Эхо драконьих крыл - Кернер Элизабет. Страница 55

Мне казалось, что прошла целая вечность (хотя позже я узнала, что мы летели чуть более получаса), когда я вдруг почувствовала, что в его теле произошла какая-то перемена. К этому времени уже совсем стемнело, и я понапрасну силилась разглядеть что-нибудь, тем более что встречный ветер мешал этому. Я замерзла и, должно быть, выглядела жалко, но продолжала сопротивляться порывам воздуха, желая узнать, что происходит. Я попыталась заговорить с ним, но слова заглохли, едва сорвавшись с губ.

Тут-то я и поняла, слегка опешив от догадки, почему все драконье племя владеет Языком Истины, в то время как для моего народа это редкий дар. Как же иначе могут они общаться друг с другом здесь, где воздух тоньше, чем на высочайших горных перевалах, а мимо с ревом проносится ветер, да к тому же расстояние между ними никак не меньше двух распростертых крыльев? Воистину, Владычица… Нет, они ведь обращаются к Ветрам, ну конечно же… Воистину, Ветры наделили их этим даром для того, чтобы они могли общаться друг с другом в этом мире, который делят лишь с птицами. И, подобно птицам, драконы тоже поют — я была уверена в этом, потому что слышала их голос. Должно быть, музыка, на которую они способны, превосходит любые ожидания.

Мне хотелось мысленно обратиться к Акору и спросить его, долго ли нам еще лететь, но я вспомнила, что он говорил, будто меня с легкостью могут услышать и другие. Я решила хранить молчание и постаралась дышать как можно ровнее.

Как мне недоставало лунного света! Когда мне удавалось раскрыть глаза, сопротивляясь ветру, я могла рассмотреть лишь звезды у края неба.

Тут мысли Акора вновь плавно потекли у меня в голове:

«Прости меня, малышка, я совсем забыл, что ты пребываешь в неведении. Наше путешествие почти закончено. Через пару мгновений я соскользну с крыльев Ветра. Не бойся, когда земля устремится нам навстречу, чтобы принять нас, — в его мыслях мне слышалось легкое веселье. — Я знаю, для тебя это внове, но я-то летаю уже долгое-долгое время. Тебе не стоит бояться».

Когда мы стали снижаться стремительными кругами, все переменилось. Эта часть полета показалась мне самой приятной. Акор неподвижно распростер свои огромные крылья и скользил вниз; ветер по-прежнему со свистом проносился мимо, но теперь он был уже не таким холодным и не настолько неистовым, чем когда Акор рассекал крыльями воздух. Зрение мое постепенно восстанавливалось, да и дышать стало легче; я смутно различала внизу, куда мы спускались кругами, большой лесистый холм с поляной у подножия; когда мы еще снизились, я увидела на краю поляны темное пятно, которое могло быть озерцом.

Мы находились уже очень близко от земли, однако продолжали снижаться с прежней скоростью. Боюсь, что я слегка взвизгнула, когда он вновь принялся бить крыльями по воздуху, резко сбавляя скорость. Не знаю, чего я ожидала: я видела раньше, как садятся птицы, но сейчас все было несколько по-другому.

Он приземлился на задние лапы, продолжая размахивать широкими крыльями, чтобы удержаться стоймя. Мне казалось, что ему при этом не очень-то удобно, однако он не выронил меня и не упал, как можно было бы предположить. Вместо этого он бережно поставил меня на землю.

— Как ты, маленькая сестра? — спросил он.

Похоже, ему недоставало воздуха, и это меня приободрило. Это был первый признак усталости, который я в нем приметила, что делало его чуть-чуть более похожим на человека — или, по крайней мере, он не казался теперь существом, столь далеким от нас.

Перед моим внутренним взором вновь предстал образ стройного мужчины с серебристыми волосами, у которого были глаза Акора. Но мне не следовало думать об этом.

— Я вся продрогла, но в остальном все хорошо. Не слишком ли трудно было тебе нести меня?

Со смехом он выпустил в холодный, чистый воздух облачко пара.

— Ты гораздо легче быка или коровы. Если бы мне не пришлось садиться стоймя, я бы даже не заметил, что нес тебя.

— А как ты обычно садишься? — спросила я.

