Незабытые чувства - Доронина Слава. Страница 15

– Это не тебе решать, с чем я готов расстаться, а с чем нет.

Алёна заметно напрягается. Гордо вскидывает подбородок. Ехидничать больше не возникает желания? Не пойму, приятно ли мне осознавать, что она меня боится. Или вовсе не меня? Может, ее тоже ни от кого так не вставляло за все эти годы? Какие-то эмоции улеглись, да, но от физиологии не убежать. Я по-прежнему хочу Алёну. А она меня?

– Зачем тебе это? – тихо спрашивает Шипиева-Ковалёва.

Хороший вопрос. Но мой ответ Алёне не понравится. Он даже мне не нравится. Едва сдерживаюсь, чтобы не сделать еще шаг навстречу, желая проявить твердые знаки внимания со своей стороны, которые давят на ширинку. От одной мысли, что я знаю, что скрывается под этой строгой одеждой и какой Алёна может быть отзывчивой и сексуальной, какие у нее длинные и стройные ноги, на одной из которых есть татуировка, по телу опять бегут мурашки, а кожу обдает жаром. Сука-а…

– Мне не нравится, как ты на меня смотришь, – смущается Алёна. – К тому же если та девушка и ребенок твои…

– Не мои, – резко обрываю я.

Пробегаюсь оценивающим взглядом по белой блузке и идеально сидящей на стройных бедрах юбке. Если пацан Алёны, то она совсем не изменилась после родов. Но почему-то мне не верится, что она теперь мама. Это не укладывается в голове. Даже на уровне ощущений. Но даже если так, то почему мои источники утверждали об обратном? В чем подвох, Костя?

– Рик мой племянник, – поясняю я. – С Вероникой ты уже знакома. А у тебя?

– Что у меня?

– Черный пацаненок с гипсом на руке.

Повисает долгая пауза. Алёна не торопится с ответом. Хотя что такого сложного я спросил? Но она начинает сильно нервничать, кусает губы, в глазах снова появляется паника.

– Твой или Ласки? – напираю я. – Очень на тебя похож. Сколько ему? Три?

– Да, почти три, – помедлив, отвечает Алёна, взяв себя в руки.

Неужели мои догадки верны? Вот так поворот.

– Твой или Настин? – повторяю вопрос, который со вчерашнего дня не дает мне покоя.

– А если мой?

– От него родила?

Снова повисает пауза, и смятения на красивом лице становится еще больше. Маска холодности вот-вот окончательно слетит. Челюсти Алёны плотно сжимаются.

– Пацан Слуцкого? – Еще немного, и я выйду из себя.

– Это имеет какое-то значение?

– Имеет.

– А мне кажется, что нет.

– Нет? – завожусь я. – Почему правду было не сказать? Зачем так отвратительно расставаться, причинять боль другому человеку? Я бы в любом случае тебя отпустил, Алёна. По-хорошему к тебе тогда ведь отнесся. Со всей душой. А ты рассталась со мной, как сука, узнав, что от него забеременела? – выливаю на нее свои догадки.

Мои слова летят в цель. Ледяная броня слетает с хладнокровного лица. Глаза Алёны расширяются, и от ее невозмутимости не остается и следа. Не такая стерва, какую из себя строишь, да?

Но я и сам сейчас новый удар под дых получил, сложив пазлы в своей голове, когда увидел ее реакцию.

– Надеюсь, после этой новости тащить на дно не возникнет желания? У меня ребенок на руках.

Как такового подтверждения или опровержения своих слов я не слышу.

– Ну почему же, – хочу «дожать» Алёну. – Наш общий знакомый из тюрьмы вряд ли выйдет. Мы оба это прекрасно понимаем. Ты поэтому и сменила фамилию? Тебя прессовали из-за его долгов и проблем? Или в чем причина? А салон случайно не Гончарову продала? Как-то я просил Костю узнать, как у тебя дела. Справки он навел, но про то, что ты стала мамой, и слова не было озвучено. С документами Белова я тоже вчера ознакомился. Суммы по трем ранее открытым секциям внушительные прошли. Мне дальше-то копать? Может, еще что интересное всплывет? Или сама расскажешь?

Алёна делает шаг в сторону, но я не даю ей пройти, опять преграждая путь.

