Я тебя не помню - Доронина Слава. Страница 6

Что за дикие методы воспитания? Зачем выставлять меня посмешищем в глазах персонала и Виолетты Артемовны? В голове не укладывалось, что Глеб мог со мной так поступить… Этот дом был таким же моим, как и его. А Дина? Зачем травмировать психику ребенку?

Галина отошла от ворот и спустя мгновение скрылась за дверью. Я подняла глаза к окнам спальни, в которой сейчас спала дочь, испытывая унизительное чувство слабости и полной потери воли, а затем опустилась на колени и принялась дрожащими руками открывать сумку. Ничего кроме одежды в ней не было: ни телефона, ни документов, ни денег. Он выставил меня за дверь безо всего! И не удивлюсь, если стоял сейчас в своем кабинете у окна с бокалом виски в руках, и наблюдал за этой картиной: как я с растерянным видом металась у ворот нашего дома, не зная, что мне делать.

Я позвонила в домофон снова, а потом еще, но никто мне не отвечал. Сердце замерло, а потом забилось, как в лихорадке, когда меня прошибло мыслью, что мне даже идти некуда. Можно было бы поехать в загородный дом, но у меня не было ни ключей, ни телефона, и даже денег не хватит, чтобы вызвать такси…

Несколько минут я стояла у ворот и смотрела перед собой, думая, как мне поступить. Никогда прежде Глеб не был настолько жесток ко мне. Он хотел, чтобы я почувствовала себя беспомощной и жалкой, готовой приползти к нему из-за страха потерять дочь, умоляющей сохранить наш брак во что бы то ни стало? Только после такого о моем уважении к нему больше не могло идти речи.

Я всхлипнула, почувствовав жалость к себе. Несколько раз вдохнула и выдохнула, испытывая боль в висках и затылке. Снова опустилась на колени и проверила сумку. Таблеток, которые я пила от мигрени там не оказалось. Кроме Ани, моей помощницы с фонда, мне больше не к кому было пойти… Путь до нее был неблизкий, километров шесть пешком, но возможно, мне повезет, и я поймаю попутку… А утром позвоню Даневичу и попрошу его о помощи. Если Глеб полагал, что я оставлю все это просто так, прогнусь под него и позволю себя обижать, то он глубоко заблуждался.

Негнущимися пальцами я застегнула сумку, достав из нее толстовку, и выпрямилась. Зуб не попадал на зуб от холода, а слезы во всю бежали по щекам от несправедливости, с которой я столкнулась. Но лучше не думать обо всем этом – так легче было сохранять контроль над собой.

Не знаю, сколько времени я шла по пустынной дороге, но по моим ощущениям очень долго. Я вышла из частного сектора, так и не увидев ни одного автомобиля. Все нормальные люди уже давно спали, а не искали приключений на свои мягкие места, в отличие от меня.

«Может быть, мне и в самом деле стоило остаться у ворот дома?» – промелькнула мысль в голове. «Глеб же не до такой степени зверь, чтобы смотреть, как его жена замерзает от холода у собственного дома?».

В тихой улочке я вдруг увидела свет фар. Мне было безумно страшно нарваться на какого-нибудь отморозка, но я так замерзла и устала, что думала об этом в последнюю очередь, когда вскинула руку вверх. Я едва перебирала ногами от слабости.

Машина остановилась в метре от меня, а окно с водительской стороны поползло вниз.

– Вы бы не могли меня подвезти до центра? – спросила я дрожащим голосом.

Мужское лицо, показавшееся из окна, выглядело вполне дружелюбным, а глаза не блестели похотливым блеском. В них вообще ничего не отражалось кроме недоумения.

– У меня есть деньги. Я заплачу.

Я вспомнила, что в клатче осталось немного наличных, и я могла бы ими сейчас расплатиться.

– Четыреста тебя устроит? – спросил мужчина.

От облегчения, что скоро окажусь у помощницы, в тепле и безопасности, я ощутила сильное головокружение. Незнакомый голос что-то произнес, но я не смогла разобрать последних слов – голос вдруг показался мне далеким и слабым. Я обняла себя руками, прижав сумку к груди, и сделала шаг к машине, чувствуя, как все завертелось перед глазами, а я проваливаюсь в черную пустоту…

Когда я пришла в себя и открыла глаза, то поняла, что нахожусь в салоне автомобиля, а встревоженное лицо, которое смотрело на меня в это мгновение, принадлежало Шведову. В его взгляде было замешательство.

