Детектив и политика - Устинов Питер. Страница 24

Жюльен Лало протянул было руку, но сразу же отдернул ее.

— Но я выпил уже слишком много… это опасно!

Амур Мирбале, как змея, вытянула голову вперед.

— Знаешь, есть вещи гораздо более опасные…

Один из макутов выхватил из-за пояса поменявший, наверное, не одного владельца пистолет "стар" и приставил его к затылку Жюльена Лало. Тот залпом осушил стакан. "Буа-кошон" показался ему еще более терпким, чем обычно. Он боялся даже подумать о том, какое действие это окажет на его изношенный организм. Едва он поставил пустой стакан, как второй макут налил в него новую порцию "буа-кошон". Жюльен Лало выпил уже полбутылки, и руки у него дрожали. Амур Мирбале хладнокровно убивала его.

— Где Габриэль Жакмель? — спросила она.

Лало умоляюще сложил руки. Этот допрос длился уже полчаса. Ему казалось, что его поджаривают на медленном огне.

И все из-за того подонка, который видел, как он передал "буа-кошон" американскому агенту.

— Клянусь тебе, не знаю. Я и понятия не имел, что этот американец ищет с ним встречи.

— Врешь! — спокойно произнесла Амур Мирбале. — Ну что ж, тогда пей — это освежит тебе память!

Потеряв последнюю крупицу самоуважения, Жюльен Лало вскочил с кресла и упал перед мулаткой на колени. Врач неоднократно предупреждал его, что злоупотребление "буа-кошон" чрезвычайно опасно для его сосудов.

— Клянусь, я тебя не предавал. Амур, ты же знаешь, как я любил президента! Не заставляй меня больше пить это!

Тонтон-макуты расхохотались.

— Можешь и не пить, — мелодичным голосом сказала Амур Мирбале. — Аликс готов пристрелить тебя в любой момент.

Жюльен Лало снова почувствовал холод пистолета на своем затылке. Но, несмотря на это, запах молодой женщины, перед которой он стоял на коленях, опьянял его.

Амур Мирбале была неумолима.

— Ты слишком стар, чтобы быть таким наивным, Жюльен, — тихо сказала она. — За то, что ты сделал, с тебя надо содрать кожу — медленно, по кусочку… Пей!

— Но я действительно ничего не знаю, — простонал Лало. — Ничего! Хочешь, я его убью, этого американца?

Глаза у Амур Мирбале сверкнули:

— Не лезь, куда не просят! Это мое дело. Не хочешь сказать, где Жакмель — пей!

Она впервые повысила голос. Никто из посторонних все равно не мог ее услышать: вокруг был парк. Да и кто в Порт-о-Пренсе осмелился бы требовать объяснений у Амур Мирбале?

Всхлипнув, Жюльен Лало выпил "буа-кошон" до последней капли. У него вырвали стакан, чтобы наполнить его снова… Он встал, чувствуя чудовищное возбуждение. Перед его брюк гротескно вздулся. Аликс с усмешкой показал на это пальцем. Амур Мирбале поджала губы и отвернулась. Зрелище охваченного похотью старика ее не возбуждало.

Кровь кипела в жилах Жюльена Лало. Ему казалось, что его глаза сейчас вылезут из орбит.

— Хватит, я больше не могу! — прошептал он.

— Чем скорее допьешь, тем скорее освободишься, — наставительно изрекла Амур Мирбале. — Сам во всем виноват. Достаточно только сказать мне, где прячется Жак-мель.

Аликс с издевательским видом уже протягивал ему стакан. Лало выпил его маленькими глотками. У него кружилась голова и ломило все тело — но самым мучительным было жгущее огнем, нестерпимое желание.

Аликс протягивал Жюльену очередной стакан "буа-кошон". Делалось это уже из чистого садизма, поскольку Амур давно поняла: если бы старик что-нибудь знал, то давно бы во всем признался.

— Хочешь узнать, кто тебя выдал? — ласково спросила она.

Он не ответил: сейчас это его мало заботило.

Она продолжала:

— Раньше ты был более злопамятным, Жюльен. Стареешь. Кстати, сколько тебе уже стукнуло?

Лало промолчал. Он обычно сбавлял себе четыре года, говоря, что ему семьдесят шесть.

— Так кто же меня выдал? — наконец спросил он больше для того, чтобы угодить Амур Мирбале, чем из любопытства.

