Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 110

– Святой отец – в Риме, – строго поправил Гунтера отшельник. – А я лишь недостойный слуга Господа нашего, претерпевающий ниспосланную небесами кару.

Святой мрачной покосился на светлый прямоугольник дверного проема. В проникающих в землянку солнечных лучах плясали золотистые пылинки.

– Мы и есть эта «кара»? – поинтересовался германец и, едва переставляя ноги, добрел до стола. Вскрыв глиняную бутыль со спиртом, Гунтер плеснул немного зелья в кубок и, закрыв глаза, выпил залпом получившуюся смесь.

– Между прочим, я ночью домовых видел… – сказал он.

– Знаю, – махнул рукой старец и, кряхтя, потянулся к бутыли. Как известно, подобное лечится подобным, и сейчас отец Колумбан более всего жаждал избавиться от огорчающей его плоть головной боли. – Домовых? Двоих? Понятно. Опять к моему бездельнику Торир из замка приходил. Только подумай: даже мелкую нечисть споили…

– Того, серого в полоску, Ториром зовут? – озадачился Гунтер. Опохмельное средство начинало действовать и в голове прояснялось. – Не знал, что у домовых есть имена.

– Ты пока много чего не знаешь, – разводя руками, сказал священник и тотчас же поморщился: дерущиеся за дверьми землянки Дугал и сэр Мишель разозлились настолько что начали сыпать вовсе непотребными словечками. Услышь сии речения хоть одна прекрасная дама (ну, или благородная девица) – быть им обеим в глубоком обмороке.

Между прочим, Гай Гисборн и мэтр Адельхельм вставать категорически не желали, несмотря на все совершающиеся рядом безобразия. Еврей-алхимик натянул одеяло на голову, а молодой рыцарь из Ноттингама и вовсе ничего не слышал, пребывая в сладкой нирване. Судя по улыбке, блуждавшей на скуластом лице Гая и тихим почмокиваниям, снилось ему море разливанное сгущенного вина.

Неожиданно отшельник кашлянул и бросил острый взгляд на Гунтера.

– Послушай-ка, любезный оруженосец из Германии, – последние два слова старик произнес с понятным Гунтеру сарказмом. – Я тебе вчера ничего не сказал, а у нас в баронстве вот уже третью седмицу события интересные происходят…

– Несомненно, – безнадежно усмехнулся мучившийся сухостью во рту и головной болью германец, посматривая на бутыль со спиртом, будто на смертного врага. – Самолеты из двадцатого века вываливаются. Адельхельм самогоном торгует направо и налево, дьявол, во плоти пребывающий, шастает…

– Не поминай всуе! – отшельник возмущенно хлопнул ладонью о столешницу и перекрестился. – Я о другом.

Отец Колумбан, выстучав частую дробь пальцами по доскам стола и, странно посмотрев на Гунтера, спросил:

– Скажи-ка мне, оруженосец, ты наверняка знаешь, что твой друг, с которым вы летели на Люфтваффе, умер?

– Не понял? – опешил Гунтер. – Разумеется, Курт погиб! Когда мы с Мишелем его хоронили, тело уже начало коченеть. Да и раны были… Ну, вы можете себе представить, – и германец покосился на снятый с «Юнкерса» пулемет, теперь покоившийся в дальнем углу землянки святого Колумбана. Медно-красным поблескивала лента с тяжелыми заостренными патронами.

– Именно что могу, – мелко покивал отшельник. – Именно. Отлично представляю. Вот, посмотри. Что это такое, по-твоему?

Он отцепил с вервия, коим подпоясывал рясу, небольшой матерчатый кошелек и вытряхнул на стол два темных предмета, тяжело стукнувшихся о дерево. Гунтер протянул руку, взял один металлический, чуть поблескивающий стерженек… да так и застыл с открытым ртом.

Пистолетная пуля.

– Ты уверен, что ты здесь один? – медленно, четко выговаривая слова, вопросил святой Колумбан. – Что, кроме тебя, здесь никого нет? Я имею в виду людей из вашего будущего.

– Ну-у… Да, – промямлил Гунтер, держа патрон указательным и большим пальцем правой руки. Это не была пуля от «Вальтера» или «Шмайссера». Калибр другой. И форма литья. И даже почти незаметные царапины оставленные нарезкой ствола незнакомы. Бред.

– Откуда это у вас?

