Вадимка - Алпатов Михаил Антонович. Страница 26

…Весь следующий день Вадимка жил ожиданием новой встречи с Настей и именно на том же месте, в саду, под сливой. Но Настя не пришла. Видно, на неё сильно подействовал разговор с матерью. Каждую ночь Вадимка напрасно ждал Настю в саду. Но Настя все не шла: мать строго запретила ей выходить из дому по вечерам. Потом встречи возобновились, но всегда были очень короткими, Настя постоянно спешила… Во время этих мимолётных свиданий заветных слов так и не было сказано.

Как-то вечером Вадимка с Настей опять сидели на поваленном дереве в саду Алёшиных и тихо разговаривали. Надвигалась тёплая летняя ночь, знакомые Вадимке звезды смотрели на них ласково, понимающе. На душе у ребят стало спокойнее, мир казался таким прекрасным. Настя не спешила, и Вадимка был счастлив. Как вдруг где-то на другом конце хутора послышался дробный топот лошадиных копыт.

— Ой, чай, опять бандиты! — насторожилась Настя, схватившись за плечо Вадимки.

— Знаешь что, — Вадимка вскочил на ноги. — Беги-ка домой, сиди и носа не высовывай и мать не пускай. А ну, живо!

Натыкаясь в темноте на ветки, они выбежали из сада и кинулись к куреню Насти.

— А где батя?! Побожись, что хоть ты никуда не побежишь! Ну, побожись! — требовала перепуганная Настя, тормоша Вадимку за рукав.

— А чего мне божиться? Меня мать и так никуда не пустит.

— Ну, гляди ж!

Настя скрылась за дверью, Вадимка перемахнул через плетень в свой двор, забежал за сарай, чтобы его не было видно из обоих куреней. Прислушался. Топота уже не было слышно, но подняли гвалт потревоженные собаки. Лай, поднятый на дальнем кутке, быстро распространился по всему хутору. «Дерануть, пока мать не видала?.. Чи не надо?» Но на улице уже поднимался гомон, бежали люди. В этот раз они бежали не на майдан, а к куреню их председателя Алексея Кудинова. Вадимка через двор Чугреевых тоже выскочил на улицу, побежал, обгоняя взрослых.

Всё, что он увидел, было очень страшно. Бандиты поджигали курень председателя. Крыша была черепичная — её не подожжёшь, и они старались поджечь крыльцо и ставни. Стояли жаркие дни, и сухое дерево быстро разгоралось. В тёмную ночь и сам огонь и бегавшие с пучками горящей соломы в руках поджигатели казались чем-то зловещим и бесовским. В мерцавших отблесках огня можно было разглядеть, что часть бандитов стояла, окружив курень. Был слышен голос, отдававший команду, но все тонуло в отчаянных криках людей, запертых в курене. Может быть, там был и сам председатель.

Толпа сбегавшихся сюда суходольцев быстро росла. На этот раз она не безмолвствовала; безоружная, она неистовствовала, она надвигалась все ближе к куреню.

— Ни стара, ни мала не щадят, звери!

— Казакам войну объявили, сволочи!

— Хватит творить беззаконие!

— Эх, винтовок бы нам сейчас!

— Мы бы показали, с кем нужно воевать!

И снова, как и в прошлый раз, перед суходольцами вырос полковник Мальцев. Снова зазвучал его непреклонный голос:

— Тихо, казаки!

Толпа стихла, но по-прежнему неслись из куреня вопли обречённых людей.

— …Сегодня мы приводим в исполнение приговор над изменником Тихому Дону… вашим председателем Кудиновым… Пусть вы и ваше потомство до седьмого колена с содроганием вспоминает, что ждёт изменников. Вашего Кудинова мы уничтожим, как гнилое дерево со всеми его ветвями и корнями. Глядите и крепко запоминайте! Уповаю, что этот урок послужит вам грозным предупреждением, заставит вас образум…

Громыхнул близкий выстрел, полковник, нелепо взмахнув руками, повалился на землю. На несколько мгновений наступила тишина, оборвались даже крики в курене. Потрескивали только начавшие загораться крыльцо и ставни.

— Ложи-и-сь! — скомандовал кто-то бандитам.

— Ложи-и-сь! — скомандовал кто-то среди суходольцев.

Добрая половина толпы — в большинстве женщины и ребятишки — с визгом бросилась бежать, остальные — большей частью бывалые казаки — попадали на землю. Вадимка остался с теми, кто залёг. Защёлкали винтовочными затворами сгрудившиеся вокруг куреня бандиты. Прошло ещё несколько мгновений, и вновь прогремел выстрел, за ним ещё и ещё. Выстрелы сверкали из-под амбара, стоявшего недалеко от куреня.

