Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 72

– Гунтер фон Райхерт, оруженосец, – влез германец, сообразив, что перед таким важным господином, каким наверняка является этот «милорд», представляться каким-то идиотским имечком «Джонни» совсем неприлично. – Я… родом из Германии.

– Отлично! – приятная улыбка не сходила с лица рыцаря. – Мы прежде не были знакомы, сударь?

Гунтер подавил назревавший приступ идиотского смеха, но удержаться от двусмысленности не смог:

– Я мог слышать о вас или читать…

– Годфри, граф Клиффорд, – внезапно став серьезным, представился дворянин. – В настоящий момент волей короля нашего Ричарда назначен архиепископом Кентерберийским. Вы в Руан, господа? Значит, нам по дороге. Мишель, поехали со мной, попутно расскажешь, что делал и чем жил все то время, пока мы не виделись?

– Архи… кем? – только и смог выдавить из себя сэр Мишель. – Простите, сэр, я плохо расслышал…

– Поехали, поехали, – отмахнулся Годфри. – Все вопросы проясним по дороге…

«Ну ничего себе! – Гунтер тронул лошадь с места, пристраиваясь слева от рыцаря. – Вот это встреча! Сам сыночек короля Генриха Второго, пускай и незаконнорожденный! Ведь только Мишель о нем вспоминал! Он наверняка собирается в Англию… Жаль, я не помню, в какую именно историю Годфри попадет на Альбионе. А ведь читал когда-то».

Пока добирались до берега Сены, где должны были сесть на паром, который переправил бы их через реку, сэр Мишель увлеченно рассказывал графу Клиффорду о своих приключениях, случившихся за последний год, прошедший с его посвящения. Вообще-то ничего особо любопытного в похождениях Фармера не было, но Годфри вежливо выслушивал байки о поединках со всяко-разными рыцарями, достоинствах вин в различных нормандских трактирах и последних новостях из графства Анжуйского, Аквитании и Гиени. Мишель же за непринужденной болтовней хотел скрыть свое замешательство: опальный сын Генриха теперь вдруг стал вторым лицом в королевстве и на время отсутствия Ричарда превращался в фактического повелителя Англии. Но что архиепископ Кентерберийский делает в Нормандии, да еще с такой скромной свитой? Непонятно…

Гунтер, соскучившись от пространных и местами совсем непонятных приезжему речей сэра Мишеля, принялся разглядывать поднимавшиеся совсем рядом высокие стены крепости Руан и довольно крупный порт, видневшийся ниже по течению реки. Гавань была забита галерами и торговыми судами, название которых германец позабыл – широкие, вместительные парусные корабли с высокими носовыми и кормовыми палубами. Сквозь лес мачт и такелажа с трудом можно разглядеть песчаный берег, по которому, подобно муравьям, сновало множество людей, громоздились непонятные серые тюки, пузатые бочки, огромные деревянные коробы. Прежде Гунтер видел гавань этого Руана только с высоты, пролетая над ней утром тринадцатого августа.

Отряд как раз успел прибыть к отправлению очередного парома. Спешившись, люди ввели лошадей в поводу на палубу, сложенную из огромных широких бревен, где без труда могло разместиться несколько больших подвод. Кони Годфри и его свиты, должно быть, попривыкли уже к переправам и без страха взошли на паром, но никогда в жизни не ступавшие на такую зыбкую почву лошади сэра Мишеля и Гунтера поначалу заартачились. Многих трудов стоило сэру Мишелю успокоить своего скакуна, а заодно и Гунтерова, потому что оруженосец сердитыми окриками только еще больше напугал животное.

Наконец, был дан знак к отправлению, и перевозчик подхлестнул могучую холеную лошадь, крутившую широкое колесо, приводившее паром в движение.

Сэр Мишель, усевшись у самого края палубы и прислонясь спиной к фальшборту, задумчиво смотрел на медленно удаляющийся под натужный скрип колеса берег. Понемногу клонящееся к западу солнце горячо пригревало ему голову, легкий речной ветерок шевелил волосы, но в мыслях сэр Мишель сейчас был в темном ноябрьском лесу, под холодным нескончаемым дождем, с пульсирующей болью в боку лицом к лицу с Ричардом Львиное Сердце, неожиданно нагнавшим короля Генриха на его пути к своему последнему пристанищу.

