Ловушка страсти - Лонг Джулия Энн. Страница 7

Сестры тут же заметили высоких молодых людей, ссутулившихся над кружками с пивом, и направились к ним, лавируя между столами, кивая и улыбаясь друзьям и знакомым.

– Что такое с Женевьевой? – прошептал Йен. – Она какая-то бледная.

Оливию они не упомянули. Она была, как обычно, прелестна. Но оба брата быстро оглянулись на мишень для дротиков, где по-прежнему выигрывал Джонатан Редмонд, становясь в этот момент все более похожим на своего старшего брата Лайона, отчего Эверси не могли относиться к нему с симпатией. Редмонды считали Оливию бессердечной соблазнительницей, ставшей причиной загадочного исчезновения их наследника. Оливия упорно отрицала все домыслы, настаивала, то со скучающим зевком, то с недоверчивым смехом, что ее сердце не разбито, и в то же время мастерски умудрялась избавляться от поклонников с изяществом утки, отряхивающей перья от воды.

Если бы Йен мог, он бы придушил Лайона Редмонда, потому что, несмотря ни на что, ни один из Эверси не стерпел бы обиды, нанесенной сестрам.

– Милые братья, нас прислали за вами. Через несколько часов отец ожидает важного гостя и хочет, чтобы вы присутствовали при встрече.

– И кому же столь срочно потребовалось мое присутствие? – спросил Йен.

Словно вручая царский скипетр, Оливия церемонно произнесла:

– Герцогу Фоконбриджу.

К изумлению сестер, Йен и Колин встретили эту новость молча.

Оливия шепнула на ухо Женевьеве:

– Что с Йеном? Он так побледнел.

Глава 3

Герцог стоял в просторном мраморном холле Эверси-Хауса, упершись ногой в северную сторону огромной инкрустированной звезды-компаса из золотистого мрамора. Вышколенные слуги в ливреях забрали его шляпу, пальто, трость и саквояж, а конюх и несколько трясущихся мальчиков-помощников благоговейно занялись его экипажем и упряжкой. На лестнице собрались служанки, пристально разглядывая герцога. Глаза у них загорелись от интереса, они еле сдерживали смешки, а чепцы взволнованно дрожали, когда девушки перешептывались друг с другом.

Герцог всегда притягивал внимание. Он уже успел к этому привыкнуть.

– Прошу прощения, ваша светлость!

Он еле успел увернуться от пары слуг, шатающихся под тяжестью охапок поразительно ярких цветов. Они держали ослепительные оранжерейные бутоны оранжевого и алого цвета, словно таитянский закат.

– Отнесите их в зеленую гостиную! – прокричал вслед слугам Джейкоб Эверси, поспешно спускаясь в холл. – Спросите у миссис Эверси, куда поставить.

– Оливия, – загадочно пояснил мистер Эверси, поворачиваясь к герцогу. – Я счастлив и польщен принимать вас в нашем доме, Монкрифф. Вы не могли прислать письмо в более подходящее время. У нас намечается бал. Естественно, все очень скромно по сравнению с лондонскими балами, но у нас есть подходящий зал, и к тому же мы ожидаем прибытия приятных гостей. Надеюсь, вам у нас понравится. А в субботу мы позовем соседских мужчин и сыграем в карты. Как хорошо, что вы это предложили! Они все и проиграют вам с радостью. Я сообщу нашим близким друзьям.

– Благодарю вас, Эверси. Более радушного приема я и не ожидал.

Он уже успел побывать наверху. Его комната была просторной, выдержанной в коричневых тонах и вполне уютной – повсюду мягкие ковры, шторы и покрывала, но герцог лишь окинул ее беглым взглядом и поинтересовался у служанки, где спит Йен Эверси.

После этого он проскользнул в его комнату и положил на постель второй ботинок Йена. Когда он приземлился в тридцати футах от окна Абигейл, револьвер все-таки проделал в нем дыру.

Услышав на мраморной лестнице тяжелые шаги, Джейкоб Эверси и герцог подняли головы.

– Откуда он взялся, черт подери? – раздался громкий голос Йена. В руке он держал тот самый ботинок.

При виде герцога он так резко остановился наверху, что чуть не упал.

– Полагаю, вы знакомы с моим сыном Йеном? – спросил Джейкоб.

