Одиночка - Гросс Эндрю. Страница 14

— Конечно, я о них слышал. Но, при всем уважении, капитан, они только так называются. Говорят, что те, кто туда попадают, исчезают навсегда. Семьи, целые города. На самом деле, это лагеря смерти, — заключил Блюм. — И нам обоим это известно.

Капитан только кивнул. Донован продолжал смотреть на Натана. И тогда до него дошел истинный смысл их предложения.

— Вы хотите отправить меня обратно в Польшу, в один из этих… концлагерей? — спросил он.

— В лагерь под названием Аушвиц, — вступил в разговор Донован. — Настоящее название города — Освенцим, я полагаю. Ты о нем что-нибудь слышал?

Блюм кивнул. Когда случается что-то поистине чудовищное, об этом лучше не говорить вслух. Повсюду в еврейских анклавах шептались о том, что творилось в тех местах, — там царили смерть и ужас, в голове не укладывалось, что такое вообще может происходить.

— Да, слышал.

— Нам нужен человек, который знаком со страной, говорит на местном языке и который, — Стросс посмотрел на Блюма, — не будет выделяться.

— Не будет выделяться? — переспросил Блюм, все еще не уверенный, что понимает, о чем его просят.

— Вот что мы предлагаем, лейтенант, — Дикий Билл Донован подался вперед и посмотрел прямо в глаза Блюму. — Мы внедряем тебя непосредственно в лагерь, и ты вывозишь оттуда нужного нам человека.

— В лагерь? — изумленный Блюм не мог оторвать взгляда от генерала. — Кого вывожу?

— Правомерный вопрос, — Стросс перехватил у генерала инициативу. — Но, боюсь, этой информацией мы пока поделиться не можем. — Он извлек из папки крупномасштабную карту местности, где находился лагерь. — Мы сбросим вас с самолета. Ночью. Вот в этой точке, — он ткнул пальцем в карту. — Это в тридцати пяти километрах от лагеря. Натан, вы когда-нибудь прыгали с парашютом? В вашем деле это не отражено.

— С самолета? Нет, не прыгал, — Блюм покачал головой. — Только с вышки.

— Неважно. Мы вас обучим. Вам придется прыгнуть всего один раз. Внизу вас встретят партизаны. Это мы устроим. Мы сможем забросить вас в лагерь с бригадой строителей, которые ежедневно заезжают туда на поденные работы. Эта часть плана не вызывает проблем.

— Вы уверены? — спросил Блюм. Со слов Стросса получалось, что забросить его в лагерь не сложней, чем совершить прогулку по чикагской железной дороге: садитесь на линию «О» до Озерной улицы, потом пересаживаетесь на Южную линию до Гарфилда, затем…

— Как ты сам догадываешься, — Донован наклонился вперед, и на губах его мелькнула ироничная улыбка, — проблема не в том, чтобы попасть в лагерь.

— Ну да, конечно, — улыбнулся Блюм в ответ. — А вы знаете, как мне оттуда выбраться? И вывести этого человека? И вернуться обратно?

Он судорожно пытался оценить риски. Добраться до Польши будет непросто. Так глубоко в тыл врага. Прыжок с парашютом приводил его в ужас. А что, если ему не удастся встретиться с партизанами? Он же заблудится там. В полном одиночестве. Даже попав в лагерь, как он сможет найти этого человека? А вдруг немцы его раскусят? Это верная гибель.

— Да, — с уверенностью сказал Стросс. — Мы знаем, как это сделать.

— Но ты должен понимать: как только окажешься там, тебе не на кого будет положиться, — твердо сказал генерал Донован. — Мы сошьем для тебя рабочую куртку, которую можно будет вывернуть и превратить в лагерную робу. Мы не знаем точно, где именно в лагере находится этот человек. Откровенно говоря, мы даже не уверены, что он до сих пор жив. Ему пятьдесят семь лет, и у него проблемы со здоровьем. Он может выглядеть на все семьдесят семь. И, насколько нам известно, — Главный постучал крупным указательным пальцем по столу и скривился в ухмылке, — речь идет не о прогулке по парку.

— Да, я кое-что слышал, — согласился Блюм. — Можно закурить?

— Пожалуйста, — генерал Донован потянулся за пепельницей и придвинул ее к Блюму. Натан достал пачку «Лаки Страйк», вытряхнул из нее сигарету и закурил.

Стросс положил на стол рукописную карту.

— Это план лагеря.

