Синдром - Кейз Джон. Страница 13

— Думаешь?

— Ага.

— Ладно, решено! Последую зову сердца.

— Вот и прекрасно!

Портье придержал дверь перед Нико с Джеком.

— Как думаешь, если попросить Виктора, он меня прикроет?

— Конечно, вы ведь друзья?

— Наверное.

— Тогда не робей.

Выйдя из подъезда, Никки с собакой поднялись по ступеням, которые вели к широкой, усыпанной гравием дорожке, бежавшей параллельно каналу. Джек с азартом предался замысловатому ритуалу пометки территории, а Нико думала о чем-то своем, глядя на мутную воду.

На обратном пути она привязала пса к счетчику платной парковки у «Дин и Лукас» и зашла в магазин, чтобы купить сыру, багет и единственный, но безупречный помидор. Она заскочила буквально на пару минут, а когда вышла с покупками, увидела, что какая-то женщина в темно-бордовом костюме склонилась к привязанному за поводок Джеку и ведет с ним незатейливую беседу.

— Хороший мальчик, — сюсюкала незнакомка. — Мамочку ждешь? Да, ждешь, милый песик. — Неожиданно она распрямилась и недружелюбно взглянула на Нико: — Надеюсь, вы за ним уберете.

— Да-да, — растерянно проронила Никки, — конечно. — Нагнувшись, она отвязала собаку и повела домой.

Дома она принялась готовить сандвич с сыром «бри» и томатом на слегка обжаренном ломтике багета. Ножом для хлеба, похожим на скрипичный смычок, Николь нарезала помидор тонкими, прозрачными, как бумага, ломтиками — и вдруг, к своему немалому удивлению, поняла, что плачет. Слезы катились по щекам, горячие, влажные, бессмысленные. Будто на доске лежал не помидор, а лук — так много было слез. Они появились беспричинно и не имели никакого отношения к готовке.

Нико не загрустила, несчастной она себя не чувствовала. Ничего такого. Просто она не могла выкинуть из головы ту встречу у магазина. Женщина, столь дружелюбная с Джеком, в то же самое время… Как же люди порой умеют портить настроение! «Надеюсь, вы за ним уберете». Незнакомка, первый раз увидев Никки, уже презирала ее, точно та была глубоко порочна. Один взгляд женщины чего стоил, да еще эта подозрительность в голосе!

Когда сооружение сандвича завершилось, Нико ушла в гостиную и уселась перед телевизором. Джек устроился у нее в ногах, ожидая, когда девушка начнет есть и ему перепадет кусочек. Хозяйка не обманула ожиданий пса и протянула ему истекающий сыром кусок бутерброда. У нее отчего-то пропал аппетит: нерадостно было на душе.

Отложив сандвич в сторону, Нико откинулась на розовый вельветовый диван и щелкнула пультом. Джек прикончил свою небольшую порцию и, с сожалением взглянув на то место, где только что лежало угощение, прыгнул к хозяйке, свернулся клубочком у нее в ногах и заснул. Никки вяло почесывала его за ухом, утро плавно перетекло в день, ток-шоу сменялись «мыльными операми» и программами с экстремальными видами спорта.

Настроение Нико менялось слишком непредсказуемо и резко: вот она брызжет энергией, а вдруг — вообще ничего не хочется делать. Энергия, захлестывавшая ее в последние дни, истощилась, и теперь ее хватало лишь на то, чтобы лежать перед телевизором, бездумно переключая каналы. Нико, казалось, все равно, что смотреть: американский гоночный чемпионат «НАСКАР», канал погоды или повтор комедийного шоу Зайнфельда.

Такое времяпрепровождение угнетало и утомляло — причем не только физически. Упадок сил, который она ощущала в последние часы, был не столько телесным, сколько душевным. «Надеюсь, вы уберете за ним». Почему люди такие? Нестерпимо хотелось расплакаться.

Сандвич куда-то исчез.

Должно быть, его съел Джек. И это к лучшему, потому что Нико провалялась на диване пятнадцать или двадцать часов, тупо уставившись в телевизор. Полусонная, она смотрела все подряд, хотя ничего не видела. И теперь, после стольких часов бездействия, она оказалась совсем разбита. Единственное, что девушка смогла сделать, — приподняться на диване. Впрочем, попытавшись сесть, Нико сразу об этом пожалела — в затылке гулко застучало.

