Серебро на стрелах твоих (СИ) - Снежинский Иван. Страница 23

Но если они думали, что я не буду сопротивляться, то они очень ошиблись.

То ли из-за искр, то ли из-за чего-то еще я рванулся, вставая на ноги и попытался пнуть поганца-Арсения. Он, конечно, легко ушел от моей неумелой атаки. Правая рука болела немилосердно. Стрелял-то я левой, так уж вышло, но этого им знать было необязательно.

Я налетел на Арсения, сбив его с ног, и мы покатились по полу, пинаясь и кусаясь. Я во всяком случае кусался. И достиг цели. Арсений коротко взвыл и отбросил меня в угол, как хищное и опасное животное.

— Что?! Что случилось?! — выпалил влетевший в кабинет Никита.

Он быстро избавился от подноса и подбежал ко мне.

— Княже, всё в порядке? Или они напали на тебя?

— Княжичи зашли подбодрить меня, — не зная сам, почему, соврал я.

Наверное, мне было стыдно, что родные братья заглянули ко мне, чтобы покалечить меня и вывести из строя перед поединком.

— Вот как? — ледяным тоном проговорил Никита. — Молодые люди, вам следует покинуть кабинет князя, он пообедает один. Так, ваше высочество? — повернулся он ко мне.

Я смог только кивнуть.

Арсений и Георгий медленно церемонно удалились, не оглянувшись.

— Что сделали эти уроды?! — рявкнул Никита.

— Руку, попытались повредить мне правую руку, они не догадались, что тетиву я натягиваю левой, — тихо ответил я.

Запястье и пальцы пылали огнем, боль отдавалась в плече, в спине и в затылке.

— Сходил за супчиком! — Ник взял в ладони мою руку.

Ничего хорошего сказать было нельзя: и пальцы, и запястье распухали, раздуваясь на глазах.

— Что случилось? Почему княжичи выскочили отсюда, как два шкодливых кота из колбасной лавки? — в кабинет вбежал Олёшка.

— Всё будет нормально, если ты приведешь дока Чернова и прихватишь на кухне лед, — приказал Ник.

Олёшка убежал.

Уже через минут пять док рассматривал мою правую руку, присвистывая и покачивая головой.

— И как это случилось? — уточнил он.

Я молчал, быстро придумать, что произошло с моей рукой, я не удосужился.

Док покивал, взглянув мне в глаза, и начал трогать и дергать мои пальцы. Такой пытке я еще в жизни не подвергался, у меня темнело в глазах, я даже начал тихонько шипеть, но был вознагражден за стойкость.

— Ничего не сломано, ушиб только, — вынес положительный вердикт док, — сейчас обезболивающим смажу, сразу будет легче. Вам, князь, следует поспать и отдохнуть. Не вздумайте брать в руки оружие.

Я был согласен, даже ложка казалась слишком тяжелой для моей правой руки.

Съев немного супа, я уполз спать в узкую спаленку, которая была небольшой, поэтому мне особенно понравилась.

— Я заночую тут, в кресле, — решил Никита.

Я попытался доказать ему, что убивать ночью меня не придут, но он был непоколебим, поэтому устроился в широком кресле. И задремал раньше меня. Мазь действовать и не начинала, пальцы и запястье дергало и крутило так, что я никак не мог поудобнее лечь, из-за всякого движения рука болела сильнее.

Я принялся считать мелких синих драконов, барашков я никода в жизни не считал, а драконов придумал, как мне казалось очень забавных.

Синие крылья, рога, хвосты и пасти слились в синюю ленту, но вдруг среди всего этого унылого ряда сверкнул золотой дракон. Я вздрогнул и сел. Передо мной сияла свеча, золотом и платиной. А за свечой было встревоженное несчастное лицо моей любимой.

— Алёнушка, — я схватил её за запястье левой рукой.

— Пусти, дурашка. Мне сказали, что ты серьезно ранен, — зашептала она, гладя меня по лицу холодными пальцами.

— Нет, нет, Алёнушка, я только расклеился чутка, ты не беспокойся, — мне хотелось обнять её, но рука заболела сильнее.

— Мне нельзя оставаться тут с тобой, я лучше пойду, — теплые губы Алёнки коснулись моей щеки, — ты выиграй завтра, мой стрелок, — прошептала она и исчезла, оставив после себя чудесный аромат свежей земляники.

Я улыбнулся и уснул.