— Ты ее хорошо знаешь: Симона Хинч.

— Симона Хинч?

Это имя не сразу дошло до его отуманенного сознания. Симона Хинч… Ах, да: он несколько раз заходил в картинную галерею Порт-о-Пренса, чтобы с вожделением поглазеть на стройную фигуру ее владелицы. Но сейчас все это не имело значения: он выпил слишком много "буа-кошон". Бутылка была пуста. Амур Мирбале удовлетворенно поглядела на него и встала. Голос у нее был все такой же ровный и мелодичный:

— Очень хорошо, Жюльен! Я ухожу. Может, ты умрешь, а может, и нет. Но если ты выкарабкаешься — запомни: в следующий раз я тебя не прощу!

Жюльен Лало остался полулежать в кресле. Как сквозь вату он услышал хлопанье дверцы автомобиля. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой сидящего тонтон-макута Аликса в клетчатой рубашке и с автоматом на коленях. Рассмеявшись жирным смехом, тот сказал:

— Тебе срочно нужна баба!

Не отвечая, Жюльен Лало встал. Во что бы то ни стало надо было разыскать знахаря — единственного человека, который мог спасти его от верной смерти. Он кое-как привел себя в порядок, шатаясь, пересек парк, вышел на улицу, остановил "тап-тап" и из последних сил втиснулся в него.

Чезаре Кастелла быстро спрятал пятьсот долларов. Малько смотрел на него с отвращением. Ему редко приходилось видеть такое апатичное, пустое лицо: узкое, губастое, с тонкими усиками и маленькими, злыми глазками. В нем было что-то рыбье.

— Но действовать нужно быстро, — сказал Малько.

Кастелла напыщенно ответил:

— Сеньор, Чезаре Кастелла умеет держать слово!

— И не забывайте: речь идет не о том, чтобы ее убить, — сухо уточнил Малько, — только вывести из игры… Впрочем, действовать мы будем вместе. Ваша основная задача — используя имеющиеся у вас здесь связи, организовать похищение и найти надежное место, где ее можно будет продержать какое-то время.

На рыбьем лице Чезаре Кастелла появилось выражение, какое бывает у человека, глубоко оскорбленного в своих лучших чувствах.

— Сеньор, я — кабальеро и никогда не причиню зла женщине. Даже если вы прикажете.

Малько пришлось удовлетвориться этим ответом. Выбора у него не было. Он немного утешился, вспомнив, что и в Крестовых походах участвовало немало отъявленных негодяев.

Он надел свои темные очки и посмотрел на великолепную панораму, открывавшуюся с террасы гостиницы "Иболеле". Но, несмотря на эту красоту, постояльцев тут было немного — отпугивали шутки тонтон-макутов, которые по ночам бросали трупы в бассейн гостиницы.

Не снимая очки, Малько снова начал разглядывать своего "помощника": у него было лицо человека безвольного, подобострастного и в то же время жестокого и уверенного в себр.

Ободренный молчанием Малько, Чезаре Кастелла разоткровенничался:

— Сеньор, все эти негры — настоящие животные. Благодетель Трухильо мне много раз говорил об этом, а уж он-то разбирался. Я просто мечтаю бежать из этой вонючей страны и вернуться в Доминиканскую Республику… А вот и моя жена!

Малько встал. К их столику величественно шло совершенно удивительное создание, похожее на ожившую картинку из "Плейбоя": волосы с медным отливом, прекрасно вылепленное тело, затянутое в длинное платье с декольте, которое оставляло открытой практически всю грудь… Огромные зеленые глаза, обрамленные густым слоем туши, пристально смотрели на Малько.

Госпожа Кастелла села рядом с мужем, с хорошо выверенной медлительностью положила ногу на ногу и проворковала низким голосом:

— Добрый день, сеньор! Чезаре не предупредил меня, что будет не один…

Она оценивающе посмотрела на его светлые волосы, золотистые глаза и элегантную фигуру, потом сцепила руки на затылке, выставив грудь вперед, покачала ногой и спросила:

— Надеюсь, вы останетесь пообедать с нами?

Голос у нее стал чуть хрипловатым. Малько подумал, что для Чезаре Кастелла начинается очередной кошмар. Тот поторопился вмешаться:

— Сеньор Линге не может остаться, Гуапа, — у него очень много дел.