Старец нахмурился, огладил седую бороду, встал и прошелся туда-сюда по длинной землянке. Было слышно, что Дугал и Мишель, остававшиеся на полянке перед домом, закончили свой поединок и теперь, фыркая да посмеиваясь, окатывали друг друга колодезной водой из кожаной бадьи.

– Когда вы с Мишелем уехали в Аржантан, – тихим голосом произнес отец Колумбан, – я почти седмицу провел в лесу, там, где стоит твой дракон. Вернее, са-мо-лет. Барон де Фармер прислал вилланов, охранять его. Чтобы не вызывать подозрений и ненужных пересудов, я сказал им, будто сам построил эту штуковину…

– Какие вилланы? – едва не сплюнул Гунтер. – Вы о деле говорите! Откуда пуля?

– Не перебивай, – поморщился отшельник. – Молод еще, чтобы с меня спрос держать! Слушай. Когда я вернулся домой, барон Александр послал за мной конюха Виглафа. Передал через него, что в замке есть раненый человек, лечить нужно. Я пришел. А у человека того – две дырки в бедре…

– Ну? – тупо спросил Гунтер. – И дальше?

– Это случилось через пять дней после вашего отъезда на север. На оруженосца некоего рыцаря из Нанта, монсеньера Альмарика д’Эланкура, напал разбойник. Чудной разбойник. Он дважды ранил дворянина, направляющегося в Аквитанию, из такого же оружия, как и у тебя… Забрал деньги, еду. Но, что необычно, не тронул доспех – а броня у д’Эланкура очень дорогая, с серебряными насечками… Лошадь и меч тоже не взял. Потом раненого оруженосца подобрали на дороге крестьяне и отвезли в Фармер. Господин барон по-христиански заботился о нем. А эти железки я вытащил из ноги Альмарика. Боюсь, теперь он до конца жизни хромать будет…

– Хорошо, что жив остался, – отрешенно пробормотал Гунтер. Оруженосец был потрясен. Неужто здесь, в Нормандии, находится еще один человек (а вдруг и не один?!), вывалившийся из двадцатого века в момент Разделения миров? Но кто он? Как это произошло? Невольно начнешь вспоминать предостережения монаха-ирландца о фигуре, выставленной на игральную доску Лордом. – Отец Колумбан, а можно поговорить с этим д’Эланкуром? Он остался в замке Фармер?

– Нет, – покачал головой отшельник. – Монсеньер Альмарик уехал четыре дня назад, подлечив раны. Однако я успел его расспросить. Увы, но бретонец почти ничего не помнил. Когда раздались хлопки, лошадь испугалась и сбросила всадника. Д’Эланкур на какое-то время потерял сознание. Потом успел рассмотреть молодого мужчину в диковинной одежде. Лица, конечно, не запомнил…

– Постойте, постойте, – Гунтер тяжело задышал и поднял руку, – вы сначала говорили, будто странности происходили все три недели, пока нас не было? Этот неизвестный человек, видимо, еще как-то давал знать о себе?

– Да, – вздохнув, подтвердил отец Колумбан. – Увидев раны господина д’Эланкура и помня о твоем появлении, я начал следить за событиями в нашей округе. Пока Адельхельм занимался машинами для изготовления сгущенного вина, я ходил в соседние деревни, расспрашивал людей. Благо в нашем баронстве меня уважают и охотно сплетничают обо всех происшествиях. Ходил в Бреаль и в поместье Фокамберг – это в четырех лигах к югу – неизвестного человека видели, по крайней мере, три раза. Иногда он оставлял следы.

– Поподробнее, – взмолился Гунтер. – Говорите же, отец Колумбан!

– Я достоверно выяснил, – бесстрастным голосом отчеканил святой отшельник, – что утром тринадцатого августа в небе видели еще одного дракона. Вилланы из деревни Антрен в один голос твердят, будто около полудня над общинным полем пронеслось жуткое черное чудовище, оглашая окрестности адским ревом и извергая дым. Оно исчезло где-то в лесу, на границе баронства и владений герцога Алансонского. Дебри там дремучие, лес простирается лиг на тридцать к югу… Крестьяне, пускай и были смертно напуганы, заметили, что у чудовища крыльев не было, а само оно напоминало огромную черную рыбину. Тебе о чем-нибудь говорит такое описание?

– Черная рыбина без крыльев… – уныло пробормотал Гунтер, потирая лоб. – Наверняка вилланы просто недоглядели или ошиблись. У любого летательного аппарата есть крылья. Помните, я вам объяснял?