Тринадцать - Кавана Стив. Страница 12

Удалось Кейну и подслушать то, о чем говорилось на совещаниях в просторном личном кабинете Руди Карпа, – речь шла о стратегии защиты. Быстрый осмотр внутренних помещений фирмы при помощи бинокля всего после пары дней наблюдения дал ему представление о том, как установить там подслушивающее устройство. Дело было рискованное, но не слишком. Кейн лично видел, как Руди взял у своего секретаря принесенную почтальоном посылку, открыл коробку и осмотрел очередной приз вроде тех, которыми был забит застекленный шкаф, – некую металлическую загогулину на полой деревянной подставке. На приделанной к ней маленькой медной табличке красовалась надпись: «Руди Карпу, адвокату года. ЕАМА».

Согласно сопроводительной записке, ЕАМА расшифровывалась как «Европейская ассоциация молодых адвокатов». Указывался и обратный адрес. Через микрофон, встроенный в фальшивый приз, Кейн первым делом услышал, как Карп диктует благодарственное письмо, которое требовалось отправить на почтовый ящик в Брюсселе, заранее зарегистрированный Кейном.

Со своего наблюдательного пункта на парковке через дорогу Кейн проследил, как секретарша Карпа ставит награду рядом с остальными.

Было это три недели назад. До суда оставалось всего два дня, и Кейн чувствовал себя вполне уверенно. Инсценировки судебного процесса практически всякий раз заканчивались обвинительным приговором. Члены команды защиты постоянно грызлись между собой. Бобби Соломон все больше походил на человека, находящегося на грани полного нервного срыва. И в довершение всего, студия была явно недовольна. Ее руководство постоянно давило на Руди. В Голливуде хотели, чтобы Соломон был признан невиновным, и до сих пор никакие киношные деньги не позволили даже на шаг приблизиться к решению этой задачи. В студии просто не понимали, что тут не так.

Кейн был крайне всем этим доволен.

Всем, кроме окончательного списка из двенадцати присяжных, отобранных защитой. Не было никакой гарантии, что какая-то из множества предложенных кандидатур попадет в окончательный состав жюри, и хотя он уже не раз видел фотографию человека, которого теперь представлял, сегодня ее на доске не наблюдалось.

Требовалось внести в список присяжных некоторые коррективы.

Размышляя об этом, Кейн смотрел на какого-то молодого адвоката, сидящего в кабинете Карпа. Тот взял предложенный ему лэптоп. Подписал соглашение о предварительной оплате адвокатских услуг. И вот теперь разговаривал с Бобби Соломоном. Новый адвокат. Соломон рассказывал этому адвокату историю своей жизни. Явно пытаясь надурить его. Разжалобить.

Кейн поплотней прижал наушники к голове и прислушался.

Флинн. Вот как звали адвоката.

Новый игрок. Кейн решил, что вечерком надо будет познакомиться с этим Флинном поближе. В данный момент у него не было на это времени. Он достал свой телефон – дешевую одноразовую мобилу, – вызвал из памяти аппарата единственный сохраненный в нем номер и ткнул в зеленую кнопку.

На звонок ответил знакомый голос.

– Я работаю. Давайте-ка попозже.

Голос этот был низким, звучным. В нем явственно слышались властные нотки.

– Попозже не выйдет. Я тоже работаю. Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты проследил за полицейским радиообменом. Я подумываю навестить одного человечка и не хочу, чтобы меня побеспокоили, – сказал Кейн.

Он внимательно прислушивался к речи собеседника, выискивая любые намеки на сопротивление или неохоту. Оба хорошо знали, что именно представляют собой их отношения. Они – не равноправные партнеры и не слаженный коллектив. Власть в этих отношениях принадлежала Кейну. Так было всегда, и так всегда и будет.

Абонент на миг примолк. Даже такая небольшая задержка вызвала у Кейна раздражение.

– Нужны еще какие-то объяснения? – спросил он.

– Нет, не нужны. Я этим займусь. Куда вы планируете выдвинуться? – спросил голос.

– Пока не знаю, точный адрес потом сброшу эсэмэской, – сказал Кейн и сразу отключился.

