Эхо драконьих крыл - Кернер Элизабет. Страница 8

Когда же я наконец добрался до своей деревни, то первым, кого я повстречал, был Вилл Таннер, прежде продававший шкуры моему отцу. Был он уже старым и полуслепым, и я подошел было к нему, чтобы поговорить. Но тут осознал, о чем должен буду ему рассказать, и понял, что не выдержу, если стану осквернять это место своим присутствием. Еще до захода солнца я уехал оттуда и уже никогда не возвращался.

И решил, что меня больше никто ни к чему не обязывает; и пусть родная деревня для меня закрыта — я могу сколько угодно бродить по другим местам. Сопровождаемый этой мыслью, я принялся бродяжничать и узнал о Северном королевстве столько, сколько не знал о нем даже тогда, когда сам тут жил. Денег мне хватило намного дольше, чем я предполагал; тем не менее, едва мне перевалило за тридцать — вскоре после Дня Середины лета, — я оказался в селении Бескин, что в Трелистой чаще к западу от Свящезора, и за душой у меня не было ни гроша, — морщины на лице у Джеми разгладились, и на нем появилось даже некоторое подобие улыбки. — Там жил один человек по имени Хейтрек, у него была хорошая жена, много детей. Старшую свою дочь он любил больше жизни. Она обладала ростом, характерным для женщин-северянок, как и ее мать, хотя волосы у нее имели больший золотистый оттенок, чем у остальных. В действительности она была очень похожа на тебя — всем, кроме рук.

Пока он говорил, голос его делался мягче, а улыбка все более узнаваемой.

— Воистину, она была дочерью своего отца! Он обучил ее кузнечному мастерству, а это уже о чем-то говорило. Она с легкостью могла сравняться в силе и ловкости с любым мужчиной из деревни, и по этой причине они ее не интересовали. Она часто отправлялась из дому, чтобы повидать мир. Ей всегда хотелось узнать, какие земли лежат за горизонтом, — он взглянул на меня, словно спрашивая, слышала ли я раньше что-нибудь подобное. — И Хейтрек нанял меня на целый год в качестве телохранителя для своей дочери — Маран Вены. Для меня это было желанной переменой.

Маран Вена! Так звали мою мать. Мать, бросившую меня на попечение Хадрону, который и вовсе предоставил меня самой себе. Джеми был телохранителем моей матери!

— Старому Хейтреку повезло, что он нашел меня. Я сказал ему, что сам родом с этих гор. Человек, родившийся в любом другом месте, пришел бы тут в ужас. В Северном королевстве женщины во всем равны мужчинам и зачастую сами себе правители; в остальных же королевствах большинство мужчин считают женщин лишь существами, которых должно защищать и которые не способны сами вершить какие-либо дела. Поэтому если бы женщина отправилась в путь сама по себе, это посчитали бы неслыханным.

Мать ее примирилась с таким решением, а мне показалось за счастье вырвать эту дикую девчонку из ее хватки. Но кузнец знал свою дочь и знал ее помыслы. Он и не думал опасаться за ее безопасность из-за меня. Я был неглуп и прекрасно понимал, что руки ее способны запросто отбить мне всю охоту, даже не прибегая к помощи стали. Но надо же ей было когда-нибудь спать, а на свете полно негодяев.

Поскольку у меня кончились последние гроши, я поклялся выполнять свою работу до тех пор, пока мне платят, и мы были готовы к отъезду.

Скажу тебе, Ланен, не хотелось бы мне еще раз увидеть подобную сцену прощания. И она, и ее почерневший от работы отец проливали горькие слезы друг у друга в объятиях. В том-то и дело, что прощание было таким, каким ему и подобало быть, но тогда я посчитал это телячьими нежностями. Через год он умер — они виделись в последний раз. Каким-то образом оба это предчувствовали.

Мы выехали на восходе солнца, направившись на восток. Ей хотелось исследовать горы, дурочке, — сказал он с легкой улыбкой, — поэтому мы отправились в путь, пока стояла хорошая погода. Мы протопали от подножья гор до высоких пиков, когда нас настигла осень, — Джеми усмехнулся. Было удивительно следить за ним, видя, как боль, переполнявшая его, постепенно проходит. — Я так и не узнал, чего ради ей вздумалось взбираться туда. Подозреваю, она надеялась, что если залезет так высоко, то сможет увидеть внизу перед собой весь Колмар.