Зайдя на кухню, Никки с минуту стояла перед маленькой кофеваркой для эспрессо и шаг за шагом прокручивала в голове, как сварить чашку кофе. В итоге она вообще отказалась от этой идеи и вышла на балкон. День выдался прохладный. Небо заволокло тучами, словно окружающий мир стремился подладиться под ее настроение. То и дело резкий порыв ветра ударялся в витые железные прутья балкона и ворошил папоротники. Растения увяли, и Нико пришло в голову, что неплохо бы их полить, а может, и подкормить. К тому же холодает — пора уносить горшки в квартиру. Только вот будничной суетой заниматься совсем не хотелось. Скорее она бы…

Неожиданно на запястье задребезжали часы — напоминание принять лекарство и «отзвониться домой». Никки прошла через комнату к столу, на котором стоял ноутбук, и подняла с пола футляр, где лежали ее таблетки. Расстегнув один из боковых карманов, она нашарила два небольших оранжевых пузырька, один из которых, с литием, опять оказался пуст. Нико забыла отоварить рецепт там, куда недавно ездила. Черт возьми, где же она была, когда принимала «Плацебо 1»?

Жара, солнце, пальмы, море… Калифорния!

Но зачем она очутилась в Калифорнии? Вроде бы с кем-то встретиться или найти кого-то. Но кого и зачем — совершенно вылетело из головы. Да, именно в этом и состояла проблема с «Плацебо 1»: препарат не на шутку портил память. Усевшись за стол, Нико открыла ноутбук и нажала «Пуск». Компьютер загрузился, Никки отправила браузер на нужный адрес в Интернете и стала дожидаться, когда страница откроется. Вскоре на экране появились знакомые слова:

Достав из фуляра пластиковый трафарет, Никки наложила его на монитор — и задумалась. Она застыла перед компьютером, глядя в почти пустой экран, а затем, повинуясь импульсу, выключила машинку и встала. Пересекла комнату, подошла к гардеробу в прихожей, вытащила ролики и почти выбежала из квартиры. Николь собиралась заскочить к фармацевту и приобрести лекарство, но когда доехала до аптеки на М-стрит, не останавливаясь, покатила дальше.

Сама того не зная, она приняла решение, созревшее в некоем потаенном уголке рассудка. И это решение давало ответ на вопрос, который Никки даже не осмеливалась задать. В душе, а может, в подсознании бушевал спор, порождая бешеную энергию, что несла девушку быстрее машин: мимо пролетали шикарные рестораны Джорджтауна, стильные бары, книжные магазины, где продаются японские гравюры, и лавки кукольных мастеров.

Нико нравилось мчаться на роликах, грациозно скользить и любоваться пролетающим мимо фотомонтажом из лиц, деревьев и зданий, которые мельком улавливает взгляд, но не запечатлевает память. Скольжение словно срезало острые углы города.

Доехав до отеля «Четыре времени года», Никки свернула на юг и спустилась к Рок-Крик-парк. Миновала Центр Кеннеди, развернулась и в позе конькобежца, мерно покачивая в воздухе правой рукой, помчалась обратно. К тому времени, как она добралась до старой фабрики чуть севернее Портер-стрит, внутренний спор подошел к концу, принеся с собой ощутимое облегчение. «Хватит, — подумала она. — Все кончено».

Нико, радостно размышляя о перспективе полежать в горячей ванне, мчалась в сторону дома. «Ванна с розмариновым гелем», — думала она, почти вдыхая пряный аромат цветка.

Головная боль отступила.

Пока наполнялась ванна, Никки позвонила на домашний номер Эйдриен, хотя и подозревала, что сестра еще на работе, и оставила сообщение:

«Привет, Эй. Это Никки. Надеюсь, ты не забыла про сегодняшний ужин? Это радужно importante [6]».

Сестры вместе ужинали по вторникам, чередуя места встречи, если только одна из них не была слишком занята (в последнее время обычное дело для Эйдриен) или в подавленном настроении (чем порой страдала Никки).

«Радужно» являлось семейным шифром, словечком, которое изобрела Эйдриен еще очень маленькой девочкой — четырех-пяти лет и которое использовалось в разговорах между сестрами вплоть до настоящего момента. Слово обладало свойствами прилагательного и добавляло важности, достоверности или веса ко всему, что определяло. «Тебе нравится тот парень? Радужно нравится?» — «Ага…», «Я точно провалю зачет по математике». — «Радужно провалишь?»