Маленький отель на Санторини - Набокова Юлия. Страница 14

– Я ухожу, – повторяю я. Он мрачнеет, решив, что я прогоняю его, и я быстро добавляю: – Но ты оставайся, если тебе нужно закончить картину.

– Правда? – Он радостно сияет. – Спасибо.

Я киваю на прощание и направляюсь к двери.

– Ника! – окликает он. – Когда ты вернешься?

Его вопрос удивляет, и я выпаливаю:

– Это не твое дело.

С какой стати мне отчитываться перед незнакомцем? Я даже имени его не знаю! Он не представился, а я не спросила. Да и стоит ли? Вряд ли я увижу его снова.

– Может, оставишь ключи? Я закрою и занесу тебе, – предлагает он.

Этого еще не хватало! Вот будет пересудов у Янниса и его семьи!

– Обойдешься. Я сама закрою дверь на ключ. А ты, как зашел, так и выйди. Тебе же не впервые.

Я подмигиваю ему и выхожу. На губах расплывается довольная улыбка, когда я представляю, как художник будет лезть обратно через стену с мольбертом и треногой. «Жаль, что я не увижу его картину законченной», – думаю я, запирая дверь отеля на ключ. «Но еще больше жаль, что я не увижу его самого», – приходит внезапная мысль.

Глава 9

Я толкаю дверь рецепции и из запустения и тишины отеля попадаю на оживленную улицу, освещенную фонарями и полную туристов. От неожиданности останавливаюсь на пороге, глядя на людскую реку, которая течет по главной улочке – от мыса с мельницей, где удобнее всего любоваться на закат, в сторону автовокзала. Ледяной ветер подгоняет туристов в спину. Весело переговариваясь, они кутаются в ветровки и легкие пуховики. Кто-то наматывает на голову шарф. Я тоже плотнее запахиваю джинсовку и перебегаю на другую сторону – всего пара шагов, и я в таверне Янниса.

Столики заняты на треть – холодный ветер гонит людей с открытой террасы, поднимает в воздух бумажные салфетки. Из колонки на окне звучит жизнерадостная греческая музыка. Между столами снуют две молоденькие официантки в белых блузках и черных юбках. Я оглядываюсь и замечаю Янниса у одного из столиков – он ставит на стол графин с красным вином. Зову его, и он спешит ко мне.

– Я рано?

– Нет, – бурно возражает он. – Как раз вовремя. Идем. Девочки справятся. – Он с гордостью кивает на проходящую официантку, – это моя племянница, Аспасия. – А потом представляет ей меня: – А это Вероника, внучка Афины.

Черноокая девушка с греческим профилем окидывает меня любопытным взглядом, а Яннис проводит меня мимо столиков и открытых окон кухни, откуда долетают дразнящие ароматы мяса на гриле и греческих специй. В незаметную дверцу за углом мы входим в дом, из глубины которого доносятся оживленные голоса. Из небольшой прихожей мы попадаем в гостиную, где у стены высится темный комод, наподобие того, что я видела через окно в доме бабушки. Он накрыт вышитой салфеткой и тоже уставлен фотографиями семьи, еще одна большая фотография висит на стене. Но разглядеть их толком я не успеваю; сквозь раскрытые двери пустой гостиной Яннис выводит меня во внутренний дворик, где на свежем воздухе за накрытым столом сидит его семья.

– А вот и Вероника, – объявляет он, произнося мое имя все так же, с ударением на «о». Но я уже привыкла. Мне даже кажется, что Вероника (с ударением на «и») осталась в Москве, а сюда приехала уже другая я – наполовину гречанка, которой больше подходит это иностранное имя.

Люди за столом радостно галдят. Я обвожу их взглядом и приветствую:

– Калиспэра!

– Калиспэра! – восклицают они.

Голова идет кругом – сколько же их тут! Больше пятнадцати точно – взрослые, дети разных возрастов от малышей до подростков. С края стола поднимается миловидная блондинка лет тридцати, пухленькая и голубоглазая.

– Добро пожаловать, Вероника, – по-русски говорит она. – Я Ирина.

Я с интересом разглядываю жену Янниса. Она довольно симпатичная, славянского типа, и выделяется на фоне черноглазых и темноволосых родственников мужа.

– Не представляешь, как я рада встретить здесь того, кто говорит по-русски, – признаюсь я.

