Волчья ягода (СИ) - Юрай Наталья. Страница 19

— Миш…

— Мамке пока ни слова не говори, поняла! Ни сло-ва! — вдруг прорвало брата. — Там, — он кивнул назад, — шмотки твои, к дому подъезжать будем, я у леска встану, переоденешься. Она на работу должна была уйти, но мало ли. Вся деревня гудит, что Егора убили.

— Он же живой!

— А я тебя не спрашивал! — вдруг заорал Миша, с силой ударяя по рулевому колесу. — Как представлю, что тебя тоже могли...

— Мишенька!

— Что? Что Мишенька? — брат говорил уже гораздо спокойнее. — Ладно, проехали.

Леском в Кленовом стане называли маленький кусочек настоящего леса, чудом сохранившийся вокруг небольшого оврага, в котором местные жители привели в порядок и обустроили два родника, бьющие метрах в пяти друг от друга. По обе стороны от выложенной камнями, осколками бетонных плит и щебенкой низины, поднимались вверх по склонам лестницы с перилами из сваренных немного неровно труб. Лесок состоял из сосен и елей, и шагнув внутрь этой узкой полосы зелени, можно было укрыться от любопытных глаз почти полностью.

Потоптавшись на разорванной коробке из-под макарон — где только он её нашёл — я оделась, засунула в пустой пакет свитер Егора. Холода совсем не чувствовала, только дикую усталость и стыд — Мишка отыскал в вещах и принес лифчик и трусы.

К моему огромному облегчению, тётя Таня уже ушла. Я забросила в стиралку свитер и пару грязных Мишкиных рубашек, попыталась поесть, но ни крошки в себя затолкать не сумела.

— Мне на работу, — угрюмый Михай достал из холодильника трёхлитровую банку молока и принялся пить так, словно на улице плюс тридцать, и измучила его нестерпимая жажда, — с остальным сама справишься, не маленькая.

— Спасибо, братишка! — с тайной надеждой на примирение произнесла я.

Но ответа не дождалась, и причина была понятна: Мишка всю ночь занимался решением собачьих и моих проблем, стараясь при этом не растревожить мать.

Я снова всё разрушала вокруг себя, снова закружила вихри, что сшибали с ног близких. Так было с самого детства. Стоило мне испытать сильный эмоциональный подъем, как тут же на голову всем, кто рядом, и мне в первую очередь, опускался кулак судьбы, крушащий планы и надежды.

Глядя вниз, на потоки грязной воды, устремляющиеся к стоку белой сидячей ванны, я машинально тёрла мочалкой плечи, не понимая и не принимая случившееся. Потом села на холодный выступ — конструкция была разработана для хрущевок, но Мишка где-то урвал этот раритет и установил вместо чаши душевой кабины. Было удобно — и тазик есть, куда поставить, и сидя мыться приятнее. Красивый голубой кафель быстро нагрелся от тепла спины, и я незаметно уснула, разомлевшая от горячей воды и слишком уставшая, чтобы сопротивляться.

Золик вернулся лишь рано утром. Я впустила его в окно, обрадованно погладив гладкую голову.

— Передал привет? Молодец!

Ворон деловито сел на край стола и принялся изучать содержимое плошек и кружек, смешно перепрыгивая с места на место.

— Да ты голодный что ли? Сейчас!

С вечера остался недоеденным пирог с рыбой, и я быстро развернула тряпицу в которую он был завернут.

— На, ешь, бедный мой мальчик! Никто не покормит маленькую птичку! Никому и дела нет, что птичка кушать хочет.

Однако чёрный приятель лишь смешно наклонил голову и моргнул, но есть не стал. Большой графитовый клюв с силой стукнул по кувшину с узваром. Потом ещё. И ещё, и несколько раз с усилием, даже яростью.

— Чего творишь-то, хам? Разобьёшь ведь! — увещевала я Золика, но тот продолжал колотить по обожжённой глине, пока последний мощный удар не пробил толстую стенку. Кувшин треснул, и верхняя его часть, расколовшись, провалилась внутрь сосуда. Удовлетворённый содеянным ворон подскочил к пирогу и принялся спокойно склевывать кусочки теста.

— Ты ведь не просто так это сделал, да? А зачем? Пить не хотел, видно же. Не хочешь, чтобы я пила?

Резко вздернув вверх голову, птах хрипло каркнул.

— Думаешь, мне нельзя это пить? Почему? Вредно? Отравлено?

Еще раз каркнув, Золик поставил лапу на пирог, ухватил корочку и рывком оторвал ее, открывая себе доступ к вкусной сочной начинке.

