Берия, последний рыцарь Сталина - Прудникова Елена Анатольевна. Страница 37

В этом смысле показательна история все с тем же Рихардом Зорге – хотя этот разведчик и «проходил» по другому ведомству, но принцип везде был тот же. В 1940 году он, до того семь лет проработавший в Японии, попросил об «отпуске». Ему уже почти разрешили приехать в Москву, но тут начальник ИНО НКВД Фитин сообщил: «По нашим данным, немецкий журналист Зорге Рихард является немецким шпионом. Поэтому после пересечения государственной границы СССР сразу же будет советскими органами арестован». Спасибо Фитину – естественно, после такого предупреждения руководство Разведуправления тут же передумало отзывать Зорге из Японии. [32]

Это оперативника худо-бедно можно обучить за год-два. Нелегалы воспитываются годами, а разведывательные сети создаются десятилетиями. Зачастую бывает так, что все нити, ведущие к агентам, находятся в руках резидента – в этом случае с его потерей разведка теряет всю сеть. Результатом ежовских усилий было, например, то, что в 1938 году в течение 127 дней Политбюро не получило ни одного донесения из ИНО НКВД. Некому было эти донесения посылать, и некому было их принимать. Уже за одно это – разгром внешней разведки – Николай Иванович, по законам того времени, заслуживал высшей меры по статье 581а (измена родине) или 5814 (контрреволюционный саботаж).

Получив наркомат, Берия поставил во главе внешней разведки одного из своих старейших соратников. В. Г. Деканозов в 1918 году работал в большевистском подполье в Баку, затем, с 1921 года, в АзЧК, неотрывно следовал за Берией из АзЧК в Грузинское, а потом в Закавказское ГПУ, оттуда – в ЦК КП Грузии. В мае 1939 года он был переведен в другой наркомат – назначен зам. наркома по иностранным делам, а в конце 1940 года направлен на самый «горячий» участок дипломатической работы: послом в Германию. Так что судите сами – мог ли Берия на его донесении написать такую резолюцию?

После перевода Деканозова на дипломатическую работу Берия идет на рискованный шаг. Подобно тому, как сам он, не имея практически никакого опыта чекистской работы, был назначен начальником секретно-оперативного отдела ЧК, Берия ставит во главе внешней разведки 33-летнего Павла Фитина, который пришел в органы всего-навсего в марте 1938 года, по партийному набору. Правда, Фитин имел высшее образование. Хотя это был «всего лишь» институт механизации и электрификации сельского хозяйства, но все же не семь классов и два коридора. В разведке без образования делать нечего, это работа для интеллектуалов.

Берия в выборе не ошибся: Фитин действительно с порученным ему делом справился. Вскоре в центральном аппарате работало 692 человека, за границей – 242 разведчика. Это не так мало, как может показаться по сравнению с количеством начальников: ведь кадровый разведчик – лишь верхушка сети, на каждом из них замыкается сложная система агентов.

В июле 1938 года, практически сразу же после назначения Берии, Павел Судоплатов, вернувшись из Парижа, где он блестяще провел ликвидацию одного из главарей украинских националистов Коновальца, был вызван к новому наркому и полностью отчитался о своей командировке.

«Из вопросов Берии, – пишет он, – мне стало ясно, что это высококомпетентный в вопросах разведывательной работы и диверсий человек. Позднее я понял: Берия задавал свои вопросы для того, чтобы лучше понять, каким образом я смог вписаться в западную жизнь.

Особенное впечатление на Берию произвела весьма простая на первый взгляд процедура приобретения железнодорожных сезонных билетов, позволивших мне беспрепятственно путешествовать по всей Западной Европе. Помню, как он интересовался техникой продажи железнодорожных билетов для пассажиров на внутренних линиях и на зарубежных маршрутах. В Голландии, Бельгии и Франции пассажиры, ехавшие в другие страны, подходили к кассиру по одному – и только после звонка дежурного. Мы предположили, что это делалось с определенной целью, а именно: позволить кассиру лучше запомнить тех, кто приобретал билеты. Далее Берия поинтересовался, обратил ли я внимание на количество выходов, включая и запасной, на явочной квартире, которая находилась в пригороде Парижа. Его немало удивило, что я этого не сделал, поскольку слишком устал. Из этого я заключил, что Берия обладал опытом работы в подполье, приобретенным в Закавказком ЧК.