Потом в памяти всплыло низкое студенистое небо, быстро летящие клочки сизых облаков, пронизывающий ветер и сгорбленную фигуру короля, из последних сил державшегося в седле перед своим сыном, зачитывающим равнодушно-скучающим тоном список вассалов, предавших своего сюзерена… Дальше – семь суток, слившихся в один тяжкий нескончаемый день, когда жизнь тягучими каплями неумолимо исходила из старого короля; глухое ожесточенное горе, тяготевшее над Годфри, Уильямом Маршаллом и Мишелем, сидевшими втроем за липким от пролитого вина столом; холодное прикосновение меча к плечу и слова графа Клиффорда: «Посвящаю тебя не я, а он…Я лишь исполняю его волю».

Да, раз впутавшись в сложнейшие переплетения судеб сильных мира сего, невероятно сложно выбраться из них, а понять и вовсе немыслимо…

Наконец, круглые бревна парома мягко ткнулись в песчаный берег, гладко вылизанный мелкими волнами речного прибоя, и епископ Кентерберийский со своей свитой и сэром Мишелем с оруженосцем двинулся к Руанской крепости.

Запрокинув голову, Гунтер разглядывал суровые неприступные крепостные стены. В сравнении с Аржантаном Руан выглядел куда более солидно, а Фармер теперь и вовсе мыслился укрепленным сарайчиком. Высота мощных каменных стен была не меньше, по мнению Гунтера, метров пятнадцати, в сером граните пробито множество узких бойниц, ворота укреплены двумя башнями, а на мосту, перекинутом через глубокий, заполненный мутной цветущей водой, ров, околачивались господа в кольчугах и при копьях. Надо полагать, городская стража.

– Ну вот, почти приехали, – сказал Годфри своим попутчикам. – Лорд Вустер, пожалуйста, сообщите страже…

«Так, – подумал Гунтер, – вот интересно, сколько в его свите лордов, графов и других принцев с виконтами? Какая досада, что эти люди не представились сразу! Совершенно не знаю, как следует вести себя в подобном обществе! Придется изображать скромного слугу и молчать, пусть рыцарь треплется за обоих…»

Сэр Мишель словно подслушал мысли оруженосца, приблизился к нему и тихо проговорил:

– Ты чего робеешь? Они все такие же дворяне, как и мы. А Годфри – замечательный человек, хотя и архиепископ…

– Лучше скажи, сколько придется выложить за въезд в Руан, – сменил тему Гунтер, твердо помнивший просьбу барона Александра не тратить слишком много и попусту. Позавчерашняя попойка в счет не шла…

– Подожди, – усмехнулся рыцарь. – Похоже, сегодня нам не придется тратиться.

В это время на мосту в город происходили любопытные вещи. Сэр Мишель и Гунтер не услышали, что именно говорил страже лорд Вустер, но буквально сразу несколько блюстителей кинулись к рассевшимся у края моста коробейникам, погнав их прочь, а к лошади Годфри подбежал человек, заметно пьяный, пока еще твердо державшийся на ногах, но уже туго соображавший.

– Сэр, – икнув, браво прокричал сей субъект. – Тот рыцарь сказал, будто вы лондонский архиепископ… Выходит, мне нужно пропустить вас без пошлины?

– И еще доплатить, – проворчал сэр Мишель. Свитские посмотрели на Фармера неодобрительно, а Годфри фыркнул. Выдержав многозначительную паузу, он посмотрел на стражника и, вынув из кожаной сумки на поясе пергаментный свиток довольно внушительного вида, протянул ее.

– Тебе знакома королевская печать или ты не знаешь, что это такое?

– Не видел, – признался стражник, мучительно сдерживая рвущуюся наружу отрыжку. – Но, если посмотрю, узнаю.

Тут уж даже строгие спутники графа Клиффорда позволили себе сдержанно рассмеяться, покашливая и окидывая незадачливого стража надменно-любопытными взглядами.

Довольно долго блюститель рассматривал бумагу – что характерно, держа ее вверх ногами – потом, почтительно прикрыв рот рукавом, все-таки рыгнул, и вернул манускрипт Годфри со словами:

– Не извольте гневаться, ваше при… пре… освященство…

После чего развернулся на каблуках и, громко топая по доскам моста, кинулся к своим, выкрикивая точно глашатай на башне замка городского правителя: