Император Сухоруков - Кленин Василий. Страница 2

– Что пить будете?

– А что нальют! – я уже совсем расслабился и включил ролевую модель кухонной тусовки.

– Тогда коньяк. А даме?

«Чистый спирт», – сидело у меня на языке, но «любимая женщина» опередила:

– Вина. Красного.

Мы разоблачались, и меня, впервые за день, наполнило ожидание чего-то радостного. Казалось, будто я попал на интеллигентскую тусовку совковых времен где-нибудь на партийной даче. Где только и можно было спокойно послушать битлов, поговорить о Кафке и Маркесе, полистать эмигрантскую прозу. Нет, я сам на таком не был, но отец о подобных «тусовках» рассказывал. Вокруг всё напоминало об этих рассказах: обилие дерева в декоре, нелепое сочетание простоты и шика, манящие отовсюду книжные полки. Мы повернули направо и попали в огромную гостиную, разгороженную на зоны толстыми опорными столбами (деревянными, конечно!) и воздушными этажерками. На них красовались разные диковины и, опять же, книги. В центральной части на многочисленных креслах, табуретах пуфиках, просто на ковре сидели, полулежали и откровенно валялись почти три десятка самых разных людей. В углу что-то подтягивали, подключали, настраивали четверо смурных музыкантов.

Практически волшебным образом в моей руке оказался прохладный коньячный бокал, в котором тихо плескалось. Я втянул аромат: пахло большим количеством звезд. Люди лениво, но приветливо помахивали нам свободными конечностями. Мы в ответ раскланялись, я нашел глазами свободный пятачок и повлек свою спутницу к цели. В особняке царил слабый теплый свет, где-то очень тихо поигрывал лаунж, перебиваемый гулом тихих бесед. Я уже просто тащился от атмосферы. Судя по всему, кругом нас тоже были гости, многие, как и мы, явно впервые здесь – это легко просчитывалось по взглядам, по поведению. Уверен, что я выглядел также, но себя трудно объективно оценить. Наблюдатель всегда должен находиться вне исследуемой системы.

А потом начался концерт…

И это было полное говно! В принципе, можно было догадаться уже по названию группы, но я не терял надежды. Увы… Трое лохмачей терзали 12-тиструнную полуакустику, маленький синтезатор и ситар. Нет, ситар – это показалось мне чрезвычайно интересным, Но оно надежд не оправдало. Дивный индийский прибор для извлечения сказочных звуков просто повторял партии гитары, ничего в аранжировку не привнося. Музыка была на редкость унылой, казалось, они просто подкладывали ноты под слова. В случайном порядке. Зато тексты! Такого количество отсылок на Юнга с его архетипами, на Кастанеду, Пелевина, Гессе, на квадратный метр я еще не слышал! Претенциозность просто зашкаливающая. Солист, закатив глаза, совокуплялся со стильной микрофонной стойкой и вываливал на нас свой навязчивый символизм, надиктованный автору псилоцибиновыми грибами.

Я стоически дождался второй песни, после чего убедился, что подобная муть ждет меня весь оставшийся вечер… И потянулся за спасательной пачкой.

Человек я некурящий, но всегда (всегда!) ношу с собой открытую и уже «начатую» пачку сигарет. Потому что в жизни всегда возникает ситуация, когда ты мечтаешь сбежать. От чего-то или от кого-то. И не существует более уважительного повода, чем «надо покурить». Стоит только тревожно помять в руках пачку, как все вокруг понимающе опускают веки, расступаются, дают проход и подсказывают, где лучше утолить никотиновую зависимость. Со спасательной пачкой в руке я раздвинул «воды Красного моря» и устремился в спасительное куда-нибудь.

Унылые песни достигали моих ушей всюду в гостиной, но здесь, в укромных уголках я, хотя бы мог не поддерживать вежливый интерес на лице к пустой искусственной музыке. Даже больше скажу, будучи ненавязчивым фоном, она уже не так и бесила. Медленными короткими перебежками, от столба к столбу, я перебрался в самый дальний и относительно темный угол почти бескрайнего зала и затаился. Здесь можно и пересидеть чудесный концерт. Особенно, если узнать, где тут наливают коньяк…

Я предусмотрительно укрылся за стеллажом, который, как назло изобиловал книжками. Разумеется, я залип! Сверху было книг по чуть-чуть: там – немного советской классики, тут – трактаты по эзотерике. А вот прямо на уровне глаз яркими красками брызнула мне в глаза широкая батарея одной известной серии с бойкими заглавиями: «Политрук II Траянова легиона», «Инд-батюшка, Ганга-матушка», «I Съезд индейских депутатов», «Личный дизайнер Помпадурши», «Вальхалла Мичиганская», «Корсары Ивана Грозного», «Циммерман и еще одно колено Израилево», «Македонский, гоу хом!» и еще штук пятнадцать, одна кичливее другой.

