Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 85

Гунтер и сэр Мишель едва сдерживали улыбку, увидев физиономию отца Теодериха, настоятеля аббатства после того, как он раскрыл бумаги Годфри и прочитал папскую буллу о назначении графа Клиффорда архиепископом Кентерберийским. На некоторое время аббат потерял дар речи, после же бросился целовать Годфри руку.

– Не время, не время, – архиепископ отстранил ладонь и заложил руки за спину. – У нас есть трудности, брат…

Последовал короткий рассказ о захвате судна таможенной службой Дувра и приказах Уильяма Лоншана относительно нового наместника. Сказать, что отец Теодерих был возмущен – значит не сказать ничего.

– Ваше святейшество! – взбудораженно говорил аббат. – Если вы позволите, я немедленно начну процедуру интердикта! Какая наглость – покуситься на духовного владыку королевства! Сегодня же нечестивый святотатец будет исторгнут из лона церкви и предан проклятию! Разрешите, ваше святейшество!

– Я лучше сам. И не сейчас, – улыбнулся Годфри. – Пока мне следует надеяться лишь на защиту стен храма и церкви. Мои спутники в ближайшее время отправятся в Лондон, к принцу Джону, который обязан встать на защиту закона и представителя короля. Сами понимаете, отец Теодерих, у Джона в руках армия, а Лоншану подчиняются некоторые гвардейские части. Вы не боитесь, что канцлер использует против обители солдат? Дадите ли убежище?

Аббат аж задохнулся, оскорбившись словами Годфри. Разве можно было столь плохо подумать о находящемся в его ведении монастыре?

– Милорд, – пожилой священник сложил руки на груди. – Милорд, конечно, оставайтесь! Я надеюсь, принц сделает все, чтобы обуздать негодяя канцлера! А насчет вашего предположения о возможном захвате монастыря скажу так – память святого Томаса Бекета пока жива и никто не посмеет войти с оружием в церковь, где укрылся один из старших ее сыновей!

Годфри, мельком глянув на сэра Мишеля и его оруженосца – не обидятся ли? – взял аббата Теодериха под руку и отвел в сторону, за алтарь. Надо полагать, у духовных особ нашлось друг для друга несколько слов, которые требовалось сказать без свидетелей.

Некоторое время сэр Мишель молчал, хмуро поглядывая в сторону, куда ушли архиепископ и отец настоятель, а потом тронул Гунтера за плечо:

– Навел ты шороху в порту… Спасибо, конечно. Все удивляюсь – почему Годфри посейчас молчит и не спрашивает про твое оружие.

Спохватившись, Гунтер взялся за автомат, висевший на ремне, отсоединил магазин и проверил, сколько осталось патронов. Из ста зарядов было израсходовано около шестидесяти. Для прорыва к Лондону наверняка хватит…

В тишине храма послышались быстрые шаги, и к алтарю подошел де Морлен. Вид у аквитанца был озабоченный и суровый.

– Где его святейшество? – Морлен смотрел то на Гунтера, то на нормандца, и сказать, что взгляд у него был дружелюбный, было никак нельзя. Видимо, решил Гунтер, посланник Элеоноры счел оруженосца сэра Мишеля колдуном или чем похуже.

– Архиепископ должен вскорости выйти, – сказал рыцарь. – А что случилось?

– Гвардия у ворот монастыря, – ответил Морлен. – Требуют отца аббата или приора. Констебль знает, что мы здесь.

– Господа!..

Все трое обернулись – у бокового придела алтаря стоял Годфри. Вот сейчас он действительно походил на архиепископа. В церквях и монастырях, а особо в столь знаменитых, как обитель святого Мартина, всегда хранились облачения для высоких гостей духовного звания. Кто знает, вдруг какой-нибудь епископ, кардинал или даже сам верховный понтифик – святой папа вздумают навестить монастырь и отслужить в храме обители мессу? Вот и для Годфри нашлась роскошная, шитая золотом красная сутана, высокая епископская митра и посох понтифика. Ясно, что сутана была надета поверх мирской одежды – переодеваться всерьез просто не оставалось времени.

Сэр Мишель и де Морлен, едва завидев архиепископа, припали на правое колено, а германец, вовремя не сообразивший, что к чему, остался стоять, как последний дурак. Годфри нахмурился, однако сэр Мишель спас положение – он просто дернул Гунтера за край надкольчужника, потянул вниз и заставил выразить свое глубокое почтение наместнику папы и короля.

– Я остаюсь здесь, – провозгласил Годфри. – Я буду в полной безопасности. Войти в церковь с оружием или вытащить меня отсюда они не решатся.

– Милорд, – сказал Морлен, поднимая взгляд. – Милорд, солдаты уже окружают монастырь, но войти на освященную землю пока не осмелились. Кого вы отправите в Лондон, к принцу?

