Без права на слабость (СИ) - Лари Яна. Страница 9

Стоит прикрыть глаза, и против воли представляю, как он смотрит: разочарованно, с осуждением за то, что разменяла наши высокие чувства, доверившись первому попавшемуся проходимцу. Извращенцу. Психопату!

Гул мчащейся навстречу Ауди отрезвляет, сменяя моральные терзания тянущими спазмами под ложечкой. Вокруг, как назло, ни кустика, чтоб затаиться, только двойная колея просёлочной дороги, озеро и грифельная вязь далёких крон на фоне темнеющего неба. Сердце бьётся бешено, наперегонки с мыслями, прикидывающими возможную цель его возвращения. Замешательство перерастает в панику, потому что ничего хорошего ждать не приходится.

– Летишь навстречу, мотылёк. Соскучилась? – высунув локоть в окно, Беда улыбается, криво и совсем не весело, а после морщится, будто следующие за этим слова жгут ему язык. – Тебя до города подбросить?

Предложил бы сразу – на тот свет.

– Спасибо, ты меня уже раз подбросил. Сама доберусь.

– Как хочешь. А вообще, тебе везёт, у меня сегодня отличное настроение. Пожалуй, даже слишком – так и тянет помогать убогим.

– Оно и видно – альтруизм прям распирает. Меня уже забрызгало от пяток до макушки.

Поджав губы, одёргиваю пониже приспущенную с плеч куртку и внутренне готовлюсь к очередному унижению. Вряд ли я способна выдержать ещё хоть одно испытание, просто стою в прострации сотрясаясь от холода и радуюсь, что обледеневшие ступни давно уже не чувствуют ни камешков, ни кочек – значит, дойду и босиком.

Не буду больше плясать под его дудку, не могу. У всего есть свой предел. Хватит!

– Лови, холера, – не дожидаясь ответной реакции, Беда выкидывает из окна охапку вещей, а следом и обувь.

Так просто?! В чём подвох?

Пока я в недоумении пытаюсь определить, не сбрызнута ли одежда бензином, решив, что задумка эффектно «зажечь» напоследок вполне в его духе, поверх сарафана падает мой телефон. Знаю, что благодарность здесь неуместна, но воспитание против воли срывает с языка тихое:

– Спасибо.

– Это всё?

Там ещё были деньги. Достаточно, чтобы добраться на такси, не рискуя, тормознув попутку, нарваться на ещё одного извращенца.

– Кошелёк…

Как же это унизительно, выпрашивать то, что изначально принадлежит тебе.

– Точно, ты же на что-то там собиралась выкупить свою честь. Даже интересно, во сколько ты себя оцениваешь, – нагло сунув нос в мой бумажник, он уничижительно вскидывает бровь. – Серьёзно? Три сотни?!

Ну а что? Вчера оплатила коммуналку, закупила продукты. Для нашего достатка папа мне ещё прилично выделил на карманные расходы.

Кошелёк летит к вещам, а я всё так же напряжённо стою на месте, по-прежнему ожидая подвоха.

– Удачи, дешёвка. Привет кучерявой родне!

Впрочем, эффектно уехать в закат ему не суждено. Ауди пару раз капризно глохнет, не иначе как из чувства женской солидарности. Предусмотрительно отпрянув, провожаю взглядом, наконец, рванувшую с места машину.

Дешёвка…

Легко выделываться, когда зад в папиной тачке. Можно подумать сам он без родительских подачек много стоит.

А я ведь предупреждал…

Расплатившись с таксистом, по старой привычке задираю голову кверху, чтобы проверить, горит ли свет в окнах пятого этажа, и облегчённо выдыхаю – темно. Это значит ни расспросов папы, ни подкатов Каурова можно не опасаться, да слёзы всё равно набегают, будто сами собой. Это был воистину кошмарный день.

В лифте сразу же встаю лицом к двери, намеренно отворачиваясь от большого зеркала. Не знаю, как буду смотреть в глаза отцу, если стыдно даже перед собственным отражением. Стоит зажмуриться и в ушах звенит издевательский смех, не только беспредельшика Беды, но и всех тех, кому он, без сомнения, покажет мои снимки. Лучший друг, соседи по общежитию, однокурсники – как далеко он зайдёт? Что если подонок выложит их в сеть? Кому будет хоть какое-то дело, добровольно я позировала или нет? Ещё вчера сама бы не думая кинула камень, а сегодня меня колотит током изнутри от одной мысли, как ненадёжна и двулична справедливость.

Нет, мне определённо не понять, где я так нагрешила, ибо у дверей квартиры меня ждёт очередной неприятный сюрприз.

