Смертник (СИ) - Булгакова Ирина. Страница 22
– Мальчики, я не буду пить. Настроения нет. Останови машину. К сожалению имени твоего не знаю…
– Как это ты не знаешь? – удивился Моня. – А Бугай, типа, тебе уже не имя?
– Хорошо, пусть будет Бугай, – девушка незаметно убрала левую руку в карман и нащупала рукоять ножа. – Останови машину, я же сказала, мне надо.
В тот момент, когда Ника собралась, было, проявить твердость характера, случилась неожиданность, к которой она оказалась не готова.
– Чё вы с ней возитесь? – раздался над головой прокуренный голос.
Ника и предположить не могла, что на лежаке, за шторкой, мог еще кто-то скрываться!
Девушка так и не успела оглянуться. Крепкие руки сжали ей горло. Вместо того чтобы вынуть нож, она ухватилась за пальцы, сдавившие шею.
– Пусти, – прошипела Ника.
– Легче, Горыныч, – Бугай не отрывал глаз от дороги. – Шею ей не сломай.
– И сломаю. И что? – кряхтя, отозвался Горыныч, с трудом втягивая ее брыкающееся тело на лежак. – Кому на фиг нужна эта лярва?
– Не, ты аккуратней, – хохотнул Моня. – Я мертвяков не люблю… того…
Он что-то говорил – Ника его не слышала. Горыныч навалился на нее, дыша в лицо перегаром. Одной рукой он закрыл ей рот, другой расстегивал брюки. Девушка пинала его в живот, но без замаха удары получались смазанными. Горыныч шумно дышал. Широкой ладони хватило не только на то, чтобы закрыть ей рот – нос он закрыл ей тоже.
Ника всхлипнула и укусила его за руку.
– Сучка драная, – без злобы сказал Горыныч и наотмашь ударил ее по лицу. Голова откинулась в сторону. Она прикусила язык и почувствовала вкус крови. – Еще хочешь? Сейчас добавлю.
Щелчка выброшенного лезвия Горыныч не услышал. Зато от удара ножа, воткнувшегося в правый бок, закричал так, что Ника чуть не оглохла. Девушка не стала ждать, пока он придет в себя: змеей выскользнула из-под тяжелого тела и рухнула на переднее сиденье.
– Сука! У нее нож! Моня, она ранила меня!
Горыныч орал. Суетился Моня, пытаясь перехватить ее руку с окровавленным ножом. Ругался Бугай. Отбиваясь, Ника задела водителю по голове. От неожиданности он нажал на тормоз. Машину повело.
Визг тормозов, крики, ругань, истошный ор – звуки наплыли, разрослись и вдруг стихли – Нику бросило вперед, на лобовое стекло.
Ей показалось, что она открыла глаза минуту спустя. На самом деле времени прошло намного больше.
В глаза заглядывало звездное небо. Дождь закончился, и на небосклон выкатилась луна.
Ника рванулась, думая вскочить на ноги. Удар ногой в живот отбросил ее на землю снова.
– Очнулась, сучка, – удовлетворенно сказал кто-то. – Сейчас получишь по полной. Чуть не зарезала, тварь.
Возразить ей было нечего. Она каталась по земле, хватая ртом воздух.
– Мало тебе? Вижу мало, – еще один удар, в бок, перевернул Нику на другую сторону.
Боли было столько, что она не поместилась внутри. Девушка застонала.
– Вижу, еще добавки просишь. Будет тебе добавка.
Очередной удар подбросил вверх скрюченное тело.
Потом были еще удары. И еще.
Девушка оставалась в сознании. Глотала кровь, пытаясь закрыться руками от непереносимой боли. Но боль находила ее всюду, снова и снова заставляя переворачиваться с боку на бок.
И в тот момент, когда она уже решила, что это последнее, что она сможет выдержать, началось самое страшное.
– По-хорошему не хотела, сучка. Будет тебе по-плохому. Пить она не хотела… Будет тебе пить. Тащи бутылку сюда, Моня.
Ника потеряла сознание задолго до того, как лишилась одежды. Вдруг обрушилась черная пустота. В этой пустоте неизвестно откуда появилась мокрая от дождя дорога. Ника пошла по ней, слыша звук своих шагов. И зашла так далеко, что легче было дойти до конца, чем вернуться обратно.
…– Смотри, Красавчик. – Плотный как туман голос пробился к ее сознанию. – Я ее зашил. В зоне я бы ее вытянул. А здесь… В таких условиях все это чревато заражением. Да и крови она много потеряла. Мой тебе совет – вези в больницу.
– Не довезем, Док. Точнее, сначала не донесем. Была бы машина под рукой. И с носилками беда… живой не донесем. – Кто-то положил Нике руку на лоб.