Он был осторожен. На каждом шагу взвешивал возможные риски. Тем не менее, иногда жизнь подбрасывала Кейну всякие непредвиденности – вроде полицейских постов по пути к месту назначения. В большинстве случаев он мог справиться и сам, но иногда ему требовалась помощь кого-то, кто мог получить доступ к базам данных или нарыть информацию, недоступную большинству обычных граждан. Такие люди всегда были полезны, и этот человек неплохо себя зарекомендовал.

Они не были друзьями. Кейн и этот человек были далеки от такого рода отношений. Когда они разговаривали, его собеседник делал вид, будто полностью разделяет убеждения Кейна, и выказывал преданность его миссии. Кейн знал, что все это не так. Этого человека не заботила идеология Кейна, интересовали лишь его методы – простой акт убийства и все удовольствия, которые с ним связаны.

«Я не хочу, чтобы между нами были какие-то секреты. Это касается и вас, Руди…» – произнес Соломон. Через микрофон эти слова донеслись четко и ясно. Убрав мобильник, Кейн вновь сосредоточился на конференц-зале. Карп расположился спиной к окну, лица его не было видно. Флинн сидел справа от руководителя фирмы, но тоже отвернулся от окна, глядя в сторону Бобби Соломона. Напряженно подавшись вперед, Кейн прислушался.

Глава 9

Нет такого понятия, как плохое дело. Бывают только плохие клиенты. Судья Гарри Форд, мой наставник, давным-давно меня этому научил. Время доказало его правоту. Причем не раз и не два. Сидя в кожаном кресле рядом с Бобби Соломоном, я вспомнил совет Гарри.

– В тот вечер, когда убили Ариэллу, мы с ней поссорились. Вот почему я ушел из дома и напился. Я… я просто хотел, чтобы вы это знали. На случай, если это выплывет. Мы поссорились, но, упаси Господь, я ее не убивал. Я любил ее, – сказал Бобби.

– Из-за чего вышла ссора? – спросил я.

– Ари хотела, чтобы я подписал контракт на второй сезон «Соломоновых островов», нашего реалити-шоу. А меня уже достало, что повсюду за нами таскаются люди с камерами, это уже было для меня… просто чересчур. Понимаете меня? Я не мог на такое пойти. Вот мы и поцапались. Не физически – такого вообще никогда не случалось. Я никогда и пальцем ее не тронул бы. Но шуму было много, и она здорово разозлилась. Я сказал ей, что не стану продлевать контракт. А потом ушел, – сказал Бобби.

Он откинулся на спинку кресла, шумно выдохнул, надув щеки, и положил обе руки себе на макушку. Вид у него был как у человека, только что снявшего с души какой-то тяжелый груз. А потом на глаза Бобби навернулись слезы. Я внимательно изучал его. Выражение его лица говорило лишь об одном – о чувстве вины. Вины за то, что так резко обошелся с женой прямо перед ее смертью, или за что-то еще – судить было трудно.

Руди встал, раскинул руки и жестом предложил Бобби обнять его.

Оба мужчины обнялись. Я слышал, как Руди шепчет:

– Я понимаю, все понимаю. Ну ладно уже… Да не переживайте вы так… Я рад, что вы мне это сказали. Все будет хорошо.

Когда они наконец отпустили друг друга, я увидел блестящие от слез глаза Бобби. Шмыгнув носом, актер смахнул слезы с лица.

– Ладно, по-моему, это все, что у меня было сказать. На сегодня, – произнес Бобби, после чего посмотрел на меня сверху вниз и протянул руку. – Спасибо, что выслушали. И простите, что я так расчувствовался. Понимаете, я и вправду в полной заднице. И очень рад, что вы готовы мне помочь.

Я встал, чтобы пожать ему руку. На сей раз рукопожатие оказалось на удивление крепким. Я чутка затянул его, чтобы получше рассмотреть Бобби вблизи. Он все еще склонял голову к полу. Чувствовалось, как нервно подрагивает его рука. Несмотря на телохранителей, модную одежду, маникюр и деньги, Бобби Соломон был сейчас напуганным ребенком, над которым нависла перспектива пожизненного заключения. Он мне понравился. Я поверил ему. И все же оставалась тоненькая ниточка сомнения. Может, все это было лишь притворством, чтобы убедить меня вписаться. У парня был актерский талант – в этом не было никаких сомнений. Но достаточно ли у него таланта, чтобы одурачить меня?