Рабыня Рива, или Жена генерала (СИ) - Устинова Мария. Страница 5

Вскрикнула офицерская жена, и я обернулась.

Бой стремительно шел к развязке. Следующий выпад Эс-Тиррана был удачным: на мундире появился разрез, сочившийся кровью – прямо по центру груди. Лиам остановился, прижав ладонь к ране, словно пробуя на ощупь. Затем упрямо опустил руку и остался на арене. Он пошел влево, обходя генерала, чтобы выбрать позицию для атаки.

Он устал от изматывающего боя. Я видела по его глазам – злым, упрямым, но загнанным. Ему не хватало выносливости тянуть – он сдавал.

Кто-то предложил остановить бой, но никто не решился вмешаться или помочь адмиралу.

Эрик рассказывал заместителю Лиама, чем это грозит по григорианским законам. Если один выходит из поединка – победитель мог требовать от того, кто сдался практически всего. Не очень удобный политический рычаг, но Григ обязательно умело им воспользуется.

Еще один выпад – Лиам едва увернулся, он уже спотыкался.

Заместитель с кем-то связывался по срочной связи. Эрик что-то встревоженно пояснял рядом, жестикулируя. Одна ладонь изображал Лиама, другая – генерала. Он пояснял на их примере, чем все закончится в случае победы одного или другого.

Следующий выпад я пропустила. Лиам устал, он стоял уже неподвижно, крепко стиснув кортик.

Быстро обернулся на трибуну, где стояли Эрик и заместитель адмирала.

– Послушайте, – начал Лиам, облизав окровавленные губы. Я догадалась, что он хочет остановить бой, но не решался сказать это вслух. Признать трусость. Но и умирать ему не хотелось.

Только сочувственные, но решительные глаза заместителя сказали о многом – приказа останавливать бой не было. Если на кону оказывается политика, никто не станет рисковать. Проще принести Лиама в жертву за его ошибки, а мир останется миром – со своими выгодами и плюсами. Поединок ведь личный, а не государственный.

Лиам это знал. Может, поэтому и молчал, понимая, что ему не помогут – чтобы хотя бы умереть достойно.

Еще один бросок: кинжал Эс-Тиррана вошел в шею сбоку. Он вынул лезвие, выпустив из раны фонтан крови. Она окатила броню генерала.

Лиам повалился на колени, пытаясь зажать рану. Он давился словами и кровью, она брызгала изо рта, пока он пытался что-то сказать. Смотрел он на меня. О, понимаю, ничего хорошего он сказать мне не мог.

Он так и не смог выдавить ни слова – упал ничком. Рука безвольно упала с раны. Кровь сначала била фонтаном, затем потекла слабее, пропитывая парадный испачканный мундир, но на красном бархате пола почти не была видна. Все кончено.

Я смотрела на труп Лиама и чувствовала себя оглушенной. Сердце, кажется, остановилось.

Все кончено – и только началось. Я не знала, чем все это закончится для меня. Лиам погиб, но в глазах всех я стала виновницей его гибели, пусть все понимали, что я лишь инструмент в сегодняшнем бою.

Решающий удар сделал Эс-Тирран, но вряд ли кто-то будет смел настолько, чтобы обвинить его. Он остановился, тяжело дыша, и оглядел притихший экипаж Лиама, словно приглашал к бою следующего.

Уставился на меня. Желтые глаза стали ярче от адреналина.

Смотрел лишь секунду, затем отвернулся.

– Кто желает оспорить бой? – крикнул он, но формально, чем от сердца.

Победил он честно, и знал это. По другому не могло и быть, поединок был хорошо спланирован, чтобы расправиться с Лиамом по закону. Все учтено. Но, как и полагается, с кинжалом в руках генерал устало ждал желающих предъявить обвинение в убийстве, если посчитают его таковым.

Смельчаков не нашлось.

Глава 5

Эс-Тирран опустился на колено перед телом Лиама – обтереть нож об мундир.

Он поднялся, неуклюже из-за ранения, опираясь на колено, словно ему трудно вставать. Генерал сунул кинжал в ножны и, не оглядываясь, пошел к нам – своей свите и ко мне.

– Уходим, – велел он.

Все кончено: мир подписан, Лиам убит – григорианцы возвращались на корабль.