– Как она оказалась здесь, в лесу? И до дороги не близко. С той стороны она же не могла придти?
– Скажешь, Док. Даже не смешно.
– Чего уж тут смешного. Я вколю еще обезболивающего. Будем надеяться, организм молодой. Выкарабкается. Вот твари…
Кто-то продолжительно вздохнул.
– Если бы… твари. Мне вот кажется, наши, двуногие поработали.
Ника не хотела открывать глаза. Более того, она и жить не хотела. Боль от укола заставила ее содрогнуться всем телом. Неподъемные веки с трудом пропустили свет. На черном фоне дрожали два серых пятна.
– Очнулась, крестница, – мягкий голос обволакивал и успокаивал…
Очнулась.
Она все равно угодила в больницу. Правда, позже. Через несколько дней началось воспаление, и поднялась температура. К тому времени она могла самостоятельно передвигаться, давя в горле крик от страшной боли, что разрывала ее пополам. Красавчик в буквальном смысле донес ее до дороги на руках, где уже ждала машина…
***
Ника открыла сонные глаза, еще не понимая, где находится.
Сквозь корни вывороченного дерева пробивался слабый свет. Ночь уходила. Тяжелые капли, копившиеся в многочисленных щелях, срывались вниз. Они падали в лужу с таким звуком, что казались не водой, а камнями. Гулкое "буль" отдавалось в ушах. Не этот ли звук разбудил ее раньше времени?
Девушка приподнялась на локте, с надеждой устроиться удобнее и вернуться к прерванному сну. Содранное бедро по-прежнему ныло и стало ясно, что заснуть будет нелегко.
Тут кто-то сдавленно вздохнул и девушка мгновенно обернулась. Еще не поняв, в чем дело, уже тянула за ремень оружие.
Макс сидел напротив нее и делал ей страшные глаза. Ника в ответ удивленно подняла брови, тем самым интересуясь "в чем, собственно говоря, дело?".
"Слушай", – Макс поднял указательный палец.
Ника прислушалась и поначалу не услышала ничего, кроме шума основательно поднадоевшей капели. Но потом до нее дошло: протяжный мучительный вздох, какой, бывает, издает человек от долгой и нестерпимой боли. И звук шагов. Тяжелых, медленных. Как будто кто-то с натугой вытягивал сапоги из вязкой топи. К тягостным вздохам прибавилось невнятное бормотание.
Они с Максом сидели друг напротив друга и не знали, на что решиться. Макс кивнул в сторону Грека, спящего крепким сном смертельно уставшего человека. Ника в ответ отрицательно покачала головой.
"Не трогай человека. Пусть спит".
"Так что делать?" – Макс вздернул подбородок.
"Не знаю, – Ника пожала плечами. – Может, обойдется?"
Макс почесал в затылке и кивнул на щель между корнями, сквозь которую пробивался робкий свет.
"А вот это попробуй", – утвердительно отозвалась она.
Пока Макс осторожно, боясь задеть раненую руку, устраивался возле просвета, Ника подтянулась и села, приспособив под спину рюкзак. Будить Грека раньше времени не хотелось. Мельком глянув на него, Ника про себя отметила, как съехала на голове повязка, державшаяся только потому, что присохла к ране на затылке.
Вчера, после того как они чудом остались в живых после событий на свалке, Грек проникновенно посмотрел ей в глаза и тихо сказал:
– Ты спас меня, сынок. С меня должок. Я этого не забуду. – Он улыбнулся, и на разбитых губах выступили капли крови.
Он так сказал, и спорить Ника не стала. Какой смысл подводить предварительные итоги и выяснять кто, кому и сколько должен?
Когда разбуженная взрывами лавина потекла вниз, сметая все на своем пути, когда земля ходила ходуном как во время землетрясения, когда в воздух поднялась удушливая волна ржавой взвеси, – вот тогда Ника и растерялась. Полными ужаса глазами она смотрела на то, как в пыльном мареве колыхалась постоянно меняющая очертания глыба железа. Она сжимала в руках бесполезный автомат и не могла оторвать глаз от текущих рек искореженного металла, где каждый кусок в отдельности легко мог стать ее могилой. Единственное, что полагалось делать в опасных ситуациях – стрелять, как домашняя заготовка, засевшая глубоко в мозгу, оказалась абсолютно бесполезной и разум молчал. Ника сидела, не в силах пошевелиться и ничего не могла с собой поделать. Внутри все застыло, обездвижило. Перед глазами происходило постоянное движение, и это зрелище действовало на нее как удав на кролика. Разве можно уйти из разваливающегося дома, когда под тобой проваливается пол, а на голову рушится крыша?