец улеглась на скамейке перед зданием отделения милиции. Не страшно. «Моя милиция меня бережет». И правда, мент растолкал меня, сказал, что спать на лавках не положено. В Бийске на турбазе, где остановилась на ночлег, познакомилась с греком, симпатичным дядькой по имени Омирос — по-нашему, Гомер. Мы проговорили с ним до ночи, его жизнь меня просто потрясла. Буду рассказывать в институте о нем! Многое запомнила. Например, это:

«Греческие фашисты оказались сильней нас. Эти сволочи осмелели. Наших товарищей забирали прямо из дома, без суда сажали в тюрьмы и лагеря. Уходить в горы, как в войну, было глупо. Однажды пришли домой за мной и братом. Мать плакала, кричала, но нас увели. Девять месяцев меня держали в концентрационном лагере. Сейчас то время кажется сном. Трудно поверить, что это было. Голые камни в открытом море. Проволоки нет — зачем, все равно не убежать. И солнце, солнце с утра до вечера, никакой тени. Хочешь пить, а воду не дают, кормят соленой бурдой. Это, пожалуй, самое ужасное. Если просишь воду, они из шланга заливают ее прямо в горло.

Многие не выдерживали. Самое простое издевательство — иголки под ногти или ногти щипцами. Не стоит рассказов этот остров».

Я сидела с широко открытыми глазами. Вдруг заметила, что на правой руке у Гомера не было ногтей. Боже, ужас какой! И такое с ним происходило, когда я ходила в кино и ездила в пионерские лагеря.

28.08. Вернулась после путешествия в Аккем. Устала. Замерзла. Голодная. Мокрая. Довольная. Ноги и руки в ранах. Сидеть не могу, на лошади отбила зад. Хожу на полусогнутых. Сейчас лягу спать. Хорошо дома!

Нет, не уснула, вспоминаю тот день, когда мы должны были пройти тридцать километров. Дорога шла круто вверх, почти под углом 90°, под ногами лошадей только перекатываются камни. Моя лошадь все время спотыкается. В одном месте я лежу прямо на крупе, настолько резко пошел спуск. Непонятно, почему я не скатываюсь. Конечно, все-таки скатилась вместе с седлом на камень и больно ушибла бедро. Не проходит и тридцати минут, как мы переходим по валунам речку. Мальчишки предупреждают:

— Ольга, слезь, а то конь завалится!

Но я не слезаю, будь что будет. И вот мы оба лежим на камнях. Удивительно, что конь меня не придавил.

— Ну чего ты стоишь как истукан? Понукай ее, понукай! Она сама не встанет!

Я обалдело смотрю, как бедная лошадка, взбрыкивая задними ногами, пытается вскочить на передние, но не может. Она злится, рвется и еще больше заваливается на бок.

— Чего стоишь? Бей ее по заду! Отойди, а то трахнет копытами! По морде дай ей!

Лошадь отчаянно жаль, она мучается от своего бессилия и жалобно ржет. Я пробую последовать совету ребят и бью прутом между лошадиной мордой и передней ногой. Животное делает последнее усилие, ржет, трясет головой и наконец вскакивает. Ух, слава богу!

1.09. Все дети идут в школу, а у нас горы в снегу, под ногами грязь по колено. На лошади поехали в Тюнгур. Вечером баня и интересная беседа с Васей о его интимной жизни с женой. Вася мне доверительно рассказывал, как и сколько он е…ся с женой. А я и так знаю, не глухая. Ведь живу вместе с этой молодой парой в одной маленькой комнатке. В другой — симпатичный фельдшер Рита принимает больных и раненых. А их бывает достаточно. Больше свободного жилья в деревне не нашлось.