Годфри покосился на сэра Мишеля и сказал:

– У господина де Фармера имеется важное дело к принцу, потому в Тауэр поедет именно он. Морлен, идите к воротам и продолжайте наблюдать. Отец Теодерих, – архиепископ повернулся к аббату. – Прошу вас сходить к гвардейцам и выспросить, что они хотят. Не забывайте, именно вы – настоятель обители, а земля эта освящена и принадлежит церкви. Вы – хозяин монастыря…

Аквитанец и священник быстро зашагали к вратам храма, а Годфри дал знак Мишелю и Гунтеру подняться.

– Мишель, дорогой мой, – серьезно начал Годфри. – Прежде всего я должен сказать, что, не доверяй я тебе, столь важное дело, а может быть, и судьба трона никогда не оказались бы в твоих руках. Но меня смущают некоторые странности, как твои, так и присущие господину оруженосцу, – архиепископ зыркнул на Гунтера. – Я попросил бы хоть в двух словах объяснить, что произошло на пристани…

– Ну… – замялся сэр Мишель, не совсем представляя, как можно объяснить Годфри происхождение Гунтера и его необыкновенного оружия. Внезапно германец сам шагнул вперед.

– Милорд, – сказал Гунтер. – Поверьте, у каждого дворянина есть свои тайны, которые он не вправе раскрывать никому, кроме священника, и то лишь на исповеди. Если у вас есть возможность – исповедуйте меня и услышите все обо мне и вот этой… этой, – Гунтер протянул архиепископу автомат, не забыв поставить предохранитель в верхнее положение. – Этой пугалочке.

– Пугалочка, – проворчал архиепископ. – Хорошо вы, сударь, напугали того стражника с рыжей бородой. Мозги от испуга так и брызнули… Нет у меня времени сейчас вас исповедовать. Скажите только правду, благо вы находитесь в церкви – это дело человеческих рук или вещь не принадлежит к миру людей?

– Клянусь, она сделана человеком, – твердо ответил Гунтер и неожиданно для самого себя улыбнулся. – Если нужно проверить, положите вещь на алтарь и окропите святой водой. Дьявольское волшебство, коли оно есть, немедленно исчезнет.

Годфри рассмеялся и развел руками:

– Ладно, я удовлетворен вашим ответом. Теперь, господа, выслушайте меня внимательно. Любой ценой вы должны оказаться в Лондоне не позже завтрашнего утра. Уильям Лоншан, видимо, полагает, что все его действия заранее одобрены королем и потому от канцлера можно ждать любых неприятностей. У тебя, Мишель, мое кольцо и тебе я передам подписанные королем и папой бумаги – пусть рескрипты хранятся у Джона. Если Лоншан посмеет отрицать истинность документов, которые Джон должен будет ему показать, пусть принц собирает совет баронов. Я, как архиепископ, передам принцу письменные приказы о лишении Уильяма де Лоншана всех государственных должностей и конфискации его имущества. Меня очень обеспокоил твой рассказ о исмаилитах и этом рыцаре, Понтии, кажется?

– Да, милорд, – кивнул сэр Мишель и внезапно побледнел. – Господи, а если убийцы уже сумели добраться до Джона?

– Тогда нам всем конец, – холодно ответил Годфри. – Принц – наша единственная надежда. Если все кончится плохо и больше мы не сумеем увидеться – покидайте Англию и отправляйтесь в Марсель или королевство Наваррское. Расскажете все Элеоноре Пуату. Надеюсь, королева-мать успеет вернуться в Англию и взять управление в свои руки. Итак, я остаюсь в церкви – стены храма защитят меня лучше десяти тысяч рыцарей, а вы езжайте в Лондон.

Годфри развернулся и направился к алтарю. Передав Мишелю все свитки, архиепископ быстро благословил нормандца и Гунтера, и те быстро пошли прочь из храма.

Глава тринадцатая

Столица Альбиона

Ранним утром, на восходе, 23 августа 1189 года у южных ворот Лондона можно было наблюдать занимательную сцену. Парочка дворян, по виду, не самых богатых, прыгала вокруг небольшого костерка, хлопая себя ладонями по плечам и туловищу. Дворяне, видимо, ужасно замерзли и все пируэты исполнялись только ради того, чтобы согреться. Крестьяне, приехавшие из близлежащих деревень и привезшие в город на продажу свежее молоко да парное мясо, с исключительным изумлением взирали, как один дворянин – тот, который повыше ростом и с рыжими коротко стриженными волосами – шагает вокруг костра, громко стуча по сухой земле подковками сапог и с недовольным выражением на лице старательно выводит следующую песенку: