Украденные небеса - Кейтс Кимберли. Страница 5

— Не я, а ты. Я писала только то, что мог бы сказать ты, если бы осмелился дать волю своим истинным чувствам.

У Эйдана перехватило дыхание при мысли о том, что пятнадцатилетняя девчонка, чья голова забита всякой романтической чепухой, писала письма от его имени. Последний раз он краснел в шестнадцатилетнем возрасте, когда отец привел его к своей тогдашней любовнице, чтобы избавить сына от тягостного бремени целомудрия. Но теперь, переводя взгляд с дочери на Нору Линтон, Эйдан ощутил, как его щеки заливает краска.

— Мои истинные чувства? — процедил он сквозь зубы. — Позволь мне выразиться со всей ясностью, Кассандра. Мне не нужна жена.

Девушка бросила на Нору умоляющий взгляд.

— Папа скакал всю ночь напролет, — пробормотала она. — Он не сознает, что говорит. Если мы с ним сейчас на минутку…

— К черту! — заорал Эйдан. — Я прекрасно знаю, что я…

Кассандра схватила отца за руку и оттащила в сторону.

— Возможно, тебе и не нужна жена, — проговорила она, понизив голос. — Но зато мне нужна мать, ты меня понимаешь?

Эти слова заставили Эйдана отпрянуть.

— Кэсси, но ты… — Ему даже в голову не приходило, что дочь думает об этом, что это ее мучит.

— Неужели ты не понимаешь, папа? Когда я поеду в Лондон, я хочу быть как все.

И тут Эйдан впервые осознал, насколько ограниченны его возможности. «Ты не похожа на других, — мысленно обратился он к дочери. — И никогда не станешь такой, как другие».

Ему вспомнилось его отчаянное юношеское желание ничем не отличаться от других молодых людей, рвавшихся в Лондон, и он невольно поморщился.

Кассандра же тем временем продолжала:

— Папа, я хочу, чтобы у меня была мама, которая могла бы помогать мне в выборе нарядов и объяснять то, чего я не понимаю.

Эйдану вдруг почудилось, что его лишили чего-то самого дорогого — что-то неуловимое словно уходило сквозь пальцы.

— Но ты же всегда утверждала, что можешь делиться со мной всеми своими секретами.

Кассандра снова схватила отца за руку и с силой сжала ее.

— Папочка, я люблю тебя больше всех на свете. Но ты мужчина! Ты не можешь ничего знать… о некоторых вещах. Как, например, девушке узнать, что она влюбилась?

— Во всяком случае, я точно знаю, что вышибу мозги у любого молокососа, который посмеет к тебе приблизиться.

Эйдан на мгновение зажмурился, стараясь отогнать образ маленькой гордой Кэсси, пострадавшей от первой сердечной боли. Он почти не сомневался, что его девочке придется испытать в жизни не одно разочарование.

Собравшись с мыслями — он попытался найти правильные слова, — Эйдан проговорил:

— Не беспокойся, Кэсси, мы придумаем, что нам делать, когда придет время. Во всяком случае, до сих пор у нас не возникало с этим никаких трудностей. Разумеется, я прекрасно понимаю, как остро ты переживаешь потерю матери. И поверь мне, я твердо знаю одно: мисс Линтон ничем нам не поможет. Даже если она останется здесь, боль, которую ты чувствуешь, нисколько не уменьшится.

— Но почему? — Кассандра пристально взглянула на отца. Эйдан молчал, и его дочь вновь заговорила:

— Папочка, я очень хочу, чтобы у меня была мама. Мне никогда ничего так не хотелось. С первого дня, как я сюда приехала, я наблюдала за О'Деями и за их малышами. Я видела, как миссис О'Дей к ним относится. Я отдала бы все на свете, только бы иметь возможность броситься к маме, когда мне плохо или больно.

Эйдан тотчас же вспомнил, как утешал дочку, когда ей случалось ободрать коленку или набить шишку. Но, увы, гораздо чаще она оставалась без его утешения, ведь он бывал в замке только наездами. Правда, он сделал все возможное, чтобы окружить Кассандру людьми, которые ее любили. И все это время Эйдан внушал себе, что дочь прекрасно обходится без матери. Но, как выяснилось, он ошибался. Оказалось, что Кассандра много думала об этом и очень переживала.

Эйдан посмотрел на мисс Линтон. Бледная как полотно, она по-прежнему стояла рядом с экипажем. Неужели эта незнакомка могла дать Кассандре то, чего не мог дать он, отец? Могла ли она стать для Кэсси матерью? Могла ли стать ее защитницей и покровительницей?