Йен спрятал ботинок за спину и застыл на месте, словно заметивший добычу охотничий спаниель. Он молча смотрел на Монкриффа. Наконец Йен спустился вниз и с опаской двинулся по холодному мраморному полу, как по раскаленным углям. Низко поклонился герцогу. Хорошие манеры были свойственны всем Эверси, и, без сомнения, Йен уже успел продумать свое поведение. Когда он выпрямился, его лицо цветом напоминало мраморный пол.

Что он ни придумал бы, эти мысли совершенно его не успокоили.

– Вот мы и встретились. – Герцог обращался к Джейкобу и тоже склонил голову, но это была скорее пародия. – Как ваша лошадь, Йен?

– Она здесь, – слабым голосом ответил Йен после секундного молчания. Его лошадь вернулась домой от леди Абигейл.

– Умное животное, – согласился герцог и не высказал вторую половину фразы: «В отличие от своего хозяина…»

– Что привело вас в Эверси-Хаус, Монкрифф?

Йен был безупречно вежлив, но голос звучал чуть выше обычного. Его ноздри раздувались, вокруг них появились белые полосы.

– Случай, – просто ответил Монкрифф.

И одарил Йена улыбкой, похожей на оскал волка, загнавшего добычу в угол.

Пока герцог был наверху, осматривая комнату и ставя ботинок на постель Йена, Женевьева тщетно попыталась скрыться в спальне. Колин ускользнул к себе домой, Йен поднялся наверх, Оливия исчезла…

Но их мать не дремала и перед самым приездом герцога поймала Женевьеву в холле.

Что было известно членам семьи Эверси о герцоге Фоконбридже? Джейкоб ответил бы, что у него потрясающее чутье на выгодные денежные вложения, он ни разу не связался с клубом «Меркюри» Исайи Редмонда, а значит, может стать прекрасным деловым партнером старшего Эверси. Джейкобу нравился скот, которым владел герцог, – шесть одинаковых стойл, нравилось его новое ландо. И он даже с одобрением воспринимал его репутацию, поскольку семейство Эверси тоже хранило множество тайн, а по поводу того, как им удалось получить столь огромное состояние, постоянно ходили различные слухи. Джейкоб одобрял умение герцога играть в карты, и ему не терпелось самому сразиться с ним.

Если бы спросили мнение Женевьевы, она бы ответила, что герцог очень высокий мужчина. У него светлая кожа, темные волосы. От него так и веет нетерпением и чувством собственной значимости, стоит ему войти в комнату, на вас словно налетает устрашающий порыв ветра. Даже когда он долго находится без движения, всегда в нем чувствуется какая-то сила, кажется, он готов вот-вот ринуться вперед. Женевьева видела, как герцог стоял на балах, заложив руки за спину, словно Веллингтон, обозревающий поле битвы, а присутствующие вежливо обходили его на почтительном расстоянии, как будто он был окружен рвом. Герцог не заметил Женевьеву (она была миниатюрной девушкой) на двух балах, где присутствовали они оба, и она испытала от этого облегчение. Она не знала, красив ли герцог, хотя женщины считали, что исходящая от него тихая угроза очень притягательна, и никто в его присутствии не закрывал глаза от ужаса. Просто Женевьева никогда не смотрела на герцога слишком долго, чтобы прийти к определенному мнению.

Конечно, до нее доходили слухи, будто он отравил свою жену, которая скончалась загадочным образом, а он унаследовал все ее состояние. Рассказывали, что он устраивал дуэли на мечах, а однажды застрелил человека просто ради удовольствия, говорили, что он разрушал жизни людей, посмевших предать его, и происходило это порой через несколько лет, а значит, он мог долго и хладнокровно вынашивать свой план мести. Какое-то время он был помолвлен с Абигейл Бизли, но сейчас помолвка разорвана.

И вот теперь герцог стоял в их холле.

Он беседовал с отцом Женевьевы и, кажется, улыбался. Ее отец умел вызывать улыбки на лицах людей, а ее братья не просто так были известны своим проказливым обаянием. Скорее всего они обсуждали экипажи, лошадей или что-то в этом духе, объединяющее мужчин во всем мире.

Склонившись на перила, Женевьева видела, как служанки, сбившись в кучу, жадно смотрели на герцога и перешептывались, словно мыши, увидевшие кота. Как будто они могут быть в безопасности, держась вместе.