Синдром - Кейз Джон. Страница 55

— Поворачивай, — потребовала она.

Тот засмеялся.

— Я не шучу! — грозно сказала Эйдриен. — На первой же развязке.

— Нет.

— Что значит нет? Останови машину! Я ее брала в прокат, значит, она моя… Ох! — Эйдриен схватилась рукой за ушибленное место.

Когда Дюран снова повернулся к ней, девушка разглядывала окровавленные пальцы.

— Это опасно, — пробормотала она.

— Что именно?

— Связываться с тобой.

Мимо прокатился огромный грузовик с прицепом — такой величины, что «додж» замотало по дороге, а в воздух взвились облака влаги. Беглецы надолго замолчали. Миновали развязку, ведущую на Аннаполис, и Дюран указал на первый же знак поворота на Бэйбридж.

Через некоторое время Эйдриен спросила:

— Что мы забыли в Бетани?

Дюран неопределенно пожал плечами:

— В детстве меня вывозили туда каждое лето. У нас был домик на пляже.

Собеседница недоверчиво посмотрела на него:

— Ты уверен?

— Конечно, как же иначе.

— Я потому спрашиваю, что с твоим прошлым не все в порядке: кто ты, откуда, и все такое.

Впереди показался зеленый знак, предупреждавший автомобилистов о вреде пьянства за рулем. Он гласил: «Приляжешь на пляже». На следующем рекламном щите сообщали о радиочастоте, на которой передавалась информация о пробках на дорогах. Затем они миновали серию «лежачих полицейских» перед контрольным постом. На посту Дюран плавно притормозил, протянул смотрителю пятидолларовую купюру, поблагодарил, забирая сдачу, и двинулся дальше. Часы на приборной доске показывали 2.49.

Посреди моста Бэйбридж Джефф повернулся к Эйдриен и сказал:

— Я помню наш домик до мельчайших деталей.

— Расскажи, — попросила та, явно заинтересовавшись.

Дюран пожал плечами:

— Начнем с того, что у дома есть имя. В северной части Бетани все коттеджи как-нибудь называются.

— Что еще? — спросила она.

— Этот городок построен на месте лагеря миссионеров. — Джеффри взглянул на спутницу. — У парадного входа висела деревянная дощечка с надписью от руки: «Пляжный рай». Так назывался наш дом. У входа дверь-ширма от насекомых — сетка на деревянной раме.

— Оригинально… Еще что-нибудь припоминаешь?

— Помню, как хлопала дверь, когда закрывалась. Как краска облупилась на потолке веранды. — Он помедлил. — Помню сад… Хотя какой там сад — пара гортензий, несколько ирисов. Помню душ в саду — там между досок проглядывала земля.

— М-м… — сказала Эйдриен. Рассказ Дюрана произвел на нее неожиданное впечатление. — А кому принадлежал коттедж?

Они ехали по острову Кент с характерной коммерческой полосой из магазинов и филиалов известных закусочных — до боли знакомое зрелище.

— Родителям, — ответил Дюран.

— Там самым Дюранам?

— А, я понял, к чему ты клонишь, — ответил он. — Да, Дюранам. Такую фамилию носили мои родители.

— Дюраны — не твои родители.

— Эти Дюраны — мои.

Эйдриен разочарованно посмотрела на него и отвернулась.

Каким-то необъяснимым образом, хотя до рассвета оставалось довольно долго и за магазинчиками невозможно было ничего различить в кромешной тьме, Джеффри ощущал, что океан совсем близко. Может, благодаря чувству, что за торговыми рядами ничего нет: фона, очертаний, контуров, огоньков света в отдалении.

— Я так много помню, — сказал он, обращаясь не столько к спутнице, сколько к себе. — Помню, где мы прятали ключ — под третьим белым камнем из тех, которыми выложена дорожка. Помню старенькую коробку от игры «Монополия» — мы держали ее на пляже. Однажды летом пропала туфля или ботинок, и мать весь дом перерыла, отыскивая ее. Это была ее любимая пара. — Дюран улыбнулся. — Она частенько говаривала: «Ну, все, где мой пистолет?» Вроде как случилась большая потеря.

Они катили среди ровных полей полуострова Делмарва, черная пашня вокруг сливалась с еще более черным небом. На земле возвышались силосные кучи вперемешку со скелетами оросительных комплексов, неподвижно замершими над кукурузным полем.