– Водитель машины, которую ты остановила перед тем, как упасть в обморок, нашел мою визитку в кармане твоей толстовки. Позвонил мне и в «скорую». Ни денег, ни документов при тебе не нашлось. Что случилось, Надя? – спросил Максим жестким и холодным голосом, а я вновь закрыла глаза, тяжело дыша и пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями, почему оказалась ночью на улице одна.

6

Прикрыв глаза, я постаралась расслабиться, но у меня ничего не выходило. Мысли вихрем кружились в голове, слабость накатывала волнами. Каждая минута этого вечера превращалась в тяжкое испытание.

– Спасибо, что приехали… – тихо произнесла я и, сев на сиденье, посмотрела в лицо Шведова. – Если Вас не затруднит, не могли бы Вы отвезти меня в Круглый переулок? Это в центре. Я покажу дорогу…

– Что там? – мрачно отозвался он, а мне снова стало не по себе от его взгляда, и голова закружилась с утроенной силой.

– Там живет моя… подруга.

Шведов выглядел серьезным и сосредоточенным. Он внимательно рассматривал меня, а я поморщилась от неприятных ощущений: голова болела так, словно ее кто-то сдавливал тисками.

– Мой ответ остался без вопроса, Надя, – холодно констатировал он. – Почему ты оказалась ночью с вещами и одна на пустой дороге? – четко выговаривая и разделяя каждое слово, спросил Максим.

– Если не ответила, значит, не хочу об этом говорить. Логично?

Сердце зашлось в бешеном ритме, когда мужская рука потянулась ко мне и коснулась лица, трогая щеки и лоб.

– Логично, но довольно глупо с твоей стороны.

Еще одной глупостью было вернуться этим вечером домой. Неужели Глеб и в самом деле ждал смерти отца и своего вступления в наследство, чтобы потом вот так со мной обойтись? А последней каплей его терпения стали условия Даневича и его сделка со Шведовым? Фактически у меня теперь не осталось никаких защитников и помощников. Папа умер, а Игорь Петрович собирался уехать из города. Глеб намеренно выжидал время, чтобы выгнать меня из дома без Дины, а потом манипулировать встречами с дочерью ради денег? Страх прошел мурашками по телу, когда я представила потрясение дочери, когда Глеб сообщит ей утром, что я больше не буду с ними жить… Одна мысль, что он может ей как-то психологически навредить была чертовски невыносимой.

– На меня разом навалилось много всего… Я сильно запуталась… – я нервно облизала пересохшие губы, пытаясь скрыть волнение.

Шведов смотрел на меня пустыми глазами, а затем отвернулся, убрав от меня руки.

– Можно ваш телефон? – он молча протянул мне его, даже не взглянув на меня.

Дрожащими пальцами я набрала номер Ани. Удивительно, что смогла в такой ситуации вспомнить заветные цифры, потому что в голове все перемешалось. Меня сразу же перекинуло на голосовую почту. Странно… Обычно она никогда не отключала телефон.

– На твоем лице и теле следов от ударов я не обнаружил, – голос Шведова был отстраненным и грубым. – Он ведь тебя не бил?

Глеб никогда не поднимал на меня руку. Мы толком и не ругались за эти пять лет. Конечно, всякое бывало, но не до такой степени, чтобы выставлять меня на улицу без документов, денег и телефона. Он же буквально раздавил меня этим поступком… Я не представляла, что мне теперь делать. Куда идут в подобных ситуациях? К юристу? В полицию?

– Нет, меня никто не бил, – со вздохом отозвалась я и сжала пальцами виски.

Мне не хотелось реветь в присутствии Шведова, но я была близка к тому, чтобы снова расплакаться. Больше всего я боялась, что Глеб навсегда отнимет у меня дочь.

– Ты уверена? – он резко повернул голову в мою сторону, ударяя прищуренным взглядом. – Я могу отвезти тебя в больницу… Ты пройдешь освидетельствование…

– Он меня не бил, – упрямо повторила я. – Со мной все в порядке. Это все от стресса, холода и перенапряжения. У меня так иногда бывает. Я про обморок и слабость.