Двойной ряд колючей проволоки, несколько сторожевых вышек. Десятки бараков, в которых, судя по всему, жили заключенные, все пронумерованы. Рядом обозначен женский лагерь. Блюм не мог оторвать глаз от прямоугольника, подписанного «Крематорий».

— Мы знаем, что месяц назад он был там. Знаем, как вас туда забросить и вытащить обратно. От вас нужно, чтобы вы разыскали его. У нас есть план отхода, который должен сработать. Мы также снабдим вас именами людей, заключенных и даже охранников, на которых можно, в случае надобности, положиться. Но все нужно сделать за семьдесят два часа, и связи никакой не будет. Самолет прилетит в заранее условленное место и только один раз. Он сможет оставаться на земле несколько минут, потом он должен улететь. Вы должны быть там.

— А если я не успею? — Блюм посмотрел на обоих.

— Не успеешь — останешься безо всякой поддержки, — Донован скрестил пальцы, — это враждебная территория. Пропустишь рейс, обратного билета не будет, сынок.

— Семьдесят два часа… — Блюм пытался прикинуть свои перспективы, ни одна из них не радовала. — А если я все-таки его найду, вы уверены, что он пойдет со мной?

— По правде сказать, лейтенант, — Стросс откинулся на спинку стула, — одному богу известно, что происходит внутри лагеря. Мы не знаем, здоров ли он. Мы даже не уверены, что он до сих пор жив.

— И все же вы готовы пойти на такой риск? И заслать меня туда?

Стросс посмотрел на Донована.

— Да, готовы.

— И вы даже не можете сказать мне, что это за человек? И почему он так важен для вас?

— Боюсь, не можем, — ответил Донован. — Пока не можем. Но мы покажем тебе его фотографию. И конечно, назовем его имя.

Блюм стряхнул пепел в пепельницу.

— Ради этого человека я буду рисковать своей жизнью, а вы даже не скажете мне, чем он занимается?

— Да, вы все правильно поняли, лейтенант, — кивнул капитан.

Глядя на карту, Блюм обдумывал ситуацию. Он действительно владел языками и подходил внешне. Он, как выразился Стросс, «не будет выделяться». И у него уже есть опыт побегов. Но как он найдет этого человека? И как выберется сам? Он потеряется там. Вся его семья погибла. Многие из его друзей, скорее всего, тоже умерли. У него никого и ничего там не осталось.

— Как вы все это узнали? — спросил Блюм. — Я имею в виду схему лагеря, как туда попасть, связи с партизанским подпольем?

Стросс достал из папки два снимка.

— На прошлой неделе я ездил в Португалию и встречался с этими людьми. Месяц назад они бежали из Аушвица. Первые, кому это удалось.

— Вот это Рудольф Врба, — капитан положил фото на стол, — а это — Альфред Вецлер. Они из Чехии. От них я узнал схему лагеря, распорядок дня, что находится вокруг лагеря, имена заключенных, которые могут помочь, и охранников, которых можно подкупить. Это их схема. Она отражает ситуацию месячной давности. Это должно сработать, Натан.

Блюм рассматривал схему лагеря: двойной ряд колючей проволоки и вышки с охранниками. Наконец его взгляд остановился на прямоугольном бараке:

— А что ваши беглецы говорили про то, что происходит здесь?

Он ткнул пальцем в прямоугольник, обозначенный как «Крематорий».

Стросс помолчал, потом бросил взгляд на своего начальника и кивнул несколько напряженно:

— Вы уверены, что хотите знать ответ на этот вопрос?

— Вы же просите меня рискнуть жизнью и вернуться туда, откуда мне повезло сбежать, чтобы найти человека, о котором вы мне ничего не сообщаете. Я должен, как это у вас говорится, — он повернулся к Доновану, — найти иголку в стоге сена? Да, я хочу знать, что происходит в этом здании, — Блюм снова ткнул пальцем в «Крематорий». — Я думаю, что справедливо будет сказать мне, что меня ждет, если я там окажусь и что-нибудь пойдет не по вашему плану.

— Я не имел в виду нашу операцию, лейтенант, — Стросс опять глянул на Донована. — Я полагаю, — он прокашлялся, — вы ведь еврей. Там находятся газовые камеры, — он облизнул пересохшие губы. — Там массово убивают людей. Тысячами. Десятками тысяч. Даже больше. Потом их тела сжигают. Здесь находятся печи, — и капитан указал на здание, о котором спросил Блюм. — То, что вы сейчас от меня услышали, является строго конфиденциальным и не может быть передано никому — ни военным, ни гражданским, — и Стросс очень строго посмотрел Блюму в глаза.