Я молчала, ибо и мне в голову приходили подобные же мысли. И не раз.

— Должно быть, за эти три года мы исходили большую часть Колмара. Мы пристали к группе странников, направлявшихся на юг, в Элимар, и шли с ними через равнины около месяца, пока наконец она не смогла увидеть людей-шелкопрядов за их работой. Мы направились на север и исходили Трелистую чащу из конца в конец — вот о чем можно было бы порассказать в канун зимы, — затем на юг, в Сорун, где встретили праздник Зимнего солнцестояния, затем через всю страну — в Корли, а оттуда вдоль побережья на север, потом назад, через обширные земли четырех королевств, к Восточному взгорью.

И за время всех наших приключений — а их было множество — она размягчила мое затвердевшее сердце убийцы и исцелила мою усохшую душу. Я полюбил ее, Ланен, так, как не любил с тех пор никого, кроме тебя, — он пристально на меня посмотрел. — И ты уже достаточно взрослая, чтобы понять, что и она меня полюбила. Она не хотела выходить за меня замуж, хотя я много раз просил ее об этом, но она делила со мною ложе более двух лет, и я не ведал большей радости ни до, ни после.

Дикая надежда наполнила мне сердце — пронзительно и неожиданно. Может, Хадрон никогда не любил меня, потому что я не была ему дочерью? Может, это Джеми — Джеми был все время моим…

Он словно прочел мои мысли.

— Мне жаль, девочка, но это не так. Она была мудра и ни разу не забеременела за время наших любовных утех. Думаю, так для нее было даже лучше, и все же я сожалел об этом всю свою жизнь.

Я почувствовала, как едва появившаяся надежда тут же умерла во мне.

— Но и по прошествии трех лет я не узнал ее даже наполовину — хотя мне казалось иначе. Мы покинули горы, чтобы вновь отправиться на запад — в Иллару, на осеннюю Большую ярмарку. И клянусь: не успели мы туда приехать, как она попала в объятия Марика.

Я воззрилась на него.

— Марика? Какого Марика?

— Марика Гундарского, — ответил Джеми, и голос его посуровел. — Сына лорда Гундара, мелкого вельможки из Восточного горного королевства. Собственный отец Марика выдворил его из семьи, и Марик тогда только начинал самостоятельно заниматься торговлей. Я лишь немного знаю о том, что с ним с той поры сталось, но могу тебе сказать с полной уверенностью, что он был самым мерзостным из всех порождений Преисподней, каким только удавалось избежать меча.

— Что же произошло? — спросила я.

Мне чудилось, будто я — дитя, сидящее у ног барда, завороженно следящее за тем, как история моей матери разворачивается передо мной, словно баллада. В эти мгновения я позабыла, как Джеми прикончил вчера того негодяя, и ни о чем другом не помнила, следя лишь за нитью прошлого своей матери.

Джеми вздохнул.

— Эта история не из тех, что мне хочется рассказывать, — он налил себе остатки пива — совсем немного — и с сожалением заглянул в пустой кувшин.

Сама того не желая, я рассмеялась.

— Ах ты, старый плут! Значит, теперь мне придется платить еще за раз!

Он усмехнулся.

— Сказать по правде, еще один кувшинчик не помешал бы. Но сперва мне нужно избавиться от выпитого, чтобы было куда влить еще.

Делать было нечего — с улыбкой я заказала еще пива. Я встала и потянулась, пощупала свою все еще влажную одежду и перевернула ее. Затем и сама сходила в уборную. Когда я воротилась, Джеми уже был на месте и, едва я к нему подсела, облокотился на стол, заглянул мне в глаза, неизвестно что там высматривая. Но, надо полагать, что-то высмотрел, ибо без лишних слов налил себе и мне по новой кружке и продолжил свой рассказ.

Глава 3РАССКАЗ ДЖЕМИ

— Марик… Признаю, он был смазливым молодчиком: когда мы впервые столкнулись с ним, он находился в компании красавиц. Но когда этот проходимец увидел твою мать, остальные женщины для него рассеялись, словно роса.