Кто вы, Лаврентий Берия? Неизвестные страницы уголовного дела - Сухомлинов Андрей Викторович. Страница 65

Так вот, для допроса Рапава по этому эпизоду еще на следствии в Тбилиси полетел начальник следственной части по особо важным делам Главной военной прокуратуры Кульчицкий. И к началу суда такой протокол допроса был уже в деле Берия. Он окончательно расставил все точки над i. Читаем протокол допроса Рапава.

«Вопрос: Во время передачи вами дел МВД Грузии в 1948 году вновь назначенному министру Рухадзе в вашем сейфе, в числе особо секретных документов, находился технический акт автодорожного происшествия от 8.07.1939 г. и один экземпляр газеты «Заря Востока» с сообщением о том, что в ночь на 8 июля 1939 года в результате автомобильной катастрофы погиб полпред СССР в Китае Бовкун-Луганец И.Т. и его жена Нина Валентиновна.

Для чего вы хранили у себя эти документы?

Ответ: Автокатастрофа с Бовкун-Луганец была инсценирована мною по указанию Берия и Кобулова. От Кобулова я получил указание хранить документы по этому факту в своем сейфе, где они находились до передачи мною дел Рухадзе.

Вопрос: Расскажите, для чего и как была инсценирована автокатастрофа с Бовкун-Луганец?

Ответ: Примерно в мае-июне 1939 года мне позвонил по ВЧ Берия и дал указание встретить в Тбилиси выехавшего из Москвы полпреда СССР в Китае Бовкун-Луганца с женой, устроить их в дом отдыха лечкомиссии Грузии в Цхалтубо и устроить туда же двух сотрудников НКВД, прибывших из Москвы в Тбилиси.

Я встретил Бовкун-Луганца, показал ему город, затем он был устроен в дом отдыха Цхалтубо. Вместе с женой.

Прибывшие из НКВД СССР два сотрудника (одного фамилия, кажется, Петров, а другого не помню) рассказали мне, что они имеют указание Берия или Кобулова, точно не помню, уничтожить Бовкун-Луганца путем отравления его в доме отдыха, после чего необходимо сообщить о его смерти в печати. Это было вызвано якобы тем, что Бовкун-Луганец разоблачен как заговорщик, связанный с Ежовым, и поэтому нужно создать легенду, чтобы его сотрудники, находящиеся в Китае, не оказались невозвращенцами. [138]

Устроив обоих сотрудников в дом отдыха Цхалтубо, я позвонил Берия и высказал ему свои соображения о нецелесообразности таким способом убирать Бовкун-Луганца, так как такая смерть должна безусловно повлечь вскрытие трупа, а следовательно может вызвать много недоразумений. Похоронить его, не вскрывая, при таких обстоятельствах — это тоже могло быть не менее подозрительно. Берия мне сказал, что он сообщит дополнительно, дав мне понять, что он этот вопрос выяснит.

Вскоре после этого, через несколько дней, Берия дал мне указание арестовать Бовкун-Луганца и его жену и отправить их в Москву, что я и выполнил.

В начале июля 1939 г. мне позвонил по ВЧ Кобулов и дал указание организовать встречу вагона, в котором сопровождались Бовкун-Луганец и его жена, подготовить автомашину для инсценировки автопроисшествия, организовать похороны с почестями и опубликовать в газете, что Бовкун-Луганец и его жена погибли при автокатастрофе по дороге Кутаиси — Цхалтубо. Мною было все подготовлено и я встретил служебный вагон в районе Кутаиси. К моему приезду Бовкун-Луганец и его жена уже были мертвы. Мы их погрузили на грузовую автомашину, а одну легковую автомашину «ГАЛ» пустили под откос на шестом километре дороги Кутаиси — Цхалтубо, создав легенду, что пострадавшие увезены в Тбилиси, [139] а к месту «происшествия» была вызвана автоинспекция, составившая соответствующий акт, в котором было указано, что при автокатастрофе погиб и шофер Чуприн Борис. Фамилия шофера легендирована.

Необходимо отметить, что сперва мы похоронили Бовкун-Луганец и его жену без всяких почестей негласно, но потом поступило указание Берия организовать похороны с почестями. Такое указание я получил от Кобулова по ВЧ на второй или третий день после операции. Мы отрыли трупы, организовали похороны на городском кладбище и опубликовали в газетах сообщение о смерти Бовкун-Луганца и его жены. Больше по этому вопросу мне ничего неизвестно».