– А я-то как рада! Кстати, не удивляйся, что тебя не пригласили в дом. Греки большую часть жизни проводят на улице, – кутаясь в плед, накинутый на плечи, поясняет Ирина.

Мне очень хочется узнать ее историю – как она оказалась на Санторини и познакомилась с Яннисом, но тут меня окликает сухонькая старушка лет семидесяти пяти, которая выходит во двор из другой двери дома. На ней черное вдовье платье и косынка на голове. Ее морщинистое загорелое лицо сияет при виде меня, она что-то восторженно восклицает по-гречески, и я слышу имя Афины. Вряд ли она вспоминает греческую богиню. Мое сердце начинает колотиться чаще.

– Ты очень похожа на свою бабушку Афину, – переводит Ирина.

А старушка, доковыляв до нас, заключает меня в объятия и прижимает к мягкой груди. У меня перехватывает дыхание – как будто меня обнимает моя родная бабушка. Отстранившись, она заглядывает мне в глаза и называет свое имя:

– Филомена.

– Очень рада познакомиться, Филомена, – говорю я по-русски. И пока Ирина переводит, я жадно разглядываю ее сухую смуглую кожу южанки, выросшей у моря, и глубокие морщинки, похожие на трещины в сухой земле. У моей бабушки могли бы быть такие же. – Яннис сказал, вы с моей бабушкой были подругами?

Филомена кивает и отвечает на греческом.

– Мы были лучшими подругами. Но она никогда не говорила мне о тебе. – Филомена вопросительно заглядывает мне в лицо, и в ее выцветших карих глазах блестят слезы.

– Я не уверена, что бабушка знала обо мне, – признаюсь я. – Я сама узнала только на днях.

Ирина переводит мои слова на греческий, и я понимаю, что во внутреннем дворике повисла тишина. Шумная греческая семья за столом примолкла, и теперь все взрослые с интересом прислушиваются к нашему разговору. Это покруче вечернего телешоу на ТВ. Правда, сомневаюсь, что в Греции есть передачи «Найди меня» или «Пусть говорят».

Яннис выходит из дома с кувшином вина и подталкивает нас к столу.

– Садись со мной! – Ирина указывает на место рядом. – Я буду переводить.

Яннис щедро наполняет мой бокал гранатово-красным вином.

– Домашнее! Сам делал!

Перед моим взором мелькает картина, как он, подвернув брюки, грязными ногами месит виноградные гроздья под музыку сиртаки, и сразу пропадает аппетит. Ирина словно читает мои мысли, потому что хихикает и толкает меня в бок:

– Не бойся, Яннис не топчет виноград ногами. Я его отучила.

Филомена садится напротив и не сводит с меня влажных карих глаз. На ее лице такое странное выражение, как будто она видит не меня, а свою подругу в моем возрасте. Неужели мы с бабушкой так сильно похожи? Мне хочется спросить, есть ли у Филомены фотография моей бабушки. Но тут Яннис на правах хозяина во главе стола произносит тост в мою честь. Он разглагольствует долго, получая явное удовольствие от своей речи, Ирина переводит избирательно и шутливо:

– Дорогая Вероника, мы рады приветствовать тебя на Санторини… Бла-бла-бла… Ты всегда можешь обратиться к нам за помощью… Бла-бла-бла… Соседи на Санторини – почти как родственники. Бла-бла-бла… Надеемся, что этот остров станет тебе домом, где ты будешь счастлива.

Тост заканчивается словом «Йаммас!», которое подхватывают все собравшиеся.

– Это по-гречески «на здоровье», – переводит Ирина.

Мы скрещиваем бокалы с вином, ко мне тянутся все за столом, как будто мы одна большая семья. Я подношу бокал к губам и замечаю, что Ирина пьет воду. Может, все-таки не стоит рисковать с домашним вином, раз даже жена его избегает? Но спросить я стесняюсь и из вежливости отпиваю глоточек.

– Вкусно? – Яннис не сводит с меня глаз и повторяет по-английски: – Тейсти?

– Очень! – хвалю я.

Яннис довольно улыбается и подливает вина кому-то из родных. Они тараторят на греческом.

– Угощайся! – Ирина показывает мне на традиционные греческие блюда на столе. – Рекомендую попробовать кольца кальмара, это сегодняшний улов. Такие в Москве не найдешь.

Загорелый усатый мужчина лет шестидесяти, сидящий рядом с Яннисом, что-то громко говорит, обращаясь ко мне по-гречески, и тычет пальцем себе в грудь, явно довольный собой.