Неночь - Кристофф Джей. Страница 22

Мальчик спешно скрылся в толпе. Мия наблюдала за тем, как он удаляется, и ее гнев постепенно сменился на милость. Она посмотрела на сладкую булочку и улыбнулась своей удаче. Бесплатный завтрак!

Выбрав проулок подальше от людей, девочка взяла булочку обеими руками и откусила от нее солидный кусок. В тот же миг улыбка застыла у нее на губах, глаза расширились. Выругавшись, Мия выплюнула кусок в грязь и выбросила остатки булочки туда же. Тесто оказалось твердым, как дерево, начинка – невыносимо горькой. Мия скривилась и вытерла рот рукавом.

– Четыре Дочери! – сплюнула она. – Зачем кому-то…

Мия моргнула. Опустила взгляд на свое платье, припорошенное сахарной пудрой. Вспомнила, как мальчик дотрагивался до нее, и мысленно отругала себя за глупость, наконец осознав, что ее обвели вокруг пальца.

Брошь пропала.

В конце концов железная песнь все же спугнула кракенов.

По крайней мере, так считал Трик. Он битых четыре часа колошматил по ксилофону, словно тот задолжал ему денег, и, наверное, теперь нуждался в некоем оправдании. Когда их преследователи один за другим начали отставать, Мистер Добряк предположил, что это случилось потому, что земля стала тверже, так как караван приближался к горам. Мия была уверена, что чудищам просто наскучило за ними бегать, и они отправились на поиски более легкой добычи. Наив не выдвигала своих теорий, а просто лежала в луже свертывающейся крови и изо всех сил пыталась не умереть.

Если честно, Мия сомневалась, что ей это удастся.

По ее просьбе Трик взялся за поводья. В блаженной тишине, наступившей после того, как юноша бросил свое перкуссионистское занятие, Мия присела рядом с потерявшей сознание женщиной и задумалась, с чего бы начать.

Внутренности Наив были изрублены когтями кракена, в воздухе повисла вонь кишок и блевотины – одним только Дочерям было известно, как с этим справлялся Трик со своим острым обонянием. Мия хорошо знала запах дерьма и крови и просто попыталась устроить женщину поудобнее. Помочь особо было нечем; если она не умрет от потери крови, то за работу примется сепсис. Зная, какой конец ждет Наив, девушка подумала, что было бы милосерднее просто прикончить ее.

Откинув лохмотья с искромсанного живота Наив, Мия начала искать, чем бы забинтовать раны, и наконец остановила выбор на головном уборе женщины. Стянув ткань с ее лица, Мия почувствовала, как Мистер Добряк надулся и довольно вздохнул, упиваясь приливом тошнотворного ужаса, от которого ей хотелось кричать.

Даже несмотря на помощь кота из теней, Мия была на грани.

– Бездна и кровь… – прошептала она.

– Что такое? – Трик оглянулся через плечо и чуть не свалился с сиденья. – Черная Мать Ночи… ее лицо…

«Дочери, ее лицо…»

Назвать его изуродованным было бы все равно, что назвать нож в сердце – небольшим неудобством. Кожу Наив натянули и связали узлом в месте, где должен был находиться нос. Нижняя губа обвисла, как избитый пасынок, верхняя же была поднята, будто в оскале. Плоть рассекали пять глубоких рубцов – словно ее лицо было глиной, которую кто-то сжал в кулаке. И все же это уродство обрамляли прелестные светлые кудряшки.

– Что могло так ее изувечить?

– Понятия не имею.

– Любовь, – прохрипела женщина, и по ее искромсанным губам потекла слюна. – Только любовь.

– Наив… – начала Мия. – Твои раны…

– Серьезные.

– Уж точно не легкие.

– Отвезите Наив в Церковь. Ей еще многое нужно сделать, прежде чем она встретится с Благословенной Леди.

– До гор ехать еще две перемены, – вставил Трик. – А может, и больше. Даже если мы доберемся до них, ты не в том состоянии, чтобы по ним подниматься.

Женщина содрогнулась и закашлялась кровью. Потянувшись к шее, она сорвала с себя кожаный шнур с серебряным пузырьком. Попыталась сесть, но застонала от боли. Мия уложила ее обратно на пол.

– Тебе нельзя…

– Не трогай ее! – прорычала Наив. – Помоги ей подняться. Подтащи ближе. – Махнула рукой, указывая место. – Подальше от крови, где дерево чистое.

