Кровавое шоу - Горохов Александр Сергеевич. Страница 19

Изрядно обалдели и оба злоумышленника, увидевшие за окном голую девицу с загипсованной рукой, которая как ни в чем не бывало пытает незваных гостей об их заботах. Они качались на веревках и разглядывали Надю, лица у них были какие-то непривычные, но Надя еще не сообразила, в чем тут дело.

— Открой окно, — тихо сказал один из них, и Надя увидела в его руке большой пистолет с длиннющим дулом. С таким же успехом на нее могли наставить сейчас автомат или десятидюймовое жерло морского орудия — ей было все равно.

Она радостно сорвала шпингалет, распахнула окно и тут окончательно развеселилась, обнаружив, что оба гостя напялили карнавальные маски. Один представился зайцем, другой волком! Надо же!

— Да тише ты, дура! — зарычал Заяц. — А то вот пущу тебе пулю в голое брюхо! Одевайся!

— Одевайся! — с надменным презрением повторила Надя. — Это, извините, не мужская команда! Я привыкла наоборот.

— Да ты пьяная, что ли? — Заяц схватил ее за волосы и попытался заглянуть в глаза.

— Оставь, — мягко сказал Волк. — Тем лучше. Одевайся, ангел мой. Так надо.

— Что надо? — с той же фанаберией спросила Надя.

Заяц снова зарычал и больно сунул Наде под ребра пистолетом, а Волк, сообразив, что словами девушку не проймешь, оглянулся, подхватил со спинки кровати рубашку и с ловкостью портнихи надел ее.

Оба они уже отцепили карабины от веревок, тянувшихся в окно. Заяц дважды подергал их, и они уплыли куда-то в небо.

— Вот и порядок, ангел мой, — тем же заботливым, почти материнским тоном сказал Волк. — Пошли.

— Пошли, — согласилась Надя и опять же без всякого страха или удивления отметила, что в руках Зайца дергался здоровенный ковбойский пистолетище, а через плечо Волка висел автомат.

— Израильский «узи»? — ткнула она в него пальцем.

— Нет, мой ангел, — возразил Волк. — Эта штука посовременней. Тебе лучше не знать, какая. Вообще, лучше ничего не запоминай, делай, что тебе говорят, и все у тебя будет распрекрасно. Идем.

Они вывели ее в коридор, Волк держал ее под руку, вернее, придерживал, словно джентльмен обожаемую даму.

Надя этой дамой себя и ощутила. По коридору пошла между двух мужчин легко, вскинув голову, только босые ноги по линолеуму некрасиво шлепали.

Боковой лестницей они спустились на второй этаж и остановились у стеклянных дверей в коридор.

Шагах в десяти от дверей, спиной к ним, у открытого окна курил милиционер. Дверь палаты, которую ему было положено охранять, была приоткрыта.

— Начали! — тихо сказал Волк, сжал локоть Нади покрепче, распахнул двери и быстро вошел в коридор. Заяц метнулся за ними.

Надя почувствовала, как пистолет уперся ей в челюсть, отжимая голову, а под ребра вонзился ствол автомата.

— Не двигайся, мент! — негромко, но очень четко сказал Волк.

Милиционер повернулся и выронил сигарету.

— Шевельнешься или крикнешь, сам ляжешь и девчонку угробим.

Милиционер медленно поднял ладони рук на уровень плеч. Заяц стремительно шагнул к нему и вырвал из кобуры его пистолет.

— В палату! — негромко приказал Волк.

Милиционер повернулся, ногой открыл дверь палаты и вошел.

Надю протолкнули следом.

Под потолком вспыхнула люстра.

Надя увидела, что на единственной койке лежал молодой парень с нелепо торчащей в сторону загипсованной рукой. Он пытался приподняться, с ужасом глядя на вошедших, рот его дергался в безуспешной попытке крикнуть.

— Тихо, Гришенька, это мы, — сказал Волк.

Но парень на койке не узнал Волка и судорожно выдавил:

— Кончать меня пришли, да? Так мочите разом!

— Нет же, нет, — Волк наклонился над ним и скинул маску. — Это я, твой родной брат Николай. Здравствуй, Гришаня.

Лицо Гриши исказила судорога, здоровой рукой он обхватил Волка за плечи и заплакал.

— Ничего, Гришаня, ничего. Все будет хорошо, — срывающимся голосом сказал Волк, вновь напяливая маску. — Еще немножко приключений, и ты будешь дома.