– Нечего мне тебе рассказывать. В моей жизни всё замечательно, меня никто не прессовал и не прессует. Гончаров помог с продажей салона. Это я попросила его ничего не говорить, если ты вдруг когда-нибудь обо мне спросишь. Про своих детей, мужей и любовников я не обязана ни перед кем отчитываться. Занимаюсь любимым делом, воспитываю ребенка и не лезу в чужую жизнь. Чего и тебе желаю. Со следующего месяца с людьми из вашего фонда, в том числе и с тобой, будет работать моя помощница. Всего доброго.

– Доброго? – Я останавливаю Алёну, беря за локоть. – По-твоему, так оно выглядит? А мне казалось, иначе.

– Мне больно, Янис Артурович, – с выражением говорит Алёна и переводит глаза на руку, которой я сжимаю ее кожу.

Отпускаю Шипиеву. Или Ковалёву. Никак не могу привыкнуть к ее новой фамилии. Провожаю Алёну долгим взглядом. Нет, в голове не укладывается, что она мама мальчика. Действительно родила от этой мрази ребенка?

Тру ладонью подбородок и лезу в карман брюк за телефоном. Гончаров вне зоны доступа сети. Его секретарша говорит, что у Константина Сергеевича срочное совещание. Совещайся, Костя, а я как раз тут порешаю дела и подъеду к тебе на несколько вопросов. Ты охренеешь от полета моих мыслей.

Встретив на парковке Белова с журналисткой, вместе с ними захожу в спортивную школу. Я листаю план, по которому будет сниматься материал для телевидения, и, расположившись на скамейке, делаю пометки в голове, на какие даты внести изменения в распорядок дня.

Помощница твоя будет заниматься проектом, Алёна, да? Помечтай. Сегодня же юристы внесут один ключевой пунктик в договор, и считай, у тебя эксклюзивные условия и больше нет права голоса. Всё для тебя, красавица.

– Вот этот кусок видео хочу, чтобы отсняли и добавили для эфира, – говорю я, открывая галерею в телефоне, и показываю Гумшиной, что именно хочу видеть.

Ее брови удивленно ползут вверх.

– Красиво. Но зачем? – недоумевает Варвара.

– Мы же финансируем эти секции? – отвечаю вопросом на вопрос. – Значит, наше желание – закон.

В данном случае – мое. Давно хотел посмотреть вживую, как Алёна кружится на катке. Поворачиваю голову и, заметив Шипиеву-Ковалёву на льду в компании детей, отвлекаюсь и не свожу с нее глаз. Красивая. Стройная. Притягательная. Наркотик, одним словом.

– Хорошо, – задумчиво тянет Гумшина и тоже переводит взгляд на Алёну. – Может, вы и правы, Янис Артурович. Девушка славная. Смотреться будет эффектно в кадре. К тому же бывшая фигуристка. Я сейчас к ней подойду. Как раз и отснимем, пока она на льду с детьми. Да?

– Да.

«Попытайте счастья, Варвара», – усмехаюсь мысленно. Шипиева из принципа ничего такого делать не станет.

Однако, к моему удивлению, Алёна соглашается. Мастерски выполняет все, о чем я просил Гумшину, но напоследок награждает меня таким взглядом, что ощущаю себя конченым мудаком. Особенно когда Шипиева уходит с катка, держась рукой за живот и прихрамывая на правую ногу.

12 глава

Телефон разрывается на приборной панели, как сумасшедший. Я перевожу звонки на Инну и жду Шипиеву на парковке. Откидываюсь на спинку сиденья и тянусь к сигаретам. Спорт и курение несовместимы. Пора завязывать с пагубной привычкой. Но щелкнув зажигалкой, я затягиваюсь, выпуская струю дыма в окно. Это успокаивает. Ненадолго.

Алёна появляется на горизонте лишь спустя полчаса. Смотрю, как она со спортивной сумкой медленно идет к машине и с кем-то опять разговаривает по телефону. Подходит к серебристому седану и забирается в салон. Долго сидит и уезжать не торопится.

Я тоже.

Даже объяснить не могу, зачем ждал Алёну столько времени. Убедиться, что с ней всё в порядке? Неужели травма ноги дает о себе знать? Видимо, дает. Как и мои периодические мигрени. И какие-то неотпустившие эмоции и чувства, от которых жжет в груди. Дискомфорт становится чуть тише, когда машина Алёны трогается с места и покидает парковку. Разжав кулаки, смотрю по сторонам, понимая, что дышал через раз все это время. Да-а… С таким успехом лучше и впрямь завязывать с нашими встречами. Добром они не кончатся. Хотя у нас с Алёной разные представления о доброте. Моя явно почеловечнее выглядит.