Одет он был, помнится, в весьма скромный костюм. Мне показалось странным, что рукава рубашки, кстати, довольно хорошего качества, закатаны… Будучи близоруким, Берия носил пенсне, что делало его похожим на скромного совслужащего. Вероятно, подумал я, он специально выбрал для себя этот образ: в Москве его никто не знает, и люди, естественно, при встрече не фиксируют свое внимание на столь ординарной внешности, что даст ему возможность, посещая явочные квартиры для бесед с агентами, оставаться неузнанным. Нужно помнить, что в те годы некоторые из явочных квартир в Москве, содержавшихся НКВД, находились в коммуналках. Позднее я узнал: первое, что сделал Берия, став заместителем Ежова, это переключил на себя связи с наиболее ценной агентурой, ранее находившейся в контакте с руководителями ведущих отделов и управлений НКВД, которые подверглись репрессиям…»

А вот еще конкретный случай. В сентябре 1940 года в Германию для восстановления связи с одним из лучших агентов НКВД Вилли Леманом отправляется разведчик Коротков. И Берия, не полагаясь на Фитина, самолично инструктирует Короткова подробнейшим образом. «Никаких специальных заданий “Бройтенбаху” давать не следует, а нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях и, кроме того, то, что будет знать о работе разных разведок против СССР, в виде документов, не подлежащих возврату, и личных докладов источника». [33] Чтобы в полной мере оценить, сколь грамотны эти указания и как Берия бережет Лемана, надо знать, сколько агентов провалилось именно из-за, что Центр давал задания, не соответствующие их возможностям.

К началу войны разведка работала на полную мощность. В Союз шел поток самых разных сведений, зачастую противоречащих друг другу. Но нелепо думать, что у Берии не хватило бы интеллекта разобраться в этом информационном хаосе и создать из него стройную картину. Кстати, еще раз. Публикации последних лет неопровержимо доказывают: то, что война застала советское руководство врасплох – брехня. Именно так: коротко и грубо.

8 апреля 1941 года НКВД был разделен на два наркомата: собственно НКВД и НКГБ. Впрочем, новый наркомат возглавил все тот же верный ставленник, «второе я» Берии – Меркулов. Опытнейший чекист, успевший, кстати, до революции закончить университет и, как и Деканозов, прошедший со своим начальником весь путь от АзЧК до Москвы. Так что разделение, наверняка, во многом было чисто номинальным. Естественно, Меркулов во всех затруднительных случаях советовался с Берией, а тот имел всю нужную ему информацию и полное влияние на дела нового наркомата. Да и разделение, кстати, было непродолжительным: уже 20 июля наркоматы вновь слились, и Меркулов опять стал заместителем Берии.

Глава 9

На великой войне

Война с Германией, не снимая ни одной из задач, стоявших перед НКВД, прибавила к ним множество новых – в действующей армии, в тылу, за линией фронта. И наркомат Берии оказался одной из немногих государственных структур, готовых к решению этих задач. Ни разу не пришлось читать или слышать о том, что война застала НКВД врасплох. Вот только, говоря об успехах как ведомства, так и других участков, которыми занимался его нарком, предпочитают не вспоминать, кто стоял во главе. Пограничники были сами по себе молодцы, партизанское движение организовывали секретари райкомов, танки и винтовки изготавливались исключительно благодаря мужеству работников заводов, и тому подобное. А человек, обязанный всем этим руководить, по-видимому, тратил все свое время на интриги, поиск девочек да размышления, кого бы еще расстрелять…