Смешно, но проснулся я с той же расслабленной счастливой улыбкой на пересохших губах.

Руку дернуло резкой болью. Но опухоли не было, пальцы двигались, и после того, как я размял ладонь, стало легче. Док Чернов знал свое дело хорошо, хотя по-прежнему мне не нравился.

Правда, меня познабливало, но это из-за предстоящего поединка. Надо было додумать вчера, и отказаться под предлогом, что я наследник князя Александрова, меня трогать нельзя.

Посмеявшись над этими детскими мыслями, я принялся за еду. Завтрак уже стоял на столе: прикрытое салфеткой блюдо с теплыми булочками, хрустальные вазочки с маслом и джемом, чайник и чашка. Завтрак я уплетал с восторгом, еда была вкусной и казалась домашней, я сжевал всё до крошки.

Когда я расправился с завтраком, в животе заурчало, три крошечные булочки не могли утолить голода. Но лопать много перед поединком, смысла не было, я покосился на огромный бутерброд, который ел Никита, и твердо сказал, что пойду один.

Я думал, что Ник будет спорить, злиться, но он непредсказуемо промолчал. Странно это выглядело только для меня, перемена могла зависеть от настроения моего сурового телохранителя. Ну, надоело ему за мной присматривать, и всё.

Я взял лук, стрелы в кожаном колчане и побрел на площадку для тренировок. Услышав сердитый голос Воронцова, я спрятался за выступ башни и решил узнать, чем недоволен старикан с самого утра. Утро было солнечным, но прохладным, куртка не согревала, дрожь снова охватила меня, но я решил, что так выходит нервное напряжение.

— Вы — одно целое! — кричал Воронцов во всю глотку. — Должны держаться вместе! Как…

— Как кто? — весело рассмеялся Арсений.

— Как что? — захихикал Георгий.

Мои братья были в прекрасном расположении духа и показывали это старику.

— Конечно, рафинированным светски воспитанным княжичам не понять такое старое выражение, «как пуговицы». Швейное, на ваш взгляд. Попытаюсь объяснить понятным для вас языком, — Воронцов перевел дух и продолжил свой монолог, драматически звучавший на фоне молчания парней, — представьте, что вам пришла блажь подняться на высокую гору в одной связке с Велемиром. Перерезать веревку нельзя. Слишком князь похож на вас обоих. Бестолочи вы, а не княжичи! Наступаете ему на руки, пинаете, но если князь Велемир сорвется, вас тоже ждет пропасть, та же самая, в которую вы пихаете его.

— Чепуха, — ровным тоном ответил Георгий, — мы — это мы. А он чужак.

— Трижды чепуха! — гораздо горячее высказался Арсений. — Я бы с ним никуда не полез. Он похож на нас, как клон, но в нем нет фамильных черт, твердости характера Александровых!

— Отец хотел оскорбить нас, оставив нам мелочь, а всё состояние бросив под ноги этому недоумку! — раззадорил себя при воспоминании о потерянных деньгах Георгий.

— Лживому проходимцу, — не остался в стороне Арсений.

— Последний раз говорю, больше не затрону эту тему, — Воронцов оглядел беснующихся парней, — поддержите его. Свалится Велемир, полетите в бездну и вы двое.

Понимая, что услышу много нелестного о своей легендарной особе, я выбрался на солнечный свет.

— Доброе утро, — громко проговорил я, не опуская взгляда из-за ядовитых гримас на лицах братьев.

— Для кого-то, конечно, любое утро доброе, — смерив меня полным ненависти взглядом, едко ответил Арсений.

Георгий ушел молча.

Воронцов только головой покачал. Он начал показывать мне разные хитрые приемы, чтобы увеличить дальность полета стрел. Но я так нервничал, что стрелы летели в камни. А руки дрожали так, что тетива соскальзывала с пальцев, а лук то и дело плюхался на площадку.

Собрались рыцари. Их было немного. Я заметил морды братьев по злобным ухмылкам.

Установили мишени.

Они казались слишком маленькими. Надежд на выигрыш у меня не было, а если б были, то сейчас бы они растворились в ясном небе. «Как сон, как утренний туман», — стрелами пронеслись в памяти безжалостные строки.

На меня, впрочем, ставили, хоть и незначительно мало. Фаворитом был стрелок Раздорски. Он расхаживал между напряженными зрителями, помахивая роскошным арбалетом, криво ухмыляясь и болтая со знакомыми.