Через каждые несколько миль мимо проносились палатки, в которых раньше торговали сельхозпродукцией. Теперь же они стояли, заколоченные на зиму досками, а к ветхим сооружениям были прислонены написанные от руки вывески:

Подъехав к перекрестку с указателями: «Реобот — север» и «Оушн — юг», Дюран некоторое время пребывал в нерешительности.

— Езжай по 113-му, — посоветовала Эйдриен.

— Но ведь…

— Доверься мне, — сказала она. — Я жила тут неподалеку, помнишь?

Джеффри нахмурился:

— Откуда мне помнить…

— Ах да, — ответила собеседница не без сарказма, — ты же переселил нас на юг. Куда там, в Алабаму?

— В Южную Каролину, — подсказал он.

— Поворачивай налево.

Примерно сорок пять минут спустя они въехали в Дентон, штат Делавэр, окольными путями объезжая здание, в котором, по словам Эйдриен, они с Никки когда-то жили. Аккуратный кирпичный домик с пологой крышей, виниловым навесом для автомобиля и разукрашенным пурпурными вьюнками почтовым ящиком. В палисаднике высилась пара деревьев, чьи округлые кроны почти достигали линии электропередачи.

Через полчаса путешественники ехали по пригороду Бетани-Бич, а на горизонте розовел восход. Дюран ощущал прилив радостного волнения. Лишь бы увидеть домик на пляже, постоять перед ним — и прошлое снова вернется к нему. И никто больше не поставит его правдивость под сомнение. Он покажет свой дом Эйдриен — белые камни, душ на улице, садик. Пусть место и изменилось — все равно он узнает. В этом Джеффри даже не сомневался.

Вскоре психотерапевт объявил о приближении к цели путешествия:

— Подъезжаем. Тотемный столб Бетани-Бич!

Минутой позже они выехали из-за поворота и — вот оно: на перекрестке главной улицы и автотрассы «1-А» высилась эмблема города. Подъехали ближе, и Дюран сумел различить вытянутое лицо индейца, вырезанное в дереве. Его охватила такая радость, словно он увидел старого друга. Джеффри вспомнил с приливом ностальгии, как подъезжал к этому перекрестку еще мальчишкой и как они с отцом исполняли ритуал, наполняя салон боевыми кличами.

— Ты когда здесь был в последний раз? — спросила Эйдриен.

Дюран задумался и ответил:

— Не знаю, еще ребенком.

Когда улица уперлась в ступеньки выходящего на пляж променада, Джефф свернул влево и поехал вдоль берега.

— Надеюсь, ты не планируешь остановиться здесь? — спросила Эйдриен. — То есть если ты даже не помнишь, когда был тут последний раз, то вряд ли коттедж все еще принадлежит твоей семье?

Девушка говорила правду, но Дюран не знал ответа. Это показалось странным даже ему. Он никогда не задумывался о пляжном домике. Кому дом принадлежит? Был ли он когда-нибудь его собственностью? Судя по всему — да, но Дюран не поручился бы. Он никогда раньше не задавался этим вопросом. А все воспоминания о пляжном домике восходили к раннему детству: игры, «Монополия» и как он мальчишкой резвится в волнах.

«Память вернется, и все разрешится само собой, — думал Дюран. — Стоит только увидеть дом детства…»

Некоторые коттеджи, попадавшиеся навстречу, построили недавно. Они стояли на сваях — надежная защита на случай урагана. В основной своей массе дома эти выглядели крупнее, чем старые здания. Ветер лениво шевелил тканые флаги — маяки, крабы, подсолнухи, привидения. Дюран не узнавал их, но все прочее осталось по-прежнему. Вплоть до вывесок риэлтеров почти перед каждым домом: «Сдается. Анна Лайотта. Хикман риэлторз», «Сдается. Коннор риэлти Ko». Добрые старые фирмы. У них можно снять домик на пляже с понедельной оплатой хоть на все лето — если семьи-владельцы в отъезде. Дюран попытался вспомнить, проводил ли он с родителями здесь все лето, — и не смог.

— Так что? — спросила Эйдриен.

— О чем ты?

— Я спросила…

— Я не знаю, — ответил Дюран, думая о своем. — Не знаю, что случилось с «Пляжным раем» после смерти родителей.