— Нельзя мне домой, нельзя, Коля! — горячо зашептал раненый. — Папу возьмут, маму, бандит я! А вас всех кончат!

— Разберемся, разберемся, Гришаня. Со всеми справимся. Ты ходить можешь? Ты должен ходить, как мы узнали.

— Да, да, могу.

— Ну так вставай, ангел мой.

— Это я, извините, ангел! — ляпнула Надя. — Не путайте! Что это еще за безобразие такое?

— Ах, да. Извините! — бросил через плечо Волк, приподнимая Гришу за плечи.

Между тем Заяц уложил милиционера на пол, широким пластырем заклеил ему рот, заломил руки и сцепил их наручниками, поблескивающими золотистым металлом. Ноги скрутил белым шнуром. Потом повернулся к Наде, но она заявила:

— Не смей меня вязать, меня нельзя! У меня рука сломана!

Волк тихо засмеялся.

— Вас мы не будем вязать. Вам придется совершить с нами небольшую прогулку. Через двадцать минут, обещаю вам, вы будете в палате на своей коечке. Может быть, мы вас когда-нибудь встретим и возместим вам моральный ущерб.

— А я обратно в палату не желаю! — спесиво ответила Надя.

Заяц повернулся к Волку:

— Николай, по-моему, она сумасшедшая.

— Что ж, по-твоему, мы больницы перепутали и в дурдом попали? — В голосе Волка слышалась улыбка. — Нет, она просто наркоманка. Наелась наркотиков и ни черта не соображает. Мильтон твой блокирован?

— Да, — ответил Заяц нервно.

— Тогда тронулись потихонечку. И запомни, Станислав, говорю тебе, наверное, в пятый, но теперь действительно в последний раз — стрелять только в самом крайнем случае. Стрелять только в тех, у кого в руках оружие. Если ослушаешься, я тебе верну каждую выпущенную тобой пулю.

— Я понял.

Они закрыли за собой дверь палаты и всей компанией снова вернулись к лестнице.

Волк, судя по всему, хорошо ориентировался в больнице.

Они спустились в подвал, снова поднялись на первый этаж и боковым коридором прошли к центральному холлу.

Весь этот путь Надя проделала улыбаясь, ощущая вежливую руку Волка на своем локте. Заяц придерживал Гришу — тот шел неровно, чуть покачиваясь.

Они остановились за углом (стеклянные двери выхода уже были видны), и Волк сказал едва слышно:

— Так. Повторяем ту же сцену, — он тронул Надю за плечо. — Ангел мой, если изобразишь на лице ужас и боль, то это нам не помешает, а тебе зачтется.

Надя кивнула, хотя ничего не понимала.

Волк мягко вытолкнул ее в холл.

Два охранника в пятнистой форме сидели у журнального столика и играли в карты. Автомат одного лежал поперек столика, второй держал оружие на коленях. Оба повернулись только на голос Волка.

— Внимание, господа. Это похищение. Перед вами заложница, и если вы шевельнетесь, я ее тут же застрелю.

— Убивают! — в полный голос заорала Надя.

— Тихо! — испуганно сказал Волк. — Господа, оружие оставить на столе, там же — ключи от выхода, а сами — к стене и в обычную знакомую вам стойку: ноги врозь и шире, руки на стенку. Стреляю на любое ваше резкое движение, и чтобы я все время видел ваши руки.

— Я что-то не то сделала? — капризно спросила Надя.

— Все по высшему классу, — одобрительно заверил Волк.

В действиях охранников чувствовалось напряжение и готовность броситься в схватку. Они смотрели друг на друга и медленно вставали из-за столика. Автомат, лежавший на коленях, с грохотом упал на пол.

— Не поднимать! — чуть громче прежнего сказал Волк. — Достаньте ключи.

Один из охранников сорвал с пояса ключи и бросил их на журнальный столик.

— К стене! — В голосе Волка зазвучала прежняя уверенность.

Охранники повернулись и в несколько шагов достигли стены. По опущенным плечам было видно, что они сдались. У стенки встали по правилам — далеко от нее, широко расставив ноги и под острым углом опершись о стенку ладонями: в таком положении невозможно сделать бросок или гибко отскочить в сторону.

Заяц схватил ключи и метнулся сначала к пульту с кнопками и рычажками, расположенному рядом с дверьми. Он щелкнул несколькими тумблерами, что-то пискнуло, и на пульте погасло несколько ламп. Заяц бросился к дверям. Знал ли он, какой ключ к какому замку подходил, или ему просто повезло, но оба замка он отомкнул за несколько секунд.