— Нет, нет и нет, черт подери, — проворчал Эйдан. — Будь я проклят, если даже попытаюсь… Кассандра, умоляю тебя, во имя всего святого… Пойми, это невозможно. Ну как ты это себе представляешь?

— Я уже обо всем подумала, папа. Я очень долго думала.

— Нет, Кэсси, с меня довольно! Видит Бог, ты ведешь себя как капризное дитя.

Если бы только она была ребенком! Но сейчас он видел перед собой не девочку, а решительно настроенную юную женщину.

— Если ты на ней не женишься, я никогда тебе этого не прощу! — заявила Кассандра. В ее глазах блеснули слезы, которые она всеми силами сдерживала. — Никогда! — В следующее мгновение она резко развернулась и бросилась к лестнице.

Эйдан выругался сквозь зубы. Интересно, с каких пор его дочь, прежде такая милая, хотя и своенравная, стала страдать от припадков истерии, столь характерных для представительниц прекрасного пола? Когда он в последний раз с ней виделся, она казалась исключительно сдержанной и благоразумной… И все время спрашивала его: «Папочка, ты счастлив?» Или: «Папочка, тебе когда-нибудь бывает одиноко?» На этот раз ей следовало бы спросить: «Папочка, ты не станешь возражать, если я превращу в ад твою жизнь?»

Он был готов пообещать дочери все на свете, только бы она успокоилась. Но жениться?.. Сковать себя на всю оставшуюся жизнь оковами брака?..

Эйдан снова посмотрел на женщину, стоявшую у кареты. Как же ее зовут? Нора Линдон? Или Миттон? А может, Линтон? Да-да, Нора Линтон — именно так.

Как бы то ни было, но он не мог оставить ее посреди двора. Скрестив на груди руки, Эйдан направился к гостье. И почему-то она вдруг показалась ему необыкновенно хрупкой. Хрупкой и беззащитной.

— Боюсь, мне ничего другого не остается, как проводить вас в дом, — пробормотал Эйдан. — Не оставлять же вас во дворе… А потом я придумаю, что с вами делать.

— Вы мне ничем не обязаны, сэр, — проговорила мисс Линтон ледяным тоном, столь свойственным англичанкам. — Я уверена, что где-нибудь поблизости есть гостиница.

— Вы правы. В пятидесяти милях отсюда. Но добраться туда можно только пешком. Полагаю, вам это не по силам, так что не стоит и пытаться.

Она пристально взглянула ему в глаза.

— Сэр Эйдан, вы достаточно ясно выразили свое отношение ко мне. И если вы полагаете, что я стану беспокоить вас после того, как вы накричали на меня и унизили, не обойдя вниманием ни мою внешность, ни умственные способности, то вы очень заблуждаетесь.

Эйдан вдруг почувствовал себя последним негодяем. И это его ужасно разозлило. Главным образом потому, что мисс Линтон была права. Стараясь держать себя в руках, он проговорил:

— Мне кажется, мы оба ведем себя довольно глупо. А вам так не кажется? Если вы не пойдете со мной в замок по доброй воле, я заброшу вас на плечо и просто внесу в дом.

— Вы не посмеете! — Мисс Линтон предусмотрительно попятилась.

— Не посмею? — Эйдан усмехнулся. — Видите ли, я скакал сюда из Дублина всю ночь напролет. К тому же я еще не совсем протрезвел… Впрочем, это не имеет значения. Имеет значение лишь то, что вы оказались здесь исключительно по воле моей безрассудной дочери, и следовательно, я несу за вас ответственность. Во всяком случае, в той мере, в какой мужчина может нести ответственность перед безмозглой… — Эйдан осекся и сделал вид, что закашлялся. — Видите ли, мисс Линтон, еще нет и девяти утра, но я уже могу с полной уверенностью утверждать, что сегодня самый худший день в моей жизни. В довершение всего именно в этот день меня угораздило появиться на свет. — Эйдан тотчас же понял, что его последние слова совершенно неуместны.

— Поздравляю, сэр. И все же мне хотелось бы уехать отсюда как можно быстрее.

Эйдан пожал плечами и пробормотал:

— Уверяю вас, мисс Линтон, в данный момент я мечтаю только об одном — чтобы вы побыстрее уехали отсюда. Но пока это не случится, нам придется примириться с ситуацией. — Он подал знак молодому слуге. — Отнеси сундук дамы в голубую спальню.