Меня не волновало, могу ли я об этом спрашивать или нет. У меня не осталось страха ни перед Мариком, ни перед прочими членами драконьего рода, и в глубине души я знала, что теперь, когда мы здесь, не нужно будет долго раздумывать, прежде чем задать вопрос или ответить на него. Мы были как два маленьких ребенка, которые сумели отыскать укромное местечко, лишенное всякого присмотра взрослых, чтобы по секрету пошептаться друг с другом в темноте.

— Мы созданы, чтобы приземляться на все четыре ноги. Счастье, что тебя нес я, а не кто-то другой. Я не знаю никого из моего народа, кто хотя бы изредка прибегал бы к такому способу приземления.

— А ты к нему прибегал?

Удивительно было видеть, как столь благородное и воистину устрашающее существо пытается выглядеть кротким.

— И не раз. Ланен, ты изобличила меня. Но пойдем же, а то ты замерзла. Мои чертоги совсем рядом, и если ты соберешь хворосту, я разожгу тебе огонь, и уж тогда поведаю, как я научился этому.

Оглядевшись, он заметил большое бревно.

— Для начала хватит и этого, — пробормотал он, после чего без труда подхватил бревно зубами. Когда он попытался что-то сказать, держа его в пасти, меня чуть смех не разобрал. Тогда он посмотрел на меня с выражением, которого я не сумела понять, и двинулся по направлению к темному склону холма.

Я насобирала немного сучьев, все еще смеясь. Конечно, того ствола молодого деревца, который он подобрал, хватило бы чуть ли не на всю ночь, но мне тоже хотелось казаться хоть в чем-то полезной. Кроме того, я все еще пыталась разобраться в собственных чувствах. Я следила, как существо, к которому я питала такую любовь, шагает на своих четырех лапах, то и дело поднимает и вытягивает широкие серебристые крылья, занемевшие во время полета, и волочет за собою длинный хвост.

На мгновение он показался мне огромной крылатой ящерицей, и я почувствовала отвращение.

Тут он обратился к моим мыслям все тем же прекрасным голосом, дивно звеневшем в моем сердце:

«Вход здесь, под прикрытием деревьев. Я подожду тебя».

Я облегченно вздохнула. Он вновь был Кордэшкистриакором, существом древним и необыкновенным, и для меня не имело значения, каким он обладал обликом, я любила больше его душу.

Я последовала за ним к склону холма, удаляясь от поляны, на которой мы приземлились. В небе светили лишь звезды, но ночь была настолько ясной, что их света казалось вполне достаточно. Озерцо, которое я приметила сверху, было открыто небу, являя звездам их чудесные отражения.

Акор проследовал к двум самым высоким деревьям. Они росли одно подле другого и при свете звезд казались стражами или старыми друзьями, что стояли здесь, наблюдая друг за другом, многие годы. Он остановился перед ними и, наклонив голову, проскользнул меж стволов. Я была поражена: мне казалось, там для него слишком узко. Но приблизившись, поняла, что на самом деле расстояние между деревьями не менее пятнадцати локтей, хотя их могучие вздыбленные корни загромождали это пространство почти полностью. Для кого-нибудь другого из рода, не знающего хитросплетений этих корней, наверняка было бы непросто пробраться туда. Даже мне они доставили немало неудобств, когда я принялась карабкаться через них во тьме, освещенной лишь звездами.

Сразу же за деревьями в скале открывался низкий и узкий проход, не шире расстояния между древесных стволов; впрочем, для меня он оказался достаточно высоким — я могла стоять во весь рост, и при этом над головой оставалось еще порядочно свободного места. Я и по сей день ума не приложу, как Акор умудрялся входить и выходить через этот лаз, но проделывал он это без особого труда.

Прежде чем войти, я собралась с духом. Мне никогда не нравились пещеры — сказать по совести, я их побаиваюсь, а тут мне предстояло брести по этому коридору в кромешной тьме неизвестно куда! А дальше ход, небось, еще и расширяется. А может, он и вовсе ведет куда-нибудь к пропасти, а Акор позабыл, что я не умею летать? Я покрепче стиснула охапку хвороста, которую тащила с собой, так что грубая кора едва не оцарапала мне руки, и заставила себя не обращать внимания на подобные глупые мысли.