Мия понятия не имела, что задумала женщина, но повиновалась, потащив ее по луже свертывающейся крови вглубь фургона. Там Наив откупорила пузырек зубами и вылила содержимое на чистые доски.

Снова кровь.

Алая, словно из свежей раны. Мия нахмурилась, а Мистер Добряк взобрался на ее плечо, выглядывая сквозь завесу волос. Когда Наив провела пальцами по луже, кот из теней громко замурчал, отчего по спине Мии пошел холодок.

– …Любопытно…

Наив что-то писала, вдруг осознала девушка. Словно лужа была дощечкой, а ее пальцы – кистью. Буквы были ашкахскими – она знала их со времен своего обучения, но сам ритуал…

– Это кровавый обряд, – выдохнула Мия.

Но это невозможно… Ашкахская магия погасла вместе с падением империи. Никто не видел настоящего кровавого колдовства уже…

– Где ты этому научилась? Это искусство вымерло сотни лет назад.

– Не все мертво, что умерло, – прокряхтела Наив. – Мать оставляет только то… что ей нужно.

Женщина перекатилась на спину, прижимая руку к выпотрошенному животу.

– Мчите к горам… к самой обыкновенной. – Мия могла поклясться, что увидела слезы в ее глазах. – Не убивай ее, девочка. Забудь о милосердии. Если Мать… заберет ее, так тому и быть. Но не подталкивай Наив на ту сторону. Девочка все поняла?

– Поняла…

Наив взяла ее за руку. Сжала. А затем ускользнула во мрак.

Мия, как могла, перевязала раны, по запястья испачкавшись в крови, а затем сходила к Ублюдку (тот попытался ее укусить), чтобы вытащить плащ из мешка, и, скатав его, подложила под голову женщине. Присоединившись к Трику, она всмотрелась в маячившие впереди горы. Полоса огромных черных отрогов тянулась на север и на юг, некоторые были настолько высокими, что их вершины покрывал снег. Одна гора напоминала хмурое лицо, как и описывала Наив. Другой горный хребет походил на обломок стены, как ею упоминалось. И, угнездившуюся рядом с отрогом, смахивавшим на грустного старика, Мия увидела гору, которая отвечала всем их требованиям.

Она была настолько обыкновенной, насколько это возможно в окружении громадных шпилей из доисторического гранита. Недостаточно высокая, чтобы покрыться инеем, не вызывающая никаких ассоциаций с лицами или фигурами. Просто обычная глыба из древнего камня посредине кроваво-алой пустыни. На такую дважды и не посмотрят.

– Вон она, – сказал Трик, указывая на гору.

– Ага.

– Я-то думал, что они подберут что-нибудь более драматичное.

– Наверное, в этом и смысл. Кто бы ни искал гнездышко убийц, вряд ли он начнет с самой скучной горы в природе.

Трик кивнул. Одарил ее улыбкой.

– Мудрая Бледная Дочь.

– Не бойтесь, дон Трик, – улыбнулась она в ответ. – Я не позволю вашей лести вскружить мне голову.

Они пробыли в дороге еще две перемены – Трик погонял верблюдов, а Мия ухаживала за Наив. Она намочила тряпку и промокала изуродованные губы, гадая, кто или что так изувечило лицо женщины. Наив постоянно что-то лепетала, словно в бреду, обращаясь к какому-то призраку с просьбой подождать. Один раз она протянула руку в воздух, желая его погладить. И в тот момент ее губы изогнулись в отвратительной пародии на улыбку. Мистер Добряк все время сидел рядом с ней.

И мурлыкал.

Цветочек и Ублюдок совершенно выбились из сил, и Мия боялась, как бы кто-нибудь из них не начал хромать. Казалось жестоким (даже по отношению к Ублюдку) заставлять их напрасно бежать рядом с фургоном. Трик и Мия прошли точку невозврата; теперь они либо доберутся до Красной Церкви, либо умрут. Она видела диких лошадей, скитающихся по рваным предгорьям – значит, где-то неподалеку должна быть вода. И поэтому, нехотя, девушка предложила отпустить жеребцов.

Трик погрустнел, но он понимал, что следует поступить, как она предложила. Они остановили фургон, и юноша отвязал Цветочка, позволив коню испить из своего бурдюка. Затем ласково погладил его по шее и тихо зашептал: