Детектив и политика - Устинов Питер. Страница 25
Гуапа шумно вздохнула и наградила Малько взглядом, который мог размягчить камень — столько в нем было неги.
— Не осуждайте меня, сеньор, но здесь так скучно… В Сьюдад-Трухильо [16] при Благодетеле — упокой Господь его прекрасную душу — мы устраивали приемы каждый вечер. А здесь мы живем, как звери в джунглях. Сегодня Чезаре едет во Дворец повидать своих друзей, и я остаюсь в одиночестве. Я думала, вы будете так любезны и составите мне компанию…
Чезаре Кастелла побелел. Из-за толстых губ он был похож на разъяренного окуня. Малько, который не видел никакой нужды восстанавливать его против себя, попробовал разрядить атмосферу:
— Поверьте, мадам, я рад был бы остаться, но ваш супруг сказал чистую правду: у меня действительно очень много дел.
Внушительные груди Гуапы как-то сразу поникли. К счастью, в этот момент появился официант, несший поднос с бутылкой портвейна и рюмкой. Гуапа залпом выпила рюмку и проводила официанта томным взглядом. Потом, вздохнув, вытянула ноги и сказала:
— А знаешь, у этого парня отличная фигура для негра.
Чезаре Кастелла побагровел.
— Иди в номер. Puta! [17]
Последнее слово он произнес очень тихо, но Малько его услышал. Гуапа пронзительно выкрикнула по-испански:
— Оставь меня в покое, сутенер!
Правая рука Чезаре Кастелла мелькнула в воздухе, и голова Гуапы дернулась. На ее щеке появился отпечаток пяти пальцев. Испустив сдавленный крик, она в бешенстве бросилась на мужа, целясь ему в лицо длинными ногтями. Кастелла успел схватить ее за запястья и, как истинный джентльмен, прокомментировал:
— Я слишком добр, сеньор. Когда я познакомился с этой потаскушкой, она спала со всеми подряд за два доллара, и у нее даже туфель не было. Я сделал из нее даму. В благодарность за это она спит со всеми неграми в гостинице…
— Врешь! — завопила Гуапа. — Туфли у меня были!
И, вырвавшись от него, растрепанная, с красным лицом, красивая и жалкая, она бросилась на шею Малько.
— Возьмите меня с собой, — потребовала она, — я не желаю больше оставаться с этой свиньей!
— Да-да, возьмите ее, — усмехнулся Кастелла. — Мне уже давно пора найти себе приличную жену, которая не будет поминутно оскорблять Пресвятую Деву. А вы станете самым знаменитым рогоносцем на Карибских островах!
Гуапа яростно топнула ногой:
— Сутенер, дерьмо собачье!
Малько поднялся, испытывая сильнейшую неловкость.
— Надеюсь, вы помиритесь, — сказал он. — А мне нужно идти. Жду вас послезавтра после десяти часов. Пройдите в гостиницу через сад.
— Хорошо, сеньор, — ответил Чезаре Кастелла, запыхавшийся, но сохраняющий чувство собственного достоинства.
Прелестная пара. Ну и помощнички у него: Чезаре Кастелла, Жюльен Лало, Берт Марни… Настоящий "Интернационал мокриц"! Теперь он начал понимать, почему все попытки государственного переворота в этой стране не удались… Беспокоило его и другое: после "вечеринки" с Амур Мирбале он не замечал за собой никакой слежки. Как будто мулатка решила предоставить ему полную свободу действий. Во всяком случае, когда он ехал в гостиницу "Иболеле", "хвоста" за ним не было — поэтому и состоялась эта встреча с Чезаре Кастелла.
Пульс у Жюльена Лало был сто сорок ударов в минуту. Старику казалось, что его бешено колотящееся сердце вот-вот лопнет. Склонившийся над ним знахарь был более чем встревожен.
— Жюльен, ты очень серьезно болен…
Его микстура не принесла никакого облегчения. Так же, как и кровопускание. А одолевавшие старика буйные эротические фантазии только усиливали мучения. От рома, на котором был настоен "буа-кошон", у него кружилась голова. Он схватил знахаря за руку:
— Я умираю…
Тот нахмурился:
— Я больше ничего не могу для тебя сделать, Жюльен.
Жюльен Лало встал и хромая пошел к двери. Уже стемнело. По улице Карфур проносились "тап-тапы". Ослепленный светом их фар, он несколько минут простоял в нерешительности, пока откуда-то из глубины его отуманенного ромом и болью мозга не всплыло имя виновницы его адских мучений: Симона Хинч!
Вернувшись с пляжа, Симона Хинч встала под холодный душ, чтобы смыть с себя морскую соль. Закрыв глаза, она подставила лицо под струи воды, думая о Малько, с которым не виделась два дня. Она так и не рискнула зайти к нему в гостиницу и вчера напрасно прождала его на площади Сен-Пьер.
Из комнаты донесся какой-то шум. Симона специально не заперла входную дверь — на случай, если придет Малько. Она позвала:
— Малько?
Кто-то отдернул нейлоновую занавеску с такой силой, что частично сорвал ее с карниза.
— Жюльен?!
Она испуганно отпрянула. Жюльена Лало, с которым она была знакома много лет, трудно было узнать: его налитые кровью глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит; он хватал воздух открытым ртом и шатался как пьяный. Несколько секунд он молча и жадно смотрел на молодую женщину, и его злоба уступила место похоти. Не спуская глаз с ее слегка выпуклого живота, он с трудом залез в ванну. Охваченная паническим страхом, Симона закричала и попыталась оттолкнуть его. Но Жюльен Лало был слишком тяжелый. В насквозь промокшей одежде он прижался к ней. Она отчаянно царапала ногтями его морщинистую кожу. Ощущение ее обнаженного тела привело Жюльена Лало в экстаз. Он прижался своим воспламененным животом к молодой женщине. Симона укусила его в плечо. Почти ослепленный струями воды, он ударил ее в висок. Прикосновение к этому упругому, смуглому телу сводило его с ума. Он раздвинул коленом ноги Симоны и с кряхтением и стонами овладел ею. Почти сразу же он испытал такое глубокое, абсолютное наслаждение, что замер на полусогнутых ногах, обхватив молодую женщину за талию.
Немного придя в себя, Симона с диким воплем вонзила ногти в его шею, стараясь нащупать артерию. Но Жюльен Лало держал ее мертвой хваткой. Его возбуждение нарастало, желание разгоралось все сильней, и он внезапно понял: что бы он ни делал, это только обострит его мучения. Костлявыми руками он схватил Симону за горло и прорычал:
— Ты продала меня Мирбале — я тебя убью!
Малько в третий раз обошел площадь Сен-Пьер. В условленном месте была только малолетняя чернокожая проститутка, которая отчаянно старалась привлечь его внимание. Откуда-то из темноты выходили другие проститутки, посылая воздушные поцелуи проезжавшим машинам. Несколько девиц сидели на краю тротуара с широко раздвинутыми ногами.
Петьонвиль спал. Малько продолжал искать глазами Симону. Она обещала ждать его каждый вечер между девятью и десятью часами. Он пришел в половине десятого, но не застал ее.
В пять минут одиннадцатого он решил поехать к ней. Это было рискованно — за ее домом наверняка велось наблюдение, — но лучше риск, чем неопределенность. И главное, ему надо было рассказать ей о результатах своей встречи с Жакмелем.
Извилистая дорога была пустынна. На погруженном в темноту склоне горы мерцали редкие огоньки.
Жюльен Лало почувствовал, как его хватают за шиворот и выдергивают из ванны. От неожиданности он даже не выпустил Симону, и оба упали на пол. Уже приземлившись на спину, он краем глаза заметил силуэт какого-то мужчины. Громкий голос скомандовал:
— Отпустите ее — или я вас убью!
Симона откатилась в сторону, подняла затуманенные от шока глаза и увидела Малько, который целился в Жюльена Лало из длинного, плоского пистолета. Пыхтя как паровоз, старик втянул голову в плечи. Симона встала, закуталась в полотенце и выскочила из ванной комнаты.
Рептильи веки Жюльена Лало медленно поднялись, и он прошептал креольское ругательство.
— Встаньте! — приказал Малько.
Лало не пошевелился. Вдруг в ванную влетела Симона. Подняв бутылку рома, которую она сжимала за горлышко, молодая женщина изо всех сил обрушила ее на голову Жюльена Лало. Бутылка скользнула по касательной и разбилась о его нос. Жюльен Лало свалился набок, и по его лицу, вперемешку с ромом, потекла кровь. Малько успел схватить Симону за руку в тот момент, когда она размахнулась, чтобы ударить старика в горло осколком бутылки. Несколько секунд она молча и яростно боролась с Малько, потом выпустила свое импровизированное оружие и разрыдалась.