– Нагулялась куколка?

Смерив Каурова унылым взглядом, демонстративно встряхиваю ключи.

– Ваша дверь всё ещё напротив.

– Ба, моя малышка не в духе, – с мнимым участием тянет сосед. Его глубоко посаженные поросячьи глаза сужаются в две ехидные щёлочки. – Что случилось, Лерочка? Неужели кто-то обидел? Ай-яй-яй, а я ведь предупреждал…

– Могли бы и не утруждаться, всё в порядке. Отойдите, наконец, с дороги, мне нужно домой.

Я невольно морщусь, при виде того, как он вразвалочку идёт мне навстречу, но совсем не спешу отступать. Применять силу Кауров не рискнёт, а добровольно ничего не получит, мы уже не первый год так хороводим.

– Да что ты говоришь? Посмотри на себя, вся помятая, заплаканная… а это что у тебя в волосах – шиповник?! Мне-то ты можешь довериться, в конце концов, борьба с преступностью мой долг.

Я горько усмехаюсь, прикидывая какой её процент он покрывает. Естественно, не за просто так.

– Так и начинали бы с себя. Всего хорошего.

Сжав крепче ключ, отступаю в сторону в попытке обойти его, но безуспешно. Цепкие мужские пальцы перехватывают меня за шею, мешая избавиться от неприятной близости тела сзади.

– Не торопись.

– Я буду кричать.

– Сперва зацени кое-что, потом уже ротик разевай.

– Что это? – перевожу взгляд на телефон в его руке. На экране крупным планом чья-то грудь: упругая, небольшая, с родинкой в форме звезды на правом полушарии, совсем… совсем как у меня!.. Движение пальца по сенсорному дисплею и снимок уменьшается до своих реальных размеров. Теперь на нём можно разглядеть моё лицо с опущенными вниз глазами, отчего улыбка выглядит донельзя кокетливо. Вот мерзавец… – Так это вы его наняли!

– На удивление талантливый шалопай, – довольно выдыхает Кауров, обдавая меня слабым запахом алкоголя. – Такие кадры нащёлкал, хоть на разворот Плейбоя лепи. Этот снимок один из самых невинных. Поверишь на слово или просмотрим до конца?

– Не собираюсь я ничего с вами смотреть, – я пытаюсь выбить телефон, даже будучи уверенной, что это далеко не единственный носитель моего позора. Вряд ли белобрысый гад не сохранил себе чего-нибудь на память.

– Правильно, куколка, не будем терять время, – уже без грамма притворной любезности произносит Кауров. – У тебя почти две недели. Столько осталось до дня рождения моей сестры. Ты ведь его не пропустишь? Можешь не отвечать, Вита мне всё растрепала: и про твою любовь зависать в интернете, и про то на каком сайте тебя можно подловить, под каким ником. Молодец сестрёнка, не подкачала.

– Вот падаль!

Я пытаюсь лягнуть его, чувствуя, как ненависть закипает в груди, грозясь обрушиться шквалом грязных ругательств. Получается права была мама – нельзя никому доверять. Особенно тем, кто сам лезет в душу. Но как тогда жить, подозревая весь мир и ежесекундно ожидая подвоха? Ради чего?

– Не рыпайся даром, – шепчет сосед, опаляя мне щёку горячим дыханием. – Я все твои штучки наизусть уже выучил. Не прокатит. А теперь слушай меня внимательно: в день рождения Виты отпросишься у папаши в клуб. С ней он тебя отпустит. Дальше всё зависит только от тебя. Порадуешь давнего поклонника, так и быть, сделаю тебе подарок, удалю снимки. Нет – готовься найти их не только в почтовых ящиках с прикрепленным номером твоего телефона, но и расклеенными по всему району. Всё, пошла. Свободна.

Получив звучный шлепок по заднице, без промедления кидаюсь прочь. От шока не попадаю ключом в замочную скважину.

– Я люблю чулки в крупную сетку, – доносится до меня его мерзкий голос. – Так, на заметку.

Что делать? – всхлипываю, медленно оседая по ту сторону двери. – Как, чёрт возьми, теперь выпутываться?!

Форель

Наспех умывшись, решаю дождаться отца на кухне и, выбрав стул у самого окна, скидываю домашние тапочки, чтобы подтянуть колени к груди. Несмотря на тёплые батареи меня всю колотит, на плечи давит апатичная усталость. Пожалуй, всё чего я сейчас хочу – оградить себя от продажности этого мира, в котором единственная близкая душа, пусть не подруга, но хорошая приятельница, на деле хладнокровно вырыла мне яму.