Берия изложенное выше подтвердил, сказав вновь, что на все это было указание «инстанции». Что такое «инстанция» и кто конкретно стоит за ней, суд не выяснил и не попытался. Я думаю, что слово «инстанция» играло во всем этом деле двойную роль: для подсудимых — прикрытие своих преступлений, а для следствия и суда — способ уклониться от выяснения деталей. А в итоге это было оправдание оставшихся в деле нерасследованных эпизодов, т. к. слово «инстанция» (а значит, Сталин, Молотов и др.) исключало все дальнейшее разбирательство.

Для окончательного «закрепления» в суде эпизода, связанного с убийством Бовкун-Луганца и его жены, суду следовало бы допросить еще одного участника этой акции — начальника спецотдела НКВД Ш. Церетели. В 1939 году он служил под началом Берия в Москве, куда был переведен из Тбилиси, но в 1953 году Церетели, как и Рапава, проходил по делу грузинской группы, был арестован и содержался в Тбилиси. В суд его не вызвали, но протокол его допроса к делу Берия приобщили. Читаем:

«Сейчас я не могу вспомнить, в каком году это было, кажется, в 1939–1940, но помню, что в летнюю пору. Я был вызван в кабинет Кобулова Богдана, где, когда я пришел, увидел, кроме Кобулова, Влодзимирского и еще одного сотрудника Кобулов тогда объявил нам, что у нас есть двое арестованных, которых нужно ликвидировать необычным путем. Мотивировал он это какими-то оперативными соображениями. Тогда же он объявил, что нам троим поручается выполнение этого задания и что мы должны это сделать прямо в вагоне, в котором будут ехать эти люди из Москвы в Тбилиси, на территории Грузии. Кобулов говорил также, что затем нужно сделать так, чтобы народ знал, что эти люди погибли при автомобильной катастрофе при следовании на курорт Цхалтубо и что для этого нужно столкнуть автомашину в овраг. Кобулов сообщил нам, что по этому вопросу даны соответствующие указания Рапава А.Н., работавшему тогда наркомом внутренних дел Грузинской ССР. От Кобулова сразу же все мы пошли в кабинет Берия. Берия нового ничего не сказал, повторив в основном то же, что сказал нам Кобулов. Не помню, или у Кобулова, или у Берия я просил разрешение ликвидировать этих лиц с применением огнестрельного оружия, но нам этого не разрешили и заявили, что надо ликвидировать тихо, без шума. Старшим в этом деле был Влодзимирский. Я помню, что вагон был необычным, в вагоне был даже салон, всего нас в вагоне было пять человек — нас трое и мужчина с женщиной, последние ехали в разных купе. Не доезжая г. Кутаиси, мы ликвидировали этих лиц. Влодзимирский молотом убил женщину, а я молотом ударил по голове мужчину, которого затем третий наш сотрудник придушил. Этот же сотрудник сложил затем тела в мешки и переложил на автомашину. Рапава же в соответствии с полученным заданием организовал автомобильную «катастрофу». Мне известно, что тела убитых были похоронены где-то по указанию Рапава, но затем было получено указание из Москвы похоронить этих лиц с почестями и тогда тела были выкопаны, положены в хорошие гробы и вновь похоронены, но уже гласно Что это были за лица, которых мы ликвидировали, я не знаю. После выполнения задания Влодзимирский мне рассказал, что это были муж и жена, что этот человек работал где-то за границей, кажется в Японии или Китае, а затем нам изменил и занимался шпионажем. Ликвидацию этих людей я считал законной, поскольку возглавлял это дело Влодзимирский, работавший тогда начальником следственной части НКВД. Кроме того, Кобулов говорил нам, что с этим человеком по шпионажу связаны другие лица и они сейчас находятся за границей, а он прибыл на месяц в отпуск и если вовремя не вернется обратно или долго будет содержаться в заключении, то это станет достоянием тех лиц и они могут не вернуться в Советский Союз и тем самым избежать ответственности за свою преступную деятельность. Я верил, что указания Кобулова и Берия исходили из интересов дела и были законными. К тому же это было приказание, которое я обязан был выполнять».