— Но ведь не убили же меня. Смысл какой? Чего молчишь? А…., — я в раздражении махнула рукой, — лишь бы пожрать! Что за мужики пошли!

В медной чаше было немного воды, и я умылась, расчесала волосы красивым костяным гребнем, заплела косу.

— Как там… все? Как дядька Лешак? Нормально всё? Хоть бы записку написали. Что за люди? Ну да, Волче же некогда, он же у нас сильно занят личной жизнью. Раненый опять же. Как там его живот?

Пирог давно исчез в недрах ворона, а сама птица, пристроившись на спинке стула и свернув голову набок, наблюдала за мной с заметным интересом.

— Нет, ты не подумай, мне так-то плевать, что там у него. Я просто из вежливости интересуюсь. Принято у воспитанных людей интересоваться, понял?

— Утро доброе, красавица! — сияющий Слава входил в горницу с широкой улыбкой, которая слегка померкла, едва он заметил Золика. — Как почивала?

— Знаешь, а хорошо! — наверное глупо, но мне хотелось, чтобы ворон увидел, как я довольна жизнью

— Ничего не снилось?

— Нет, а должно было?

— Ну, — Мстислав помялся немного, — бывает, что после травм всяких...

— Так, давай-ка не строить планов относительно моих так называемых волшебных способностей, ладно?

— Не злись! — хозяин, наконец, оглядел стол и удивленно поднял бровь: — Не поранилась?

— Чем? А, кувшин. Нет. Неловко поставила, видимо.

— Сейчас новый принесу.

— А он у тебя из чего? — я наблюдала, как едва уловимо напрягается спина и в неловком повороте назад замирает голова. Секунда, и Мстислав расслабился.

— Травки всякие, ягодки, всё натуральное! — нервно хохотнув, он переступил порог комнаты.

Заворчал Золик, улыбнулась я.

— Молодец, птах. Тебе бы в наркоконтроле работать — цены бы не было. Значит, Мстислав Годинович привязать меня к себе хотят, беспокоятся, боятся. Ну-ну.

Вернувшийся хозяин выглядел все так же оптимистично радостно.

— Горячий! Вот и пирожка тебе с курочкой. Завтрак, так сказать.

— Слушай, Слав, а ведь мне снилось что-то. Вот сейчас ты заговорил про завтрак, и я вспомнила.

— Да? — напрягся Мстислав.

— Ага. Пирог мне снился, вроде как едим мы его вдвоем, и ты вдруг подавился. Хлопаю тебя по спине, хлопаю, а ты все никак вздохнуть не можешь! Представляешь, какой ужас! Лицо синее, и упал прямо на пол. Кошмар! Но ведь это не то самое, да? Это же не предвидение?

— Ты ешь, — стараясь не выдавать волнение проговорил Слава, — завтракай, я пойду. Дела.

— Что, Золик, — прижав румяный пирожок к носу и вдыхая дивный аромат, улыбнулась я. — Устроим товарищу Мстиславу шоу?

Чёрные крылья взмахнули, и ворон спустился на плечо, целясь в клювом в мой завтрак.

— Чтобы такого еще придумать, а ?

— Ну пожалуйста! Понятно, что нельзя, но ведь как-то можно? — фраза получилась смешной, и я невольно улыбнулась медсестре средних лет, которая сейчас перекрывала доступ в коридор.

— Девушка, ещё раз повторяю: у нас карантин по гриппу! Случай у вас не тяжёлый, спецпропуска нет, так что звоните по телефону своему… жениху.

Такие крепости с наскока не берутся, но и я сдаваться не собиралась. Притворно вздохнув, огляделась. В достаточно просторном холле районной больницы сновали туда-сюда люди, которым, похоже, карантин не указ. В квадратном проеме гардероба скучала пожилая женщина в медицинской маске и очках с внушительными диоптриями. В сумочке лежала шоколадка, в голове окончательно оформлялся жалостливый рассказ.

— Здравствуйте, можно к вам за помощью обратиться? — всхлип получился натуральным и проникновенным.

Через несколько минут я шагала по больничным коридорам в белом халате и пакетом с продуктами в руках, лицо было прикрыто маской, голова белым колпаком на завязках. Гардеробщица Валентина Степановна, мужу которой, как к счастью выяснилось, Егор чинил раритетную "Окушку", очень чётко объяснила, куда сворачивать, чтобы проникнуть в плату номер двадцать и не попасться на глаза старшей медсестре.