Стрелявший, наверно, залёг за одним из больших камней, на которых держался амбар. Бандиты забеспокоились. Завязалась перестрелка. Все поняли, что стрелявший из-под амбара был Алексей Спиридонович Кудинов. Лежавший неподвижно полковник вдруг зашевелился, приподнялся, нащупал обронённый при падении револьвер, повернулся лицом к амбару, собираясь выстрелить, но громко застонал и снова упал на землю. Двое бандитов поползли к Мальцеву…

Но тут сквозь стрельбу глухо донеслось:

— Слеза-а-ай!.. Окружить дом!.. Быстрей, быстрей… Вам бы на ярмарке свистунами торговать, а не за бандитами гоняться!..

Шутка, неожиданно прозвучавшая, когда люди стреляли друг в друга, а может быть, и умирали, словно разбудила Вадимку. До сих пор он, скованный страхом, лежал, прижавшись к земле.

— Ну и попали же мы, братцы, в переплёт, — прошептал кто-то из лежавших рядом с Вадимкой. — Прискакал ревкомовский отряд. Начнётся тут такая катавасия!.. И сейчас-то головы не поднимешь!

Но Вадимке уж очень хотелось видеть, что теперь будет происходить. Приподнявшись, он увидел, как бойцы ревкомовского отряда стали окружать загоревшийся кудиновский курень. Бойцов было куда больше, чем бандитов. Несколько человек ворвалось во двор, где залегли суходольцы.

— Эй, эй, вояки, не наступите на башку мирным людям! — послышался встревоженный голос.

— Осторожней, ребята, тут безоружные граждане…

Припадая к земле, один из бойцов подбежал к суходольцам и лёг между ними.

— Дядя Василь! — обрадовался Вадимка.

— А ты что тут делаешь?

— Да прибег вот…

Бойцы не стреляли, бандиты, поднявшие было суетливую, беспорядочную стрельбу, тоже её прекратили, как только бойцы залегли, перестал стрелять и Алексей Кудинов, воцарилась выжидающая тишина.

— Поимей в виду, Василь, — сказал кто-то из суходольцев, — председатель залёг под амбаром. Мальцева он уже свалил.

— Алексей Спиридонович! — крикнул Алёшин. — Держись, милый!.. Выручим.

— На том стоим! — глухо донеслось из-под амбара. — Только, ради бога, скорей. Мои в курене задохнутся.

— Огрызаться бандиты будут до последнего. Постараются вырваться! — сказал ещё один суходолец. — Так что, Василь, гляди!

— А вы подмогните, — вздохнул Алёшин. — Пройтить через две войны и погибнуть на своём же хуторе и от своих же казаков… Было бы уж совсем ни к чему!

— Сдавайтесь! — прокричал басовитый голос — Зачем лишние жертвы?.. Ждать не можем!..

— Не-е-ет, — прохрипел Мальцев.

Этот хрип еле расслышали, но в эту минуту он решал вопрос о жизни и смерти.

— Кончай гадов! — раздалась команда.

Раньше, чем бойцы успели броситься в атаку, глухо хлопнул одинокий револьверный выстрел. Люди не поняли, что произошло, но командир отряда все видел. Конечно, это он крикнул:

— Мальцев застрелился!

А дальше Вадимка с трудом понимал происходящее вокруг куреня. Когда он потом старался припомнить, как все было, ему отчётливо представлялась только фигура Василия Алёшина, с которой он не спускал глаз. Все остальное виделось где-то там, сбоку, казалось не очень важным и терялось среди всего остального. Сначала дядя Василь замаячил тенью перед разгоравшимся куренем, потом он очутился у самого куреня. Там замелькало уже много фигур. Бойцы вскочили на крыльцо, распахнули дверь в курень, из открытых дверей вырвались крики, выбежали люди. А ещё Вадимка помнил, что к этим людям подбежал председатель и стал помогать стаскивать их с крыльца, уже охваченного пламенем.

Заметались притиснутые к пожарищу бандиты. Кто-то поднял руки, кто-то пытался бежать, а кто-то стал обороняться. Такого Вадимка ещё не видал в своей жизни. Люди били друг друга прикладами, стреляли в упор. Кто-то падал, через них шагали, и снова начиналась рукопашная. Никаких голосов Вадимка не помнил, он помнил только выстрелы. Но самым главным для парнишки был, конечно, сам дядя Василий. Подбежав к этой свалке, он затерялся в ней. Вадимка вскочил, чтобы рассмотреть, куда же девался Алёшин.