Команда ошеломленно наблюдала, как генерал, прихрамывая, идет к выходу. В янтарных глазах не было эмоций, словно это стекляшки. Холодный взгляд скользил по публике, не задерживаясь ни на ком. Равнодушный – даже к собственной судьбе, он брезгливо смотрел на людей.

Охрана, советники – свита растянулась цепью, следуя за ним. Только я осталась на месте. Меня словно пригвоздило к полу, я не была способна ни на шаг. Сейчас они уйдут, а я останусь в зале, под обстрелом глаз присутствующих… Толпа разорвет меня в клочья. Обратного пути нет.

Сглотнув, я сделала первый шаг – едва поспевая. За моей спиной осталась пара солдат генерала, остальные терялись в дверях, его самого я уже не видела, он вышел из зала. Больше всего я боялась отстать и остаться один на один с командой…

Я пошла быстрее, борясь с детским желанием броситься вдогонку.

На плечо легла рука григорианца. Один из солдат понял мое состояние и дал знать: все в порядке, я здесь.

Из кают-компании мы вышли последними. И думаю, Эрик смотрел мне вслед и мысленно желал мне благополучия. Хоть кому-то удалось вырваться со «Стремительного». Правда, мы еще до шлюза не дошли.

В коридоре было тихо. Караул выглядел растерянным, но им дали команду не задерживать, и мы прошли по богато убранному коридору к лифтам. Шикарные уровни сменились техническими: здесь все куда проще. Пол и стены из металла, а лестница решетчатая, чтобы было видно кто спускается или поднимается по ней. Я шла в конце цепочки, не считая двух солдат позади. Но спина генерала, припадающего на раненую ногу, словно после боя разболелась старая травма, виднелась в конце коридора.

Мы подошли к лестнице и подошвы солдат заколотили по решетке. Скоро будем у шлюза.

Я робко смотрела под ноги и прощалась с кораблем. Еще не могла поверить, что покидаю «Стремительный» – в новую жизнь, в неизвестность, но такую сладкую и желанную. Эс-Тирран обещал отвезти меня домой. Молю, пусть так и будет. Молю, пусть он не захочет того, чего обычно хотят от жен… А если и так, оно стоит того. Меня не испугает любая цена за свободу.

В конце коридора открывался шлюз.

Сердце так гулко билось в груди, что, казалось, его слышали все. Но я без сомнений вышла на шлюзовую площадку и за генералом последовала через открытые створки ворот.

Вот и все.

Отсюда начинается юрисдикция Грига – нас никто не задержит. Я свободна – от Лиама, но пока не от Эс-Тиррана.

На лифтовой платформе солдаты встали стеной за нашими спинами. Генерал стоял перед ними в центре, слева – советник, а я – справа как супруга. Я чувствовала себя вещью, прекрасно понимая, что послужило причиной моего освобождения. Неожиданно, но освободило меня то же, что и мучило – я была любовницей Лиама. По законам Грига муж имел право убить любого любовника жены, если был повод. В нашей ситуации их хоть отбавляй.

Но я физически ощущала на плечах груз: я ему обуза. Он не хотел, чтобы я становилась его женой, как и мне не хотелось видеть его мужем. Но у нас, заложников политической ситуации, не было выбора. Было больно смотреть на генерала.

Я наблюдала, как через прозрачную стенку мелькают темные этажи «Стремительного». Мы спускались все ниже: прямо в недра корабля Эс-Тиррана, пока шлюзовой лифт совсем не погрузился в темноту.

Вспыхнул верхний свет и лифт остановился.

Когда створки открылись, я непроизвольно вздрогнула. У григорианцев свое представление о красоте и правильном. Красота для них – пустой звук. По крайней мере, с точки зрения обычного человека.

Стены были из голого металла, но пол пластиковый – глушить шаги. Разумно, если учесть, что в среднем они тяжелее человека и ботинки у них на магнитной подошве, как в скафандрах. Он вышел из лифта и пошел, не оглядываясь, прямо по коридору. Солдаты, попавшиеся навстречу, не выказывали ему почестей: как и все они, он шел по своим делам, равный среди прочих. Нас никто не встречал.

Меня солдаты повели по другому коридору – влево. Эс-Тирран наверняка пошел на мостик – докладывать о выполненной миссии. А я… А меня… Ведут в каюту? В тюрьму? Если бы я знала.