Попаданцы.

«Фантазия, однако! – хмыкнул я, оглаживая глянцевые корешки. – Это кем же надо быть, чтоб в такой фантазии нуждаться?».

– Интересуетесь? – внезапно раздался голос за моей спиной. Тихий такой, спокойной, но я аж вздрогнул.

– Вот этим? – повернул голову, тыча пальцем в ядовито яркую полку. За мной стоял невысокий мужчина с окладистой бородой. Неуловимого возраста: уже предельно зрелый, но еще не старый.

– Ага, – улыбнулся тот. – Нравится читать про попаданцев?

– Если честно, нет. Разве что с профессиональной точки зрения.

– Это что же за профессия такая?

– Психолог.

Незнакомец сначала округлил глаза, а потом искра осознания мелькнула в них… и он рассмеялся. Да так громко, что сам себе испуганно прикрыл рот, чтобы не шуметь. Но потом всё равно тихонько досмеялся.

– Эк вы!… Жёстко как.

– Довелось мне почитать несколько таких книг. К сожалению, ни в одной не нашел попытки интересного и проработанного моделирования истории. Зато в каждом налицо синдром Золушки: герой весь исстрадался в этом мире, зато в другом ждут его успехи и сбыча мечт. Конечно, наиболее ярко это заметно у авторов-женщин, но и в мужской литературе та же проблема. Только фантазии немного другие. И не нужно быть специалистом моего профиля, чтобы понять, что все эти психологические проблемы сидят в голове у авторов. Которые переносят свое эго на персонажа.

Тут я примолк.

– Наверное, я проявил нетактичность. Вам, кажется, нравятся, такие книги?

– Грешен, – бородач широко улыбнулся. – Вот эти точно нравятся.

Я снова окинул взглядом полку. Только теперь я приметил, что на всех корешках указано «М. Золотов».

– Хороший автор?

– Не могу ответить на ваш вопрос, уважаемый психолог.

– Почему же?

– Книги на этой полке я написал.

«Вот это шикарный психологический этюд», – только и промелькнуло в моей голове. Стыдно не было: я же не эти именно книги хаял, а жанр в целом. Сейчас этот… писатель очевидно думает, что уж он-то особенный, что на его именно книги критика не распространяется.

– Однако, – сказал я вслух совсем другое. – Поставили вы меня в неловкую позицию.

И улыбнулся. Это в любой ситуации помогает.

– Подождите! – вдруг осенило меня. – Вы хозяин дома!

Протянул ему руку и представился:

– Михаил. Приехал по приглашению.

Хозяин, особо не спеша, но и без спеси, ответил крепким рукопожатием.

– Месроп.

– Извините, – слегка замялся я. – Сказать честно, вы не очень похожи на армянина.

– Вот и все знакомые армяне мне так говорят, – без улыбки ответил бородач. – Что поделать, человек, давший мне при рождении это имя, не удосужился потом приобщить меня к великой армянской культуре. Да и внешне я не в него пошел. Так что, при получении паспорта взял я фамилию матери.

Я вспомнил золотые буквы корешков.

– Золотов?

– Именно так.

– К стыду своему, вынужден признаться, что я даже не знал, что в нашем городке имеется столь плодовитый писатель. Издательства-то, я смотрю, центральные.

– А я особо и не афиширую. Городок у нас, действительно, небольшой, на нем тиражи особо не поднимешь.

– И что, – я обвел руками окружающие нас хоромы. – Это всё вы смогли приобрести за свои книги?

– Что вы! – Месроп замахал руками. – Гонораров мне хорошо, если на бензин хватает. Лукавить не буду, тиражи не особо большие. Можно было бы и лучше постараться книги продавать. Но меня устраивает. Впрочем, мне гораздо интереснее вернуться к прежней теме: к той, где вы разносите в пух и прах